Мистер Ноябрь (ЛП) - Гудин Николь С.

Вчера она была другой — более открытая, менее робкая. Даже от фотосессии для инсты Джинни Либби отказалась. И я её понимаю: я бы не хотел, чтобы моё лицо разлетелось по тысяче подписчиков Джинни. Она слишком много времени проводит в «граме». Но с Либби всё глубже. У неё будто постоянно дрожат плечи, и она оглядывается — но из-за чего? Я не в курсе.

Это делает меня нервным, и я это признаю. Когда она оборачивается, я тоже оглядываюсь — потому что, осознает она это или нет, если кому-то нужно добраться до нее, сначала придётся пройти через меня.

Я не хочу объявлять женщину «моей», но для неё я готов сделать исключение. Ей нужен кто-то. Ей нужен я, и чёрт побери, я не позволю ей думать иначе.

ГЛАВА 14

Либби

Кому: Либби

От кого: Ретт

«Ты мне должна».

Кому: Ретт

От кого: Либби

«Что?»

Я прикусываю нижнюю губу, пока жду его ответ, ломая голову, что же я ему должна. Разве что потому, что он спас мне жизнь, оплатил ужин, выиграл огромного медведя и целовал, будто был голоден…

Телефон вибрирует, и я хватаю его мгновенно.

Кому: Либби

От кого: Ретт

«За ту книгу, которую ты заставила меня прочитать».

Кому: Ретт

От кого: Либби

«Прости! Я же предупреждала».

Улыбка растягивает лицо; я смотрю в экран и жду его следующее сообщение. Не могу поверить, что он действительно прочёл ту книгу.

Кому: Либби

От кого: Ретт

«Ты не выглядишь очень раскаявшейся».

Я вскакиваю, и телефон глухо стучит о стол.

Пятница, половина пятого. Ровно в срок.

— Привет, красавица, — слышу я, и сердце рвётся из груди.

— П-п-привет, — лепечу я, застигнутая магнетической силой Ретта Дженсена.

Он ставит ту самую книгу на стол и медленно наклоняется через столешницу. Его усы касаются моей щеки — лёгкое шороховое прикосновение щетины заставляет меня дрожать изнутри.

Его запах окутывает меня, дурманит разум, превращает голову в кашу. Я слышу, как выдыхаю — один из тех мечтательных, «я в беде» вздохов.

Он откидывается назад, бережно отступая, и я с облегчением выдыхаю. Может быть, у меня есть шанс не выглядеть растерянной, если он не будет стоять так близко.

Но даже с небольшим расстоянием между нами он отвлекает до одури. Всё, о чём я думаю после поцелуя, — это он. Я ворочаюсь ночами — ничего нового — но вместо тревог моя голова заполнена Реттом: вкус его языка, мягкость губ… Я подсела на это, и это мне не на пользу.

Он дважды постукивает кулаком по обложке книги.

— Тут надо было предупреждение печатать. Почти сломало мне сердце.

— Надо бы, — подшучиваю я. — Надо быть настоящим монстром, чтобы этого не почувствовать.

Он ухмыляется, и, Боже, он прекрасен.

— Значит, я прошёл тест?

— Думаю, да.

Он определённо прошёл. Я знаю монстров — Ретт не из их числа.

— Хорошо… а насчёт твоего долга… — он широко улыбается.

Я отдала бы ему всё, если бы он только обещал так для меня улыбаться.

— Я думал отвести тебя куда-нибудь после работы, — говорит он.

— Куда? — спрашиваю я, неожиданно стесняясь, хотя ещё пару дней назад сидела у него на коленях на людном пляже.

Я полагала, что после того дня он может исчезнуть. Но надо было понять, что я ошиблась. Ретт не похож на мужчин, с которыми я встречалась раньше. Он пишет мне каждый день после нашей встречи и звонит каждую ночь.

— Куда хочу, — отвечает он, прикрыв глаза.

Не могу ему отказать — попытки напрасны; я сдамся, знаю это наверняка.

— Ладно, — выдыхаю я.

