Если бы не ты (СИ) - Ви Чарли

Леся не дышит. Губы посинели, глаза закрыты. Не может быть. Не сейчас. Не так. Начинаю делать искусственное дыхание, не зная, сколько времени прошло с тех пор, как она ушла под воду.

Дыши, Леся, дыши!

Каждая секунда как вечность.

Глава 24. Где Добрыня?

Сознание возвращается медленно, словно из вязкого, серого тумана. Сначала лишь призрачные отголоски звуков пробиваются сквозь плотную пелену, затем – размытые, едва различимые очертания.

Вдох… выдох… Я дышу, значит, жива. Последнее, что помню адскую горящую боль в груди от невозможности вдохнуть. И я снова делаю глубокий вдох, словно не могу надышаться. Какая же это привилегия – просто дышать. Просто жить.

Постепенно какофония звуков обретает форму: писк монотонных приборов, приглушённые, отдалённые голоса.

Приоткрываю глаза.

Ослепительно белый потолок, безжалостный солнечный свет нагло заливает комнату. Резкая, пульсирующая боль в голове заставляет невольно поморщиться. Это в больничная палата.

У самой кровати стоит Артём. Измученный, осунувшийся. В голове вспыхивают хаотичные обрывки воспоминаний: страшная авария, заснеженный, враждебный лес, пронизывающий до костей холод, Добрыня… дикие волки, отчаянная борьба за выживание, и любви ночь в забытой лесной избушке, полная тепла и нежности. Неужели всё это было лишь бредом? Кошмаром, порождённым страхом и отчаянием, болезненным порождением воспалённого сознания?

От этой мысли по телу пробегает ледяная дрожь. Нет, я не хочу. Не хочу, чтобы Добрыня оказался всего лишь миражом, галлюцинацией. Тогда где он?

Артём замечает, что мои глаза открыты. Его лицо внезапно озаряется болезненным облегчением. Он берёт мою руку в свою, сжимает её крепко, словно боясь, что я вновь исчезну.

– Леся, Господи, как же ты меня напугала! Я думал, я больше никогда тебя не увижу.

Он обнимает меня, крепко прижимает к себе, но я не отвечаю. Не могу ответить. Даже руки не поднимаются. Воспоминания о его предательстве всё ещё кровоточащей раной зияют в сердце.

– А как же… твоя любовница? – спрашиваю я, с трудом разлепляя пересохшие, словно наждачная бумага, губы. Голос звучит хрипло, чуждо, словно эхо из другого мира.

– Ты же изменил мне.

Артём отстраняется, смотрит на меня с искренним недоумением, в его глазах плещется растерянность.

– Лесь, ну какая любовница? О чём ты говоришь? Я люблю тебя, только тебя. Я понял это окончательно, когда ты пропала… Искал тебя, день и ночь, всех на уши поставил.

– А как нашли? – шепчу я, чувствуя, как в груди зарождается робкий, слабый росток надежды. Значит, воспоминания о Добрыне не сон. Всё это правда.

Чувствую, как становится легче.

– Мужик, с которым ты попала в аварию, тащил тебя по дороге. На него машина доставки наткнулась. Замёрзли сильно. Он особенно. А тебя в свою дублёнку завернул. Спасибо ему, конечно.

Меня начинает бить крупная дрожь. Господи, Добрыня! Даже в безвыходной ситуации он смог, он спас, защищал меня, не бросил. Тащил через лёд, через это грёбаное озеро.

– Где…где он? – из груди вырывается хрип.

– В реанимации. У него пневмония двухсторонняя. Здорово ему досталось. Но главное ты жива, Леся. Главное с тобой всё в порядке.

Сердце болезненно сжимается. Реанимация… значит, всё серьёзно. Мысли путаются, в голове хаос. Артём говорит что-то, но я не слышу. Его слова словно тонут в гуле, заполняющем мою голову. Передо глазами стоит картина: Добрыня, измученный, обессиленный, но продолжающий меня тащить по заснеженному лесу. Он рисковал собой ради меня, отдал последнее тепло, чтобы я выжила.

А я… я здесь, в тёплой палате, окружённая заботой Артёма, человека, которому, я больше не доверяю, который предал меня.

Резко сажусь на кровати, игнорируя вспыхнувшую в голове боль.

Мне нужно к Добрыне. Я должна его увидеть. Убедиться, что с ним всё нормально. Должна поддержать его и сказать, как он мне нужен.

Артём испуганно вскакивает, пытается уложить меня обратно, но я отталкиваю его.

