Мириам Рафтери - По вине Аполлона
– Всю мою одежду украли во время ограбления поезда, в котором я ехала, – объяснила я. – Это платье одолжил мне мой кузен.
Судя по выражению лица Пруденс, мой ответ ее явно разочаровал, словно она считала, что у меня нет никакого вкуса. А может, она просто задавалась вопросом, какое дело было ее жениху до одежды другой женщины, да и до нее самой.
Я разгладила складки на своем платье, ощущая с каждым мгновением все большую неловкость. Когда же наконец возвратится Натаниэль?
Миссис Пратвелл разлила чай. Я поднесла свою чашку к губам и сделала глоток, с трудом подавляя желание придвинуть к себе блюдо с булочками и опустошить его в один присест. В конечном итоге я не ела со вчерашнего дня… целую вечность, если подумать.
– Скажите мне, мисс Джеймс, – обратилась ко мне Грейс, ставя на стол свою чашку, – откуда вы родом?
Поспешно сглотнув, я едва не обожгла себе горячим чаем гортань.
– Я… э… выросла в Мишн-дистрикт, – начала я осторожно, от души надеясь, что он уже существовал здесь в это время. Ну, конечно же, вспомнила я вдруг с облегчением. Мишн-дистрикт был уже довольно старым районом Сан-Франциско в 19О6 году. – А потом я… я уехала довольно далеко отсюда.
Появление в этот момент в гостиной Натаниэля избавило меня от дальнейших вопросов.
– Итак, – произнес он, усаживаясь подле Пруденс. – Чему, – он нежно улыбнулся невесте, – я обязан удовольствием видеть тебя в своем доме сегодня утром?
Удовольствием ее видеть… Я стиснула зубы. От общества Пруденс, как я видела все яснее с каждой минутой, удовольствие было такое же, как от лихорадки на губах.
– Как, Натаниэль, дорогой, неужели ты не знаешь, что я и дня не могу прожить, не видя тебя? – проворковала она, обольстительно улыбаясь ему.
Для женщины викторианской эпохи взгляд ее, обращенный на Натаниэля, был уж чересчур откровенным. Я вдруг почувствовала укол ревности. Ревности? Мысль эта ошеломила меня. Он был почти на сто лет старше меня и собирался, к тому же, в эту субботу обвенчаться. Что мне до того, если он даже и спит с такой девицей, как Пруденс? Однако, как ни странно, меня это весьма задевало.
Миссис Пратвелл откашлялась, бросив на дочь взгляд, от которого, вероятно, тут же засохла бы даже гигантская секвойя.
– Мы приехали уточнить некоторые последние детали в отношении вашего бракосочетания, а также свадебного обеда, – начала она, обращаясь к Натаниэлю. – А теперь, будь так добр…
Момент был самым подходящим, чтобы удалиться.
– Прошу извинить меня, – проговорила я, поднимаясь, – но я должна проверить, как там моя собака.
– Ваша собака? – Миссис Пратвелл удивленно подняла седые брови. – Хотя мне, конечно, следовало бы догадаться об этом с самого начала, – она презрительно фыркнула и отвернулась, не сказав мне на прощание даже «до свидания».
Натаниэль, надо отдать ему должное, проводил меня до дверей.
– С вами все в порядке? – В его голосе звучало откровенное беспокойство.
– Лучше не бывает!
Он сдвинул брови, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
– Я понимаю, вам должно быть неловко. Вы не?…
– …Не сказала им, что я шлюха? – По его виду я поняла, что попала не в бровь, а в глаз. – Нет, разумеется.
– Простите, – произнес он с явным облегчением. – Я не хотел, чтобы ваша встреча с Пруденс произошла подобным образом.
– Вы боялись, что я поставлю вас в неудобное положение?
Его молчание ясно показало мне, что я была права в своем предположении. На глаза у меня навернулись слезы, и я с силой сжала веки, чтобы не расплакаться. Я была недостаточно хороша для него… для кого бы то ни было… Но он не должен видеть, как я расстроена; хотя я и потеряла всех и вся, перенесясь сюда, при мне еще оставалась моя гордость.
На лице Натаниэля появилось смущенное выражение.
– Ну-ну, не надо. – Он протянул руку и промокнул мне слезы своим носовым платком. – Не может быть, чтобы все было так уж плохо.
Я моргнула, хлюпая носом.
– Да… даже мое платье и… и то им не понравилось. – Я скомкала в ладони его платок. – Я ни… никогда здесь не приживусь, ни… никогда.
Мне показалось, он огорчился.
– Это вполне приличное платье. Хотя, конечно, не… не такое яркое, как те, к каким вы, вероятно, привыкли. Оно принадлежало моей матери.
– Вашей матери? Простите, Натаниэль, я не знала… – сказала я поспешно, но исправить что-либо было уже поздно.
Снаружи донесся тоскливый собачий вой.
– Пойдите займитесь своим псом. – Приняв вновь чопорный вид, Натаниэль резко повернулся ко мне спиной и возвратился к своим гостям.
У меня было такое чувство, будто меня только что подвергли своего рода испытанию – и я его не выдержала. В отчаянии я сжала кулаки.
Как мне пробиться сквозь стену, которой он себя окружил, и заставить его мне поверить?
Я не могла просто взять и исчезнуть из жизни Натаниэля, не попытавшись прежде убедить его не жениться на Пруденс – как ради Виктории, так и ради него самого.
Внезапно по спине у меня пробежал холодок. Помешав ему жениться на Пруденс, я тем самым изменю ход истории. А это было весьма рискованным делом. Что если своим вмешательством я сделаю все только еще хуже?
Ну-ну, успокойся, сказала я себе. Что может быть хуже исчезновения Натаниэля во время землетрясения или полученных его сестрой ожогов? И все-таки меня одолевали сомнения. Решив подумать обо всем этом на досуге, я обратилась мыслями к более насущной в данный момент проблеме: что мне сделать или сказать, чтобы убедить Натаниэля в своей способности предсказывать будущее?
Аполлон, когда я нашла его в его новом обиталище, пребывал в дурном настроении. Он лежал на животе, положив голову на передние лапы, и в нескольких дюймах от его морды валялась говяжья косточка, к которой он, похоже, даже не притронулся.
– Я прекрасно понимаю, как ты должен сейчас себя чувствовать, – сообщила я ему.
После нескольких неудачных попыток, – мешал турнюр – я наконец неуклюже, боком села возле загончика и тщательно расправила серую юбку, чтобы она не измялась. Аполлон подполз к металлической сетке и, ткнувшись носом в мою ладонь, заскулил. Вид у нас обоих был глубоко несчастный.
– Ну-ну, не могу поверить, что все так уж плохо, – послышался вдруг чей-то голос и, подняв голову, я увидела перед собой миссис О'Хара. – Что до меня, – продолжала она, – то я не сторонница того, чтобы баловать животных. Но щенок выглядел таким несчастным, что Виктория убедила меня сделать один раз исключение из правил.
Я широко улыбнулась, увидев в руках у нее тарелки. На каждой было по жареному яйцу и хрустящему ломтику бекона.
– Благослови вас Бог, – проговорила я, беря у нее одну из тарелок.
