Элин Хильдебранд - Сезон любви
Дэниел Нокс поднял трубку после первого звонка. В одиннадцать утра прекрасным летним днем в субботу. Ренате вдруг стало за него обидно. Сидит один-одинешенек дома, работает или читает журнал «Ньюсуик», хотя мог бы пойти на бейсбольный матч или поиграть в гольф.
– Папа?
– Это ты, детка? Все в порядке?
– Все прекрасно! – выпалила Рената, жалея, что не оделась. В купальнике она чувствовала себя незащищенной. – Я на Нантакете, у Дрисколлов. Погода солнечная.
– Тебе там нравится?
– Угу. Утром я добежала до «Пляжного клуба».
– Правда?
Отец замолчал. «О чем, интересно, он думает?» – мелькнуло у Ренаты в мозгу, а отец продолжил:
– Надеюсь, ты бежала по велосипедной дорожке? Их там специально устроили.
– Да, конечно.
– Хорошо, умница. Ну и как он тебе? Я имею в виду клуб.
– Красивый.
– Ты заходила внутрь? Разговаривала с кем-нибудь?
– Нет.
– Я даже не знаю, кто теперь его хозяин, – заметил Дэниел Нокс.
– И я не знаю, – сказала Рената, чувствуя себя как на карусели. Кружилась голова, и немного подташнивало. – Папа, мне нужно тебе кое-что сказать.
– Ты позвонила Маргарите? – спросил он. В его голосе сквозило разочарование. – Ох, детка, я же говорил, что она не…
– Нет, – перебила Рената. Ее ответ относился не к отцовскому обвинению, просто она не хотела уходить от темы. – То есть да, я звонила Маргарите, но я не об этом…
– Она не в себе. Не знаю, как тебе еще объяснить. Может, по ее разговору и не скажешь, что она ненормальная, но у нее были серьезные проблемы с психикой. Я не хочу, чтобы вы общались. Ты же не собираешься к ней в гости?
– Сегодня вечером. Она позвала меня на ужин.
– Ох, нет, милая, нет!
– Ты не можешь запретить мне поужинать с моей крестной! Я уже взрослая.
– А еще ты моя дочь, и я бы хотел, чтобы ты считалась с моими желаниями.
– Ладно, тогда я скажу тебе еще кое-что, и, поверь, тебе это тоже не понравится.
– Неужели? И что же?
– Я выхожу замуж.
Молчание.
– За Кейда. Папа, мы с Кейдом решили пожениться. Он сделал мне предложение, и я согласилась.
Тишина.
– Папа? Папа, ты меня слышишь? Пожалуйста, ответь!
Из телефона доносилось только ровное дыхание. Значит, отец не повесил трубку. Наверное, потерял дар речи от неожиданности. Или продумывает план действий. Что он там любит отвечать, когда спрашивают, как ему удалось вырастить дочь в одиночку? «Все свое свободное время я тратил на то, чтобы опережать ее хотя бы на шаг». Обычно люди посмеивались, понимая, что подобное стремление комично и не приносит результата. Однако долгое молчание насторожило Ренату. Она ожидала, что отец вспылит, возмутится, закричит: «Только через мой труп!» Потом, скорее всего, смягчится, однако будет непреклонен: «Не спеши, сперва окончи университет. Ты слишком молода. Я сам поговорю с Кейдом».
Но молчание? Непонятно. Рената почувствовала, что в животе холодным камнем засел страх. А еще сожаление. Может, надо было не отступать от изначального плана и подождать?
– Папа?
– Да, – откликнулся он, и его голос прозвучал… весело.
Неужели это возможно? Отец думает, что Рената шутит? Она покрутила кольцо. Вот еще одна причина, почему следовало рассказать отцу о помолвке только при личной встрече: он бы столкнулся с реальностью ценой в двенадцать тысяч долларов на ее пальце. Тогда отец не стал бы смеяться или не обращать внимания на ее слова, надеясь, что все уладится само собой.
– Ты меня слышал? Я сказала, что мы с Кейдом решили пожениться.
