Ирина Надеждина - Поверь в любовь
– Конечно, мамочка, только сначала давай что-нибудь съедим. Очень хочется кушать.
– Сейчас, последнюю гренку дожарю. Ты начинай.
– Нет уж, я тебя подожду. Меня тетенька заморила своим этикетом. И, вообще, я соскучилась. Ты сегодня не задерживаешься?
– Нет, и папа не собирался. Ты куда-то уходишь? – мать поставила перед Никой чашку чая и тоже села за стол. – Ешь, моя изголодавшаяся деточка.
– Спасибо, моя кормящая мамочка. Я собиралась сходить к Рите и потом до восьми вечера сидеть дома. Что на обед приготовить?
– На свое усмотрение. А что будет в восемь вечера?
– Приедет Влад, и я на некоторое время выпаду из вашего поля зрения, – Ника с удовольствием откусила хрустящую гренку.
– Снова в ресторан поедете?
– Не знаю. Может быть и нет. Что-нибудь придумаем. Мамулька, а скажи честно, вы вчера с папой подглядывали в глазок? – Ника лукаво улыбнулась.
– Откуда ты знаешь? – мать смутилась.
– Ты бы посмотрела на себя и на папу.
– А я бы посмотрела на тебя, когда бы ты увидела, что твоя дочь целуется с мужиком, который ей в отцы годится.
– А подглядывать не хорошо. Вот! Сами учили. Какое ты варенье вкусненькое сварила. Бабулька вишни привозила?
– Мы с папой ездили. Съешь еще что-нибудь, а то, как дитя малое, только сладкое и ела б.
– Угу. Мне нравится. Ладно, давай я еще один бутерброд с колбаской слопаю и стану толстой и красивой.
– Ника, у тебя ещё поведение ребенка, а ты…
– А я замуж собралась. Ну, давай я стану букой, буду хмурить брови и говорить всякие умности.
– Всё шутишь.
– А что мне, плакать?
– Плакать пока приходится мне.
– Чего? – Ника удивленно посмотрела на мать.
– Ника, когда-то и у тебя будут дети.
– Я не буду строить себе препятствия из собственных домыслов, а потом их мужественно преодолевать.
– Ника, – Людмила Сергеевна вздохнула и посмотрела в тарелку, – он ещё не приставал к тебе со всякими там… глупостями?
– Ты хочешь спросить, была ли я с ним?
– Да. Кстати, я хоть и понимаю, что вы смотрите на это теперь по-другому, но имею полное право спросить.
– Тебе как, соврать или сказать, как есть?
– Как есть, – Людмила Сергеевна испуганно посмотрела на дочь.
– Была. Ещё год назад, – Ника перестала улыбаться.
– А потом он сбежал?
– Сбежала по глупости я, а он год не знал, где меня искать. И, кстати, инициатива была больше моя, чем его.
– Как же он отпустил тебя?
– Я воспользовалась тем, что он спит. Когда-нибудь потом расскажу.
– Почему потом? – мать всё так же испуганно смотрела на неё.
– Потому что ты на работу опоздаешь. И, пожалуйста, не спеши сообщать это папе.
– Хорошо, не буду. Только мне интересно, как же он на самом деле к тебе относится?
– Боготворит. Обожает.
– Это он сказал?
– Нет. Это я вижу.
– Ника, тебе только двадцать один год и что ты можешь «видеть»?
– Мама, ты увидишь это завтра. Только слепой этого не увидит, – Ника серьезно посмотрела на мать.
– А ты?
– Я люблю его. Его нельзя не любить. Мам, иди на работу, опоздаешь, и не надо паниковать.
– Хорошо, попробую, – мать поднялась из-за стола. – Последний вопрос. Если его дядя или сын будут против вашей женитьбы?
– В счет идет только сын, но вряд ли он будет против. Если всё же такое произойдет, то всё останется, так как есть. В этом он нам помешать не сможет.
– То есть ты останешься его любовницей?
– Я останусь его женщиной. Я так хочу.
Людмила Сергеевна удивленно смотрела на дочь. Она говорила совершенно серьезно, без тени улыбки. В её Маленькой Куколке, её крошке что-то очень сильно изменилось. Она стала совсем взрослой.
Глава 23
Владислав заехал за Никой. Снова, как под рентгеном, он вошел в подъезд и вместе с Никой вышел из него. В машине Ника брезгливо поморщилась и сказала:
– Терпеть не могу, когда так пялятся.
– Ещё у маменьки твоей не спрашивали, кто к тебе ездит?
– Спрашивали.
– Я завтра приеду. Родителей предупредила?
– Конечно. Маман по этому поводу отгул взяла.
– Прием готовит?
– Голову ломает, чем бы этаким тебя удивить.
– Скажи, чтоб не ломала. Совершенно ни к чему.
– Все равно ломать будет. Знаешь же ты наших старичков. У них свои взгляды на жизнь.
– Ну, тогда скажи, что меня устроит жареная картошка. Кстати, мы уже полдороги проехали, и что-то не то.
– Что? – Ника даже забеспокоилась.
– Мы что, уже не целуемся? Серега за дорогой смотрит, ему не до нас.
– Целуемся, – Ника рассмеялась.
Владислав обнял её, привлек к себе и прильнул к её губам. У Ники закружилась голова. Она с удовольствием прислушивалась к его слегка участившемуся дыханию. Владислав прошептал ей, касаясь губами виска и всё ещё прижимая к себе:
– Я соскучился по тебе.
– Я тоже. Целый день о тебе думала.
– Останься сегодня у меня на всю ночь.
– Не могу. Старики не переживут. Мне часов в одиннадцать дома нужно быть.
– Хорошо, – Владислав вздохнул. – Как скажешь, котенок.
– Ты не обидишься?
– Нет. Не волнуйся, всё в порядке, – он успокаивающе улыбнулся.
– А где твой водитель?
– Обычно по вечерам меня кто-то из хлопцев возит. Просто вчера Серега с нами пил.
– Влад, – Ника поманила его к себе пальцем и, когда он склонился к ней, шепотом спросила, – а что, Сергей все время возле тебя должен находиться?
– Не волнуйся, его не будет, – Владислав улыбнулся, поняв, о чем она говорит. – Всё схвачено.
– А что он подумает?
– А что подумает папа римский? Отправлю, как тогда Андрея, и всё.
– Неудобно как-то.
– А мне удобно, что они у меня целый день за спиной маячат?
– Всё, босс, приехали, – сказал, не поворачиваясь, Сергей и остановил машину у калитки.
– Серега, – Владислав закурил и открыл дверь, чтобы выйти, – ты сейчас можешь быть свободен до без четверти одиннадцать.
– Свободен на сколько?
– Так, чтоб я про тебя не вспоминал. Без четверти одиннадцать, чтоб сидел за рулем и, если я не выйду, посигналишь.
– Понял, – Сергей кивнул. – Что мне при случае Дан Санычу говорить?
– Что я послал. Всё, хватит вопросы задавать.
Владислав вышел и, открыв перед ней дверь, подал Нике руку.
Глава 24
Ника вошла вместе с ним в дом. Здесь было тихо, до звона в ушах. Как только закрылась за ними дверь, Владислав сжал её в объятьях и начал жадно целовать. Грудью Ника чувствовала его, рвущееся из груди, сердце, дыхание его дрожало и срывалось. Она обвила его шею руками и боялась пошевельнуться, так ей было хорошо. Наконец она осторожно уперлась ему в грудь кулачками и прошептала:
