Измена. Первая любовь предателя (СИ) - Баркли Рика

— Не все простить, а начать разговаривать, — деловито отвечает Олеся брату.

Я прикрываю веки и кончиками пальцев касаюсь лба. Неудивительно, конечно, что Олеся выдвигает такие требования. Я ее любил и всегда баловал.

Но это уже переходит все границы.

Если за право на разговоры с дочерью я должен купить сумку за полтора миллиона, то что она запросит за прощение? Квартиру в Дубае?

И если уж дочь выпускает ядовитые клыки, то что говорить о Даше…

— Собрали вещи? — моя жена входит в кухню сразу, едва я успеваю о ней подумать.

Делает вид, что меня не замечает.

Я всматриваюсь в ее лицо.

Щеки от мороза красноватые.

И, кажется, Дашка сегодня брови покрасила. На фоне белых волос смотрятся неестественно ярко.

— Собрали, — отвечает Олеся. — Мы прямо сейчас уезжаем?

— А ты хочешь тут задержаться? — скалится на сестру Максим. — Я вот лично тут не задержусь больше ни на минуту.

— Я тоже, — дочь складывает руки под грудью.

— Мой чемодан возьмите, пожалуйста, — произносит Даша и проходит к раковине.

Наливает в прозрачный стакан воду и жадно пьет.

— Даш… — шепчу я.

Внутри все напрягается.

— Я не хочу, чтобы все вот так закончилось… я оступился, понимаешь? Я вообще не уверен, что у меня с Настей секс был…

Встаю из-за стола и медленно приближаюсь к жене.

Она оперлась ладонями на столешницу и напряженно дышит, уставившись в стену пустым взглядом.

— Да, я, может, и хотел бы ее трахнуть. По старой памяти накрыло. Но я… я тебя люблю, родная!

Даша от меня на расстоянии вытянутой руки. Еще шаг, и я могу спокойно обнять ее со спины, притянуть к себе. Уткнуться носом в ее макушку. Вдохнуть запах ее волос.

Она дорогим парфюмом пользуется.

Сладеньким таким, цветочным.

Легким и воздушным, как и она сама.

Даша всегда была для меня нежной феечкой.

Только сейчас эта феечка оборачивается ко мне лицом, и смотрит на меня так, что под ее взглядом меня в жар бросает. Иглами под кожу проникает ее презрение и равнодушие.

— Даша, я против развода. И это не из-за сделки. Я просто тебя люблю и не отпущу, слышишь? — произношу на автомате.

— Пошел ты, — фыркает Даша, а взгляда не отводит. — Давно ли ты понял, что тебе нужна я, а не Настенька?

Скрещивает руки под грудью и краснеет уже не от мороза, а от злости.

— Я всегда знал, что ты мне нужна. Я же говорю, не было ничего на встрече выпускников. Я сразу не додумался, Даш, но теперь найду доказательства. Я тебе не изменял тогда! Я бы запомнил, если бы что-то было.

— Рома, какой же ты козел… — разочарованно шепчет в ответ и закрывает глаза. — Я все знаю, Ром.

— Что ты знаешь? — цежу сквозь зубы.

Дети шумно возвращаются со второго этажа и вместе с чемоданами проскальзывают в прихожую.

— Мне пора, — резко произносит Даша и уходит.

Просто уходит, оставляя меня в полном недоумении.

Хочу догнать ее и прижать к стене. Встряхнуть хорошенько.

Приклеить ее к себе, чтобы глупостей не делала.

Хочу, чтобы моя была, как раньше. Нежная, ласковая и трепетная. А тут сука с клыками и гранитным сердцем. Непробиваемая.

Стискиваю челюсти до скрежета зубов и иду за женой и детьми, только они прямо у меня перед носом дверью хлопают.

— Даша!

Она уже чемоданы в багажник складывает.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Иду за ней, а она в машину запрыгивает и мотор заводит.

Дети дверями громко хлопают.

— Даша! — стучу в окошко тачки, но жена не реагирует.

Осторожно трогается с места и выезжает со двора.

Блять…

От злости и горечи душу рвет. На клочки. Выворачивает сердце с корнями. Все трещит внутри и кровью заливается.

Сжимаю кулаки и смотрю вслед отъезжающей машине.

Я снова их отпустил.

Возвращаюсь в дом. Моя мама рыскает под столом, заглядывает под диванчик. Тяжело дышит и вздыхает протяжно.