***

— Если бы хотел отвезти меня домой, мог бы просто попросить, — говорю я, глядя на знакомые улицы за окном.

Он протягивает руку между сиденьями, берёт мою ладонь и прикладывает её к губам, целуя кожу.

И делает это так естественно, так легко, что паника не успевает начаться. Кажется, будто он так действует всю жизнь.

— Неплохая попытка, Либ, но я не везу тебя домой, — говорит он.

Я делаю надутую мордашку; привычка от Джинни — и, признаюсь, мне нравится, что он не везёт меня домой. Не сейчас, по крайней мере.

Он сворачивает с моей улицы и едет туда, где я ещё не была.

Мы подъезжаем к большому белому дому, и он глушит мотор.

— Элли давно просила познакомиться с тобой, — говорит он не спеша и выпрыгивает из машины.

Я сглатываю. Это его дом.

Все мысли об умении не паниковать улетают прочь. Он приглашает меня в свой дом, познакомиться с его кошкой. Это маленькое, но такое трепетное событие — то, что обычно делает пара.

Он открывает мне дверь; между бровей у него образуется складка, когда взгляд скользит по моему лицу.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

Я замираю, но киваю.

— Ты хочешь зайти… или нет?

Я хочу — очень хочу — но боюсь. Я всегда боюсь. Боюсь того, что за моей спиной, и так же боюсь того, что впереди. Моё прошлое, моё настоящее, моё будущее.

— Я могу подождать, — говорит он тихо.

Я вдыхаю и делаю решительный шаг внутрь.

Его пальцы скользят по обнажённой коже моей руки.

— Ты можешь мне доверять, Либ, я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе боль, — шепчет он.

Наши взгляды встречаются, и именно искренность в его глазах заставляет меня рискнуть: я выхожу из его пикапа и иду за ним в дом.

Он водит меня по дому, не отпуская ни на секунду моей руки, и я благодарна ему за это.

Не успеваю опомниться, как уже лежу на диване с пледом и кошкой на коленях, а на столике передо мной стоит чашка кофе.

Ретт садится рядом и обнимает меня за плечи, а пальцами играет с моими волосами.

Я не понимаю, чего так боялась — здесь нет угроз, кроме растущих чувств и поднимающейся надежды.

Надежда — глупая вещь для такой, как я. Я это знаю, знала годами, но это не делает задачу загнать её в угол легче.

Когда он рядом, всё кажется идеальным. Но нужно понимать: «идеально» и «я» редко встречаются в одном предложении. Навязчивое чувство, что вот-вот всё рухнет, выползает из тёмной щели в моей голове, и мне приходится на мгновение закрыть глаза, чтобы взять себя в руки.

Когда открываю их снова, Элли всё ещё у меня на коленях, а Ретт смотрит со смесью недоумения и любопытства. Ему не терпится понять, что со мной происходит. Он — защитник, я это чувствую, и он волнуется, что не сможет меня защитить, если не узнает, от чего именно.

Мы столько написали друг другу — больше, чем я когда-либо доверяла кому-либо. Но через текст не видно всего того, что я не говорю; его проницательные глаза лишены этих невысказанных вещей.

— Я знаю, ты что-то не говоришь мне, — произносит он.

Сердце стучит так громко, что я прогоняю каждое его слово в голове раз за разом. Я знала, что это случится: придёт момент, когда он начнёт давить, требовать больше, а у меня не окажется того, что он просит.

— Либ, дыши, — приказывает он, наклоняясь ближе.

Только тогда понимаю, что дышу короткими, резкими прерывистыми вдохами. Он обнимает моё лицо ладонями.

— Вдох — выдох, медленно, — инструктирует он, и я подчиняюсь; дыхание выравнивается, но пульс скачет по иной причине.

— Вот так, детка, дыши.

Как можно дышать нормально, когда он так близко? Я наклоняюсь вперёд и касаюсь его губ.

— Либби, — слово застревает у него в груди, когда мы разрываем поцелуй, чтобы вдохнуть. — Тебе не нужно от меня прятаться.