Анна Шехова - Трудно быть ангелом
Похоже, пора с чем-либо завязывать – или с надеждой на улучшение брака, или с флиртом.
Крах
Мой мир рухнул в то время, когда для всех остальных жителей нашего часового пояса начался Новый год. Наступивший год был високосным, а значит, сулил перемен больше, чем может представить отощавшее воображение современного горожанина.
Помимо прочего, для меня этот год должен был стать особенным еще по одной причине. Моя коллега Ирина, чей стаж как астролога превышал годы учебы в университете и аспирантуре, вместе взятые, еще осенью предупредила меня:
– В этом году у тебя начинается возвращение Сатурна. Это означает череду испытаний и масштабную переоценку ценностей. Закладываются основания для следующих семи лет. Так что, готовься. Год будет нелегкий.
– А как-то смягчить проживание этого года можно? – поинтересовалась я из спортивного интереса.
– Да. – Ирина серьезно посмотрела на меня поверх толстых очков. Она никогда не бывала серьезнее, чем во время астрологических прогнозов. – Да. Набраться терпения.
– Хороший совет, – кивнула я. – Главное – универсальный.
Впрочем, слова Ирины меня встревожили не больше, чем прогноз дождей на следующее лето. С астрологией я соприкасалась исключительно тогда, когда в маршрутке или такси по радио вдруг начинали зачитывать гороскоп для всех знаков зодиака на следующий день. В совместимость и несовместимость разных знаков я тоже не верила, поскольку видела достаточно Козерогов, которых принимали за Водолеев, и Рыб, которых принимали за Скорпионов, а также много другой нестандартной нечисти.
Поэтому все сказанное Ириной я благополучно забыла.
Пока не настал тот самый день.
Новый год мы с Тимом встречали в огромной компании на квартире давней знакомой, в одном из тех районов Москвы, которые почему-то принято считать центральными, хотя добираться туда менее удобно, чем до моего любимого Измайлова.
То, что ночь предстоит неординарная, я знала заранее. Еще месяц назад вопрос о встрече Нового года встал ребром – выяснилось, что Настасья собирается встречать его в том же кругу. Эта тема все последние недели висела над нами, как недозревшее яблоко над Ньютоном, угрожая в любой момент сорваться и набить шишку.
Я, не выходя за рамки роли Ангела, заявила, что ни вижу ничего трагичного, если мы пересечемся в одной компании.
– В конце концов, там будет больше двадцати человек.
– Ты не понимаешь! – страдальчески говорил Тим. – Для нее это просто немыслимо! Находиться рядом и не иметь возможности даже подойти ко мне… Она изведется!
– Ну зачем все доводить до абсурда! – вздыхала я. – Ей совершенно не обязательно играть в невидимку. Я не собираюсь устраивать ревнивых сцен, если увижу вас рядом.
– Она очень эмоциональна, и ей трудно контролировать свои действия в моем присутствии, – угрюмо говорил Тим.
– Но не будете же вы там сексом прилюдно заниматься! – восклицала я.
Тим метался, не зная, что делать. Настасья, по его словам, тоже металась, склоняясь к мысли вообще не идти на вечеринку. Чего Тим, а точнее, его чувство вины позволить не могло. Я же уперлась, что, если одну ночь мы трое проведем в одной компании, ничего трагичного не стрясется.
В итоге на этом и остановились.
То, что я совершила одну из самых крупных ошибок в своей жизни, я начала понимать уже часам к двум ночи.
Новогодняя ночь протекала шумно, хмельно и, должно быть, весело – если судить по лицам окружающих. Сама я очень скоро утратила способность адекватно воспринимать происходящее вокруг: наблюдала за всем словно из стеклянной банки, которая приглушает даже звуки. Мне запомнилось хоровое пение старого советского гимна сразу после боя часов с нарочитым пафосом: в компании было несколько роскошных мужских басов. Потом ночь сотрясалась от фейерверков и хохота…
Настасья выглядела прекрасно, я не могла это не признать. Тонкая, хрупкая, в черно-белом облегающем платье, с роскошными рыжими волосами, ниспадающими на узкую спину. Зеркало пыталось доказать, что я выгляжу не хуже, и платье янтарного цвета, обнажающее плечи, очень мне идет. Но его увещевания были тщетны: я все равно чувствовала себя неуклюжей великаншей с развившимися кудрями.
Поначалу Настасья осторожничала и то подходила к Тиму, то удалялась от него, смешиваясь с подругами. Причем она умудрялась скользить в толпе таким образом, что оставалась единственным человеком, с которым я так и не встретилась взглядом. Однако мое спокойствие и выпитое шампанское придали ей смелости, и, начиная с часа ночи, я видела их только вдвоем: моего любимого, пусть и неверного мужа и его рыжую любовницу.
С каждым истекшим часом Настасья смелела. Она липла к Тиму, не скрывая своей радости, садилась рядом, продев руку под его локоть, клала голову ему на плечо. Словом, вела себя как нормальная влюбленная женщина.
А я вела себя как обычный глупый Ангел, сам загнавший себя в ловушку.
Внутри груди разрасталась боль.
Чувствуя себя растерянной и брошенной, как сломанная кукла, я сидела на полу напротив них и пыталась понять – что происходит? Что случилось с моим любимым и честным мужем? Неужели он не видит, что я сижу как на раскаленных угольях, что мне невыносимо больно смотреть на них?
Одиночество – ледяное и жгучее – накрыло меня с головой.
Я ли это? И если я – что делаю в этом кошмаре, почему никакой воли не хватает, чтобы проснуться?
Я чувствовала себя зверьком в клетке, который инстинктивно пытается вырыть в бетонном полу нору и не понимает, почему у него это не выходит. Ведь всегда получалось, всю сознательную жизнь. А теперь – из носа течет кровь, и когти содраны, а в этой странной твердой земле – ни одного углубления…
Все мысли крутились в тупике, как загнанные белки, которым никогда не выбежать из своего колеса. Что делать? Встать и позвать Тима? У всех на глазах это будет равнозначно скандалу, и от одной этой картины горло сжималось в спазме. Нет, я не буду устраивать публичных разборок своему мужу.
Я чувствовала на себе озадаченные взгляды некоторых знакомых, и от них становилось еще более скверно. К боли прибавился стыд – словно меня голой выставили на всеобщее обозрение.
В какой-то момент моя приятельница Алла подсела ко мне на пол и, взяв за руку, прошептала:
– Прости, если лезу не в свое дело, но со стороны Тима – это полное свинство! Как ты это терпишь?
Я пожала плечами, не глядя ей в глаза. Мне не хотелось выслушивать соболезнований.
Я бы встала и уехала домой, но об этом невозможно было и мечтать до утра: еще не ходил никакой транспорт, и почти не было шансов поймать машину в этом районе.
