Анджела Дрейк - Пленница сновидений
Биографические сведения о каждом из художников были красиво напечатаны на белых картонных карточках. На каждой картине висела табличка с ее названием и номером по каталогу. Здесь же была ненавязчиво, но отчетливо обозначена цена.
Поппи отошла немного назад и полюбовалась делом рук своих. Освещение было замечательным. Солнечный свет струился сквозь шесть огромных окон с рамами из дуба цвета меда; не зря же она платила за аренду пентхауса астрономическую сумму…
Поппи удовлетворенно улыбнулась. Она сияла от радости и ожидания. Эта выставка должна была стать гвоздем сезона и продемонстрировать самым влиятельным художественным критикам Нью-Йорка, что галерее Кинг нет равных в городе.
Поппи закрыла глаза, представляя восторженные рецензии и видя процессию талантливых художников, несущих ей свои картины и умирающих от желания участвовать в ее изысканных вернисажах.
Она видела себя тщательно оценивающей холсты умирающих от тревоги живописцев. Одна мысль об этом приводила ее в восторг. Здесь нужно учитывать и отзывы влиятельной критики, и коммерческие требования. Работать с произведениями искусства нелегко. Чтобы добиться успеха в этом бизнесе, следует не только многое знать и уметь, но и обладать бульдожьей хваткой.
Поппи прошла в запасник и бросила взгляд на множество картин, стоявших вдоль стен. Кое-что из них она собиралась включить в экспозицию, но потом отказалась от этой мысли. А остальные составляли ее богатство — картины, которые продавались как горячие пирожки и обеспечивали постоянный доход. Не в пример абстрактным композициям, украшавшим стены галереи, они представляли собой традиционные пейзажи, портреты, изображения обнаженной натуры и животных.
Лучше всего, конечно, продавалась обнаженная натура. В эту серию входили огромные холсты, иногда в полный рост, радовавшие глаз композицией и цветом. Женские тела, купавшиеся в золотистом солнечном свете, были удивительно реальны; каждый портрет дышал чувственностью, напоминая о теплых тосканских вечерах и темных ночах, наполненных любовью.
Эти холсты писала для Поппи молодая домашняя хозяйка, мать семейства, никому не известная художница, проживавшая в одном из окутанных смогом индустриальных центров северной Англии. Ее картины покупали во всех уголках Соединенных Штагов. Они висели на стенах испанских вилл, греческих таверн и венецианских дворцов. Кроме того, она писала лошадей — огромных гордых жеребцов с сияющими глазами и развевающимися гривами. Они были почти так же сексуальны, как обнаженная натура. И так же хорошо продавались.
Но Поппи держала эти работы в запаснике. О том, чтобы выставить их в галерее, не могло быть и речи. Это были хорошие работы, полные жизни и цвета; никто не назвал бы их безвкусными или оскорбительными. Но они были слишком просты, слишком бесхитростны, слишком понятны. Им не хватало экстравагантности и парадоксальности — единственно, что могло произвести впечатление на разборчивых ценителей и критиков, посещавших галерею Кинг.
Поппи немного раздражало лишь то, что этот стабильный источник дохода (для Поппи, не для художницы) открыл Франсуа. Он делал фотографии для журнала, которые должны были сопровождать статью об упадке провинциальных городов. Франсуа сидел в местном баре и рассматривал сделанные накануне снимки. Молодая художница и ее муж, примостившиеся за соседним столиком, заинтересовались его работой, и завязалась беседа.
Франсуа привез в Лондон одну из работ молодой женщины, и Поппи тут же увидела, что это может стать хорошим товаром.
— Чрезвычайно самобытно! — отозвалась она. — Наивный примитивизм!
— Эти картины написаны с душой, — заметил Франсуа. — Не в пример эффектной и заведомо рассчитанной на успех мазне твоих любимчиков, — ядовито добавил он.
— Они будут продаваться, — сказала тогда Поппи, пропуская шпильку мимо ушей. — И много их у нее?
— Целый подвал. Накопилось за годы.
Поппи пришла в ужас. В подвалах хранят вино, а не картины; холод и сырость разрушают краски. Однако, когда ее агент в Париже продал несколько образцов за приличную сумму, она успокоилась — видно, подвал был сухой и теплый.
Рассматривая один из холстов, написанный более года назад, Поппи вспоминала, что никогда не церемонилась с художницей в денежных вопросах. Цену за ее картины давали справедливую, хотя и скромную, но Поппи и ее агент брали себе непомерные комиссионные. Когда это дошло до Франсуа, у них произошла одна из редких ссор.
Поппи припомнила его гнев, то, как он расхаживал по комнате, отбрасывал со лба волосы и невольно тянулся за сигаретой.
Странно, что Франсуа стал защитником неудачников. Она не догадывалась, что эта черта была присуща ему всегда. Поппи думала, что он такой же, как она. Практичный и расчетливый.
Раз он перенял от своей матери классическую красоту черт, то должен был перенять и характер. Анетт Рожье была чистокровной парижанкой, холодной и циничной. Ее желание было законом; если она чего-то хотела, то непременно добивалась своего. Так же, как и сама Поппи.
И Франсуа сначала тоже казался таким. Когда Поппи познакомилась с ним, он прекрасно знал, что от него требуется. Он был поразительно бесстрашен и не останавливался ни перед чем, лишь бы скрытой камерой сфотографировать тех обитателей парижского дна, о которых любила писать пресса. Испорченных людей, мучающих детей и животных. Не раз, пойманный своими жертвами, он возвращался домой в синяках и крови. Но всегда приносил нужные кадры, которые становились вещественным доказательством при рассмотрении дела судом.
Теперь Поппи понимала, что она путала решимость и честолюбие с желанием сделать карьеру и заработать кучу денег. Франсуа было присуще первое, но второго в нем не было. О да, он очень неплохо обеспечивал их с Леонорой, но никогда всерьез не интересовался деньгами. На самом деле он пошел в своего отца — личность непонятную, загадочную и таинственную. Парижский адвокат Анри Рожье рано вышел в отставку с намерением похоронить себя в глухом Провансе. Естественно, Анетт с этим смириться не могла. Она нашла себе честолюбивого и богатого испанского политика и, в конце концов, вышла за него замуж.
Похоже, история повторялась…
Поппи очнулась и провела пальцем по полотну, изображавшему горячего гнедого жеребца. Слой масляной краски был толстым и шершавым, как глазурь на свадебном пироге. Эта маленькая домашняя хозяйка из унылого северного городка (в котором Поппи так и не удосужилась побывать) должна быть до смерти довольна тем, что ей платят. Да и зачем ей большие деньги? На что она будет их тратить в своей дыре?
