Артем Литвинов - Пылающая комната
— Ты считаешь, что вообще все дело в деньгах?
— А ты нет? Ладно, не прикидывайся, я знаю, что такое без денег жить, а ты живешь без них, как все.
— Мне хватает, — почти злобно возразил я.
— Не ври, — императивно заявил он, — ни фига тебе не хватает. И мне тоже.
— Чего же тебе не хватает? — спросил я и подумал, что в любом журнале мне неплохо заплатили бы, пожелай я им продать его откровения, хотя в чем их ценность для публики я как-то понять не мог.
— Всего, — с широким жестом ответил Крис, — поедем на дискотеку?
— Зачем? — спросил я, опешив от неожиданного предложения.
— Потанцуем, я танцевать люблю, да ты не думай, там мало народу, все свои ребята. Это закрытое заведение «Black Cage».
— Я не умею танцевать, — пояснил я, — не взыщи.
— Ну, и к черту, посидишь, выпьешь, музыку послушаешь — настаивал он.
— Поехали.
Мы встали, прихватили коробку с собой и пустой ящик и отправились назад к Бобби. Бобби терпеливо ждал сидя в машине. Мы сели, и Харди сказал:
— Трогай в клетку.
Время было около трех ночи. В половине четвертого мы прибыли на место. Мы спустились в подвал, где в голубоватом полумраке было прохладно, как в склепе. Народу было немного, и никто не обратил на нас внимания, за исключением двух-трех девиц, поприветствовавших Харди на непонятном жаргоне. За нами опустилась тяжелая железная решетка. Мне показалось, что я попал в тюрьму, и я понял, что отделаться от этой фобии мне будет нелегко. Народ танцевал, лица разглядеть было невозможно.
— Вот там, можно заказать выпивку, — Харди махнул рукой в сторону закрытой двери в другом конце зала. И затем добавил, наклонясь ко мне совсем близко, — хочешь ширнуться?
— Нет, спасибо, — произнес я, чувствуя себя все хуже и хуже.
— Ну, я сейчас закажу музыку.
Он что то сказал одной из девиц, и она немедленно отправилась выполнять его просьбу. Он заказал какую-то отвратительную композицию в духе «Haujobb» и танцующие немедленно влились в новый ритм, Крис к ним присоединился, а я продолжал стоять в стороне, борясь с тошнотой. Он действительно хорошо танцевал, с необыкновенной, не свойственной европейцам пластикой, даже под это бредовое сопровождение. Я стоял и смотрел на него. Меня тошнило все сильнее, и я вспомнил одну клиентку Генри, беременную даму, приехавшую за гороскопом своего мужа, она сидела и с невыразимой мукой на лице внимала пояснениям Шеффилда, прижимая ко рту платок. В конце концов, она не выдержала и вышла. Я попросил Хелен в случае необходимости оказать ей помощь. Одно воспоминание о ней усугубило мое отвратительное теперешнее состояние. Я прошел по периметру зала в поисках входа в туалет. Наконец нашел его и, войдя, подошел к раковине, схватившись за нее обеими руками, как за свою последнюю надежду. В углу стояли двое парней и курили, с интересом за мной наблюдая. В эту минуту вошел Харди. Он направился прямиком ко мне и спросил, все ли в порядке.
— Крис, скажи им, чтоб вышли, — умоляюще обратился я к нему.
— Эй, ребята, — крикнул он курившим, — валите отсюда.
Они тихо засмеялись и вышли. Харди положил мне руки на плечи:
— Хреново? — поинтересовался он с состраданием, я поднял голову и посмотрел на его отражение в зеркале.
«Господи, — взмолился я про себя в отчаянии — дай мне умереть»
— Я люблю блевать в одиночестве, — глухо я сказал Харди.
— Понял, — ответил Крис и, похлопав меня по плечу, быстро вышел за дверь.
Я остался один, и у меня началась рвота. Затем, умывшись холодной водой, я немного пришел в себя и сел на пол, прислонившись спиной к стене. «Никогда, — прошептал я, Никогда больше»
Вошел Крис и внимательно посмотрел на меня. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько униженным. Меня бесил его здоровый, трезвый вид, его теплый взгляд, вся его персона, я проклинал тот день и час, когда мы увидели друг друга впервые.
— Вставай, — он протянул мне руку, но я не пошевелился.
— Ну ладно, я тоже посижу, не возражаешь? — извиняющимся тоном сказал он и опустился на пол рядом со мной.
«Да нет, он не глуп, — подумал я, — он просто издевается надо мной. Ему это доставляет удовольствие. Мало он развлекается, теперь еще я нашелся. И как я мог подумать, что должен что-то для него сделать»
— Ты чем занимаешься… — спросил он неожиданно, — ну, кроме этих ваших предсказаний?
— Я художник, — еле слышно ответил я.
— А меня рисовать возьмешься? — он спросил это совершенно искренне без всякого подвоха, вероятно, ему действительно хотелось, чтобы я нарисовал его.
— Не знаю, — я помолчал и затем добавил, — можно попробовать.
— Это я виноват, — произнес он тоном сожаления, — ты раньше ничего, небось, не пробовал.
— В каком смысле? — уточнил я.
— Ну, в смысле травы, но та, что мы сегодня курили, была с добавками. Крепковатые они.
Я повернул голову и посмотрел на него без обиды, без злобы и даже без укора.
— Я ничего никогда не пробовал, я вообще не имею никакой тренировки в таких вещах, я просто тебя не хотел обидеть, — выпалил я на одном дыхании, и мне сразу полегчало, словно это признание было призвано аннулировать всю унизительность моего положения.
— Да ты не смущайся, — успокоил он меня, — у многих такое бывает, вот Грэмм вообще даже пить не мог поначалу, он из семьи такой, знаешь, туда нельзя, то не делай, с этими не ходи, в консерватории учился, а потом все пошло, как надо. А ты, кстати, откуда?
«Разговор по душам», — отметил я про себя не без сарказма.
— Я из Манчестера. Там мои родители остались.
— А кто они? — он явно искренне интересовался моим происхождением.
— Какая разница. Все равно я здесь.
— Это верно, — согласился Харди, — ну, по тебе видно, что ты не из простых.
— Да, пожалуй, по тебе тоже, — сказал без всякой задней мысли.
— Правда? — изумился он, — ты так думаешь?
Я кивнул.
В туалет вошел мужчина лет тридцати пяти в приличном костюме и посмотрел на нас с любопытством. «Адвокат, — подумал я, — как пить дать, адвокат». Он зашел за выступ стены, вероятно, отгораживающий второй блок раковин, и вышел через минуту, запрокинув голову.
— Вообще-то я не жалую наркотики, кроме травы, конечно, — пояснил мне Харди, не понижая голоса.
— Мне пора, — сказал я, поднимаясь.
— Ладно, — согласился он.
Мы вышли из туалета, прошли танцзал и поднялись по лестнице. За нами с грохотом опустилась решетка. На свежем воздухе я почувствовал себя нормально. Мы сели в машину.
— Может, покатаемся, — спросил Харди, по его виду было ясно, что он не хочет расставаться немедленно.
