Котенок Шмыг, авария и полный мандарин! (СИ) - Лари Яна

— Договорились. Всё, можем идти? Если бабушке ёлка не понравится, вали всё на меня.

— А она тут при чём? Ей вообще всё равно.

— Не понял.

Спросить, какого тогда ляда мы столько времени убили, уже не успеваю. Лада стремительно покидает ёлочный базар. Но у ворот внезапно тормозит, растерянно осматривает место, где была машина.

— Кажись, твою колымагу эвакуатор увёз, — бросает она через плечо. — А я говорила, что здесь парковка запрещена.

— А я не планировал торчать тут полдня. — Раздражённо поднимаю воротник пальто.

Лада тут же поворачивается ко мне, обиженно складывая руки на груди.

— А я хорошо провела с тобой время, — обезоруживает меня зараза внезапным признанием.

Я задерживаю осоловелый взгляд на её недовольном лице.

— Так ты тянула время, чтобы побыть со мной?

Она независимо пожимает плечами.

Н-да. Чудеса…

— Такси? — смущённо меняет Лада тему.

— Троллейбус, — хмыкаю, кое-что задумав.

Плутовка подозрительно прищуривается.

— Пересядешь с люксовой тачки на общественный транспорт?

— Ну мы же с тобой выяснили, что торопиться некуда.

Она закатывает глаза, но улыбка всё же мелькает в уголках нежных губ.

— Только если ты обещаешь не прижиматься.

— Прошу, моя леди, — расплываюсь в широкой ухмылке и уверенно указываю в сторону ближайшей остановки.

Конечно, ничего подобного я обещать не собираюсь.

На общественном транспорте я раньше не ездил, но слышал драки здесь бывают круче, чем на свадьбах. Странное место, в общем, для вздохов на ушко.

От количества народа на остановке чёрно. Люди приплясывают от нетерпения, завидев нужный номер. Прощёлкаешь — затопчут!

Пара секунд — и троллейбус битком. Кондуктор, нервный дедок в мятой форме, хамит и толкается.

Одной рукой обнимаю зелёную красавицу, второй заталкиваю вперёд Ладу, покупаю билеты и хватаюсь за поручень.

Меня мотает, как сардину в шторм. Ёлка хоть и в специальной сетке, колется нещадно! На поворотах изображаю нечто вроде стриптиза на кактусе. Какой тут подышать на ушко? Не убиться бы!

На одном из светофоров приходит мысль, что пора.

Я же хочу зарекомендовать себя как идеал? Сейчас или никогда! Второй раз я на этот адский рыдван в жизни не сяду.

Разум кричит «стой», но упрямство уже тянет мои ноздри к серой шапке. Пыхчу, аж шерстяная ткань запотевает!

Видимо, задел я в своей красавице какую-то строптивую струну. Шапка отстраняется, насколько позволяет сжатое пространство, люди ворчат.

Вокруг только и слышно: «совсем стыд потеряли!». Но я кремень. Дышу с собачьей преданностью, всё ближе прижимаясь.

От нагрузки на лёгкие темнеет в глазах.

Шапка поворачивается, открывая поплывшему взору злобную рожу с трёхдневной щетиной.

— Мужик, ты допрыгаешься. Я тебе эту ёлку куда-нибудь запихну!

— Простите, обознался. — Шарахаюсь в сторону.

Так стыдно мне не было… Никогда!

Модник в таком же головном уборе, как у Лады хмурится, взгляд становится настолько острым, что им можно нашинковать бетон.

— Тебе зрение подправить? — бурчит он, прикрывая рюкзаком тылы.

И тут раздаётся сдавленный смех:

— Милый, если что, я справа!

А вот и моя Лада! Она стоит чуть дальше, вцепившись в вертикальный поручень, и давясь от хохота, машет мне рукой.

Люди вокруг угорают. Кто-то даже меланхолично вставляет: «Эх, молодёжь!».

Упырь в серой шапке, закатив глаза, протискивается к выходу. На следующей остановке он исчезает вместе с частью свидетелей моего позора. Неловкая тишина ещё висит какое-то время, пока чертовка не тянется к моему уху:

— Ну что, транспортный маньяк, загрустил? Чёрт с тобой, прижимайся.

Ёлка продолжает колоться, троллейбус трясёт и подкидывает, но мне всё равно. Лада неотрывно смотрит на меня, и в её глазах томится вся нежность мира.

Ко мне со всей отчётливостью приходит осознание: этот Новый год изменит мою жизнь.