– Конечно, слышал.
– И что ты думаешь по этому поводу?
Отец рассмеялся, но Рената не могла понять, что означает его смех. Он звучал радостно, даже довольно. Может, все свое свободное время отец тренировался? Этот смех выбил ее из колеи, она чувствовала, что вот-вот упадет.
– Думаю, что это замечательно! Поздравляю!
После разговора Рената долго сидела на кровати, неподвижная, как статуя. По коже бегали мурашки. Любая другая девушка наверняка прыгала бы от радости, ну, или обрадовалась бы. Рената же чувствовала себя так, словно ее обманули, перехитрили и предали. Конечно, она не хотела, чтобы отец запретил ей выходить замуж, однако была уверена, что запретит, и даже догадывалась, в каких выражениях. Возможно, именно поэтому помолвка казалась ненастоящей. Теперь все стало реальностью. Кольцо с бриллиантом и отцовское благословление.
Зазвонил домашний телефон Дрисколлов. Кейд? Только не сейчас! Разговаривать с ним выше ее сил. Рената взяла холщовую пляжную сумку с монограммой – приветственный подарок Сьюзен Дрисколл всем гостям, которые оставались на ночь, – запихала туда полосатое пляжное полотенце, солнечные очки, книжку, немного подумала и сунула туда же скомканный листок со списком. Потом торопливо сбежала по лестнице. Быстрей из этого дома!
На кухне Рената обнаружила Майлза. Тот стоял у стола и делал бутерброд с ветчиной.
– Эй!
Его любимое словечко на все случаи жизни, догадалась Рената.
– Привет! Я ухожу.
– Куда?
– На пляж.
– Здешний?
– Я без машины, так что да.
– Здесь не пляж, а дерьмо. И вода грязная. Заметила, что мистер Ди держит свою яхту на берегу?
– Вода грязная? Точно?
Больше всего на свете Ренате хотелось сейчас поплавать.
– Поехали со мной, – предложил Майлз. – Я как раз собираюсь к морю. После обеда у меня выходной.
– А у меня нет. Через час я встречаюсь с Дрисколлами в яхт-клубе.
Майлз закатил глаза, но все равно выглядел потрясающе. Высокий, широкоплечий, загорелый, с каштановыми чуть выгоревшими волосами, голубыми глазами и счастливой улыбкой, при виде которой казалось, что Майлзу везет с самого рождения.
– Да плюнь ты на этот обед. Кейда и мистера Ди все равно там не будет.
– Ты думаешь?
– В такую-то погоду? Мистер Ди проплавает на яхте до вечера. Сколько ему еще осталось ходить под парусом, особенно если здоровье ухудшится?
Рената бросила взгляд на горизонт. Она бы тоже с радостью поплавала на яхте, но ее не пригласили. Утром Кейд бросил ее одну, так неужели у него хватит наглости не явиться и к обеду? Трапеза наедине с Сьюзен Дрисколл – что может быть хуже?
– Куда ты едешь? – спросила Рената.
– На южный берег. Пляж Мейдкьюкам.
– Мейд… – начала Рената и запнулась.
Она никогда не произносила это название вслух. Мэйдкьюкам – так индейцы называли долину вдоль южного берега, но для Ренаты это слово ассоциировалось с маминой смертью. Она чуть было не сказала Майлзу: «Там погибла моя мать, так что нет, спасибо». Впрочем, сегодняшний день оказался странным и непредсказуемым, и Рената вдруг поняла, что поездка удовлетворит почти все ее сиюминутные желания. Например, убраться из дома Дрисколлов. Еще ей хотелось понежиться в лучах дружеского внимания, пусть и слегка небрежного, и, самое главное, Рената хотела собственными глазами увидеть место, где погибла мама. Нездоровое желание? Возможно. Однако оно давно мучило Ренату, которая искренне верила, что, как только она поймет обстоятельства маминой жизни и смерти, туман развеется. Все, что от нее так долго скрывали, станет ясным.