— Что ты делаешь? — грубо интересуюсь я, наблюдая за ее странным поведением.

Мама выпрямляется и касается пальцами мочки своего уха.

— Сережку потеряла, — с досадой отвечает она. — Никак найти не могу.

— Может, у меня оставила?

Мать вчера вечером ездила в дом и вызывала туда клининг. Я просил ее убраться самостоятельно, но в ответ только выслушал недовольные фырканья.

— Может, и у тебя, — пожимает плечами. — В любом случае сережку жалко.

Глава 24

— Олеся идиотка! Знаешь, что она отцу сказала? За прощение попросила сумку, мам! Сумку!

Я сильнее сжимаю пальцами руль, выслушивая недовольные высказывания сына.

— Сам ты идиот! — прыскает в ответ Олеська. — Я сказала, что за сумку готова буду с ним поговорить, а не простить! Ты чем слушал?

— И ты считаешь, что это нормально? Продажная что ли?

Хочется закрыть себе уши ладонями, чтобы все это не слушать. А еще лучше просто раствориться сейчас. Исчезнуть на несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя и собраться с мыслями.

Я решила, как буду действовать.

Но мне страшно, что у меня опять не хватит смелости.

Что я струшу.

Что не стану подавать на развод и делить с Ромой имущество.

Потому что я никогда не была злобной сукой с клыкастой пастью. Привыкла плыть по течению и подстраиваться под обстоятельства.

Может, поэтому мой бизнес все еще не приносит мне миллионы?

Да, доход хороший и почти всегда стабильный, но нет роста.

— Максим, не доводи меня! Даже если отец вдруг найдет эту сумку, я его не прощу! И мой разговор с ним будет коротким! Выскажу, какая он сволочь и вместе с сумкой уйду с высоко поднятой головой! — скалится на брата Олеся, скрестив руки на груди.

— Ага, ага! Как же! Знаю я тебя, Олеська! Сначала сумочку, потом телефончик, потом еще, и еще, и еще! А там и опомниться не успеешь, как все отцу простишь! Ты хоть понимаешь, что такими своими запросами маму предаешь?

Я прикусываю кончик языка и меня затягивает сумрачной тревогой.

А ведь Максим в чем-то прав.

Рома сможет дорогими подарками и нежностью перетянуть Олеську на свою сторону. Особенно если я продолжу на нее срываться и язвить.

Я и сама ей уже сказала на эмоциях, что раз ее съемная квартира не устраивает — пусть переезжает к отцу.

Вот же я дура…

— Замолчите, — глухо цежу сквозь плотно сомкнутые челюсти. — Вы мешаете мне рулить!

— Мам, я тебе не предам. Мам! Я просто… да блин! Все равно отец с этой сумкой заморачиваться не станет! Там такая сумка, за которой надо месяцами в очереди стоять, понимаешь? Он ее не найдет нигде!

— А если найдет? — колко интересуется Максим. — Все? Растаешь?

— Я попросила вас помолчать! — повышаю голос и резко бью по тормозам.

Машина сильно дергается. А до капота впереди стоящего дорогого внедорожника остается всего пара сантиметров.

Сердце в горле пульсирует болезненным спазмом.

Я чуть не поцеловала зад элитной тачки.

Дети испуганно вжимаются в сидение и даже не дышат. А я запускаю в волосы дрожащие пальцы и выдыхаю горячий воздух. Сжимаю корни волос до боли, закрываю глаза.

— Мне нужна ваша поддержка, а не вот это все, — тихо говорю я осипшим голосом. — Вы уже взрослые. И вы все должны понимать.

— Мы понимаем, — в один голос отвечают мои зубастые ангелочки.

— Я чуть аварию не устроила…

— Мамуль, прости! — пикает Олеся и глаза ее слезами наполняются. — Прости меня!

Светофор предательски быстро меняет цвет. Горит зеленый, а у меня в кончиках пальцев токовые горячие разряды.

— Мы будем сидеть тихо, — клятвенно обещает сын.

Позади уже нетерпеливо сигналят.

Кладу руки на руль и плавно трогаюсь.

Я не дам обстоятельствам меня разрушить.

На зло всем буду счастлива.

Это раньше мне можно было ни о чем не переживать, потому что рядом был Рома. Заботливый, понимающий и поддерживающий.

Это он все мои проблемы решал. А теперь я останусь один на один с трудностями. И Аграфены Григорьевны рядом не будет больше с ее доставками еды и чистым домом.