Глава 19

Глава 19

Лада

— Бабуль, ну как я? — взволнованно всматриваюсь в своё отражение. — Не слишком ли бледно для ресторана? Может, добавить румян или завить локоны?

Я так боялась перестараться! И вот итог: из зеркала на меня испуганно смотрит элегантная… моль!

Нет, наряд, туфли и сумочку мы подбирали тщательно. Бабушка велела на тряпки не скупиться. Спутница Марата не может появиться на людях в платьице с базара.

В салоне мне женственность кроя безумно понравилась! И цвет, благородный такой, пыльная роза. Но теперь на нервах не знаю, что и думать. Может, надо было выбрать что-то роковое, броское?

Мужчины ведь глазами любят. А я стараниями бабушки как дева из церковного прихода.

— Влюбляются не в локоны, балда. — Она бросает на меня авторитетный взгляд поверх очков и щёлкает пультом от телевизора. — Хотя... Кое-чего не хватает, пожалуй... Открой-ка второй ящик комода. Да не сверху, снизу считай! Вот его, да. Поищи, там среди пряжи есть шкатулка.

Серёжки с жемчугом. Они теперь мои?..

О, боже мой, сбылась мечта!

— Держи! — я притворяюсь равнодушной, но нетерпение зудит в руках помимо воли.

Как следствие, роняю шкатулку на паркет. Деревянная крышка отлетает за кресло, по полу катятся кольца и броши, а вставная челюсть клацает на нижних ветках ёлки!

— Артхаус, — хмыкает бабушка и показывает узловатым пальцем себе под ноги. — Коробку жестяную видишь? Забирай.

Значит, не серёжки. Что тогда?

Я с замиранием сердца открываю презент, мечтая зажмуриться от драгоценного блеска. Однако в нос мне ударяет пряный запах вишни.

— Леденцы?! — она прикалывается? — И что мне с ними делать?

— Когда мужчина говорит, ты доставай по одному и — ам! Глядишь, научишься молчать да слушать. Помянешь моё слово, этот твой расписной...

— Марат, — напоминаю как его по имени.

— Да-да, он от восторга таких тебе нашепчет непристойностей — от Маяковского вплоть до Мендельсона!

Бабулины советы порой страшнее кариеса. Но ведь работают!

Я вспоминаю тот момент в троллейбусе, когда вместо иголок выпустила чары: давка, шум, гам, условия, далёкие от лирики. Потом прикосновение к щеке и его взгляд — горячий, пристальный на мои губы. И сейчас я хочу закрепить результат. Когда он мной любуется, терпеть его паршивый нрав не так уж невозможно.

В дверь звонят. От волнения, кажется, воздух в лёгких горит!

— Ну, иди уже с богом, — бабушка слегка подталкивает меня тростью в спину. — И не забудь поблагодарить своего расписного за щедрость.

— Ах, точно, карта! Куда же она, чёрт возьми, запропастилась… — кидаюсь на поиски, хотя всё уже раза два перерыла.

— В надёжном месте, — флегматично произносит бабушка. И зная её домовитость…

— Много потратила? — Таращусь на неё с упавшим сердцем.

— Обижаешь, — фыркает она, переключая каналы. — Так, кое-что по мелочи прикупила в телемагазине. Ночник с вентилятором, скатерть, китайскую мазь для суставов из желчи дракона, очень хорошую. Заметь, не для себя брала, для дела. Пусть демонюга знает, что у моей хозяюшки в башке не только платья.

— Мазь. Из желчи дракона, — цежу вкрадчивым голосом.

Дракона! Мать его за ногу.

— Лада, деточка, съешь конфетку.

Господи, боже мой. Я с ними сахарный диабет заработаю!

Развернувшись на пятках, выхожу из комнаты.

За дверью ждёт Марат, тоже при полном параде. Ну то есть в своём повседневном: костюм, усмешка Джеймса Бонда, парфюм из слёз завистников.

Его потрясённый взгляд сходит по мне, как лавина.

— Выглядишь оху... ох и вечер меня ждёт! — наконец произносит он.

Хриплый голос звучит чуть ниже, чем обычно. Простыл или действительно ошеломлён?

Я чувствую, как вспыхивают мои щёки. Привычное желание съязвить щекочет нёбо.

— Спасибо, — выдыхаю, торопливо запихивая в рот леденец. Я сегодня собираюсь быть паинькой.

— Ну, поехали?