Маргарет Мадзантини - Никто не выживет в одиночку
Это ее первое лето в статусе разведенной.
Она уже все решила. Забронировала апартаменты на десять дней в конце июля.
Квартиру нашла по Интернету. Но уже представляет себе тамошний запах и все такое.
Плетеная люстра, голубой раскладывающийся диван. Швабра в углу.
За продуктами они будут ходить в магазин с фруктами, выставленными в ящиках на тротуаре, и всем остальным внутри: хлебом, ветчиной, средством для чистки раковин «Gif» (она наденет перчатку).
Игры на земле с сосновыми иголками. Дети будут кататься с надувных горок, потные и грязные. У Нико соска улетит под машину. Ей придется бегать у края дороги: «Не отъезжайте!» Бросит пакеты с покупками прямо на землю. Повсюду песок — на каменном полу, на постелях. «Не прыгайте. Сполосните ноги». Плавки и купальник сохнут в душевой. «Мама, я есть хочу». Есть, ладно.
Может, она наденет свои индийские сережки, чтобы прогуляться как-нибудь вечером. Но найдется ли вечер, когда она выберется полюбоваться морем, залакированным электрическим светом? Вечер, когда она принарядится, наденет платье из белого льна.
Наступило лето. Неожиданно, но наступило. Хотя бы не надо больше возить детей в школу. Садиться в машину и ехать. Смотреть на других водителей как на врагов. Вся зима прошла так. Люди, в которых хочется въехать, врезаться на светофорах. Ее выводит из себя лицо учительницы, когда они опаздывают и она, опустив глаза, стягивает куртку с Космо.
«Все время опаздываем из-за твоего брата, знаешь же, он лежит до последнего!»
То она забывает взять сумку. То не помнит, где припарковала машину. Бегают туда-обратно по всей улице. Потерянные люди.
Постоянные опоздания — сущее наказание для них в последнее время.
Знак ускользающих вещей, маленьких штучек, теряющихся на асфальте. Жизнь опережает тебя, идет на шаг впереди. Тебе приходится спешить, чтобы догнать ее. Жать на клаксон.
И тем не менее ей хочется, чтобы поскорее наступил ноябрь: теплые хлопковые гетры, сапоги.
Лето она любила в другой жизни, когда превращаешься в тарантула на солнце. Гаэтано играл в воде с детьми, нес Космо на спине, она везла коляску Нико. Пели. Особый запах приморской растительности и фекалий отдыхающих дикарями. Они жили в палатке.
Останавливались там, где был виден закат. Так им нравилось. На море до самого вечера. Ждали, пока с берега уйдет последний «факир», чтобы остаться одним. Дети играли со щепками. Их маленькие тельца. Спокойны и всем довольны!
Никто еще ничего не знал. Дети были по-детски счастливы.
Ели мороженое, распивали одну банку пива на двоих.
«Выпей глоток, любимая, охладись».
«Какая ты красавица, милая, в этом платье из белого льна».
«Как тогда, когда мы познакомились: скво в белом халате. Нет, еще красивее. Потому что теперь я люблю тебя еще больше».
«Через тебя прошла вся жизнь».
«Дети уже спят в палатке. У нас куча времени и тишина, давай целоваться, хочу высосать все солнце и море с твоей кожи».
Это Гаэ подарил ей серебряные индийские сережки с висюльками, купленные у какого-то летнего продавца.
Торговец был милый, старый городской индиец. Странный тип из тех, что нравятся Гаэ. Выбирая сережки, он потратил немало времени, в конце концов взял эти. С чем-то вроде глаза в середине. Символические сережки. Его взгляд, обращенный к ней, или глаз Бога, следящий за ними.
Делия трогает мочки ушей, слегка оттягивает их.
Сегодня перед выходом она надела сережки с глазами.
Нашла дырки, протолкнула крючочки.
Гаэтано позвонил по телефону:
«Я уже внизу».
Он настаивал, чтобы они поужинали сегодня вдвоем.
«Не можем же мы закончить вот так, словно два урода».
«Я подожду тебя».
Она бросила взгляд вниз, на улицу. Увидела Гаэтано, стоящего перед мусорными контейнерами с мобильным в руке.
«Иду».
Одна сережка ударилась о его голос, о трубку.
«Что это за звук?»
Гаэ посмотрел наверх, в сторону окна.
Делия сделала шаг назад.
Посмотрела на себя в зеркало в этих слишком больших сережках. «Глаза» из другой жизни смешно смотрятся в городе. Смешно надевать их на сегодняшнюю встречу.
Она сняла индийские сережки, снова бросила их в пиалу с запутанными цепочками, бижутерией, запахом всяких железяк.
Вместо прямого разделила волосы косым пробором, зачесав волосы на одну сторону.
Я больше не скво. Я монашка в съехавшем набок платке.
Девушка наклоняется, ставит что-то на стол: домашний десерт в подарок от ресторана. Яблочные пончики и две рюмки, до половины наполненные сладким вином.
— У тебя еще остались те сережки?
— Какие?
— Да те.
Делия смотрит на яблочные пончики. Отвечает, что не носит больше сережек, у нее дырки заросли. Не рассказывает ему о зеркале, о том, как легко она нашла отверстия в плоти. Гаэтано чуть наклоняется вперед, как будто ищет что-то, вдруг что-то блеснет в ее черных волосах.
— Я бы взял детей на вторую половину августа, если ты не против.
— И куда вы отправитесь?
— Еще не знаю.
Кончится тем, что отвезет их в Тальякоццо. Его мать с бабушкой уезжают туда на лето, в один из домиков, провонявших пеплом. Он развалится в результате перед компьютером и будет ругаться с матерью и бабушкой при детях. Ничего нет хуже неудовлетворенного мужика, не вылезающего из дома с услужливыми женщинами. Бабушка передвигается с помощью ходунков на колесиках, но до сих пор сама лепит пирожки. Мать выращивает марихуану вместе с другими ароматическими травами, одевается как Соня Ганди.
— Поедете в Тальякоццо?
— Я привезу им каноэ. Можем поехать на реку, устроить пикник.
Это он-то собирается выйти на каноэ? Нико слишком маленький, а Космо боится холодной воды. Он их застудит. Он же один ни хрена не умеет. Это она резала бутерброды, брала с собой клеенку.
Гаэ смотрит на нее, ища согласия.
Делии слишком знаком этот коварный взгляд пса, которого сперва накормишь, а потом он зарычит на тебя.
Гаэ отлепляет влажную и липкую рубашку от груди. При мысли о домике в глубине переулков сердце слегка сжимается. Они с Делией занимались там несколько раз любовью, на высокой старой железной кровати. Бабушка будила их запахом кофе мокко и сладких каштанов. Они казались себе любовниками из прошлого века.
Он думает о тех переулках летом, когда городок наполняется бедными туристами и возвращающимися на лето местными жителями. Бездомными. Старики в майках, женщины в халатах, которым некуда податься. Не успеваешь пообедать, как бабушка уже накрывает ужин. Постоянный запах соуса. Сделать самим себе кофе — совершить героический поступок. Вечером фруктовое мороженое, игровые автоматы, металлический шарик пинбола. Дети завалены игрушками из газетного киоска.