– Я должна, – шепчу я. Ты не понимаешь…я должна увидеть его.

– Лесь, ты совсем умом тронулась. Сама еле дышишь. Лежи или я сейчас позову медсестру и попрошу привязать тебя.

– Только попробуй.

Хочу дёрнуть иглу, которая мешает согнуть руку, но Артём наваливается на меня, сжимает запястья.

– Ты что творишь? Тебя еле откачали. Сдохнуть захотела?

Я вырываюсь из его хватки, сбрасываю одеяло на пол. Ноги дрожат, голова кружится, но я должна. Должна увидеть Добрыню. Артём пытается меня остановить, хватает за руку, но я вырываюсь. Его прикосновения вызывают отвращение. Не хочу, чтобы он вообще ко мне прикасался.

Дверь палаты открывается, и на пороге появляется медсестра. Увидев меня, пытающуюся встать с кровати, она ахает и бросается ко мне.

– Куда вы? Вам нельзя вставать! Ложитесь на место! – Её голос звучит строго, я останавливаюсь.

– Пожалуйста… Мне нужно увидеть Добрыню…Данила Добрынина. Мужчину, который спас меня, – говорю я с мольбой, складываю руки перед собой. С трудом удерживая равновесие.

– Он в реанимации, к нему нельзя, – обрывает меня медсестра.

– Мне нужно убедиться, что с ним всё в порядке. Прошу вас. Пожалуйста...

Медсестра качает головой, подходит ближе, пытается уложить меня обратно в постель, но я сопротивляюсь. Артём стоит в стороне, растерянный и злой. Но мне сейчас абсолютно всё равно, что он подумает. Он лишний здесь. Вообще, не понимаю, зачем он меня искал.

– Хорошо, хорошо, – сдаётся медсестра, видя мою решимость. – Но только на минутку. И я пойду с вами. Она помогает мне надеть халат и тапочки, аккуратно отсоединяет систему, и мы медленно направляемся к выходу из палаты. Каждый шаг даётся с трудом, в голове пульсирует боль, но я иду вперёд.

Мне надо увидеть его. Уверена, если бы был в сознании, он бы тоже не успокоился, пока не убедился, что со мной всё хорошо.

Глава 25. Друзья Добрыни

Проходит несколько дней и хоть Артём продолжает приезжать ко мне в больницу, я в его присутствии теперь почти всегда молчу. Идти на перемирие, как он меня постоянно просит, я не хочу. Может, раньше я бы поддалась уговорам и простила измену. Ведь как он говорит «это было всего один раз, и я уже с ней даже не разговариваю», вот только она живёт через дорогу от нас, вот только чувства к мужу угасли. Даже не так, не угасли, а я просто поняла, что их никогда и не было. Был Артём, была я и мы просто вместе жили.

После аварии, выживания в лесу и всех событий, когда я увидела, как мужчина может ко мне относиться. Не смешивая меня с говном, а тащить на спине, отогревать, заботиться и просто любить…возвращаться в прошлые отношения я не хочу. Это словно вновь окунуться в помойную лужу.

– Я вот тебе супчик принёс. Куриный. Сам приготовил. Давай покормлю, – Артём щёлкает крышкой контейнера и по палате разносится аппетитный запах курицы, а меня тошнит от него.

– Нет, не хочу, – качаю головой и отворачиваюсь от мужа.

Хочу поскорее выздороветь и подать на развод, чтобы, наконец, избавиться от этой навязанной заботы.

Из коридора доносятся мужские голоса, смех.

– Рат, какая палата? – громкий мужской голос.

– Ребята, давайте потише, здесь всё-таки больница, – узнаю голос медсестры.

– Всё поняли

– Так, вот она, – отвечает другой уже тише.

– О брат, неважно выгля…

Дверь хлопает, заглушая конец фразы.

Я резко сажусь. Это к Добрыне пришли.

Уверена, что это к нему. Значит, пришёл в себя?

Сердце бешено колотится. Забыв о боли, слабости, я спрыгиваю с кровати, хватаюсь за спинку стула, чтобы не упасть. Ноги ватные, но я должна. Должна увидеть его, убедиться, что он в сознании, что ему лучше.

Должна увидеть его, я не знаю как это объяснить. Мне просто надо увидеть его глаза и понять, что ничего не изменилось и он всё помнит. Помнит свою Лесю. Только это. Потому что, если он забыл, я... мне кажется, я умру на месте от разочарования.