Отпускай (СИ) - Сурмина Ольга

Казалось, на голове шевелились волосы. Глаз словно не оставалось, они вытекали вместе со слезами. Ему хотелось что-нибудь подарить. Прижаться, сказать самое необъятное на всем свете «спасибо». «Спасибо, я люблю тебя». И как он поступил с этим желанием? Был ли ему рад?

Морально ударил под дых, когда разозлился. А на что разозлился? На то, что Эмма отказалась от еды? На то что купила кофе и салат?

Она надеялась, её не слышали. Грудную клетку словно растягивали в разные стороны, и сердце рвалось, а его порванные половинки как-то умудрялись качать по телу кровь. Фастер схватилась за голову, и наклонилась над полом. Лишний человек здесь. Слабое звено. Обуза.

Сейчас его самые красивые на свете лиловые глаза казались пустыми. Зловещими и жуткими.

Нейтан спускался вниз, а глаза застилала ярость. Короткие ногти впивались в кожу на руках, и сердце стучало в висках. «Не хочу, не буду, не заботься обо мне». Гребаный ребенок. Изнеженный, истеричный. Еще смеет замахиваться на него, смеет… бить. Неблагодарная, инфантильная дура.

Во тьме коридора, прислонившись к стене стояла Бел, и как-то странно поглядывала на сожителя. Наблюдала, ткань рубашки натягивалась из-за напряженных мышц, как поднималась от тяжелых вдохов грудная клетка.

— Она что, тебя ударила? — Тихо спросила Кин, склонив голову. — Вот ведь тварь. Ты бегаешь вокруг нее, опекаешь, еду ей готовишь и подносишь, как слуга, а что она тебе? Вот это. Ну что, раскрылись, наконец, глаза? Как слуга, Нейт, тобой пользуются. Даже нет, тебя используют. Нашла на чей горб присесть. Ты ей все: дом, обеспечение, хозяйство, деньги, заботу, подарки. А она тебе что-нибудь давала взамен? Хоть что-нибудь, скажи? И вот теперь её сущность вылезла. К гадалке не ходи… А ты сомневался. Ну и что теперь?

— Ничего. — Тихо сказал Штайнер, глядя в одну точку.

— То есть как? — Белита непонимающе улыбнулась. — Слушай, я не отговариваю тебя ей снимать квартиру, вот совсем. Но не обязательно подыскивать, прям, идеал. И не обязательно возле работы. О ней позаботятся социальные службы. И выплаты ей предусмотрены, я думаю…

— Нет. — Глухо ответил Нейтан, все еще таращась куда-то в стену. — Возле работы.

— Она тобой пользуется. — Кин сузила глаза. — Очнись наконец. Даже нет, не так, она тебя использует.

— Мне плевать. — Штайнер прикрыл веки. — Мои с ней отношения — это мое личное дело. С младшей сестрой я как-нибудь сам разберусь, и где ей снимать квартиру тоже сам решу.

— Да не сестра она тебе, очнись!!! — Белита сжала руки. — Она просто баба, которая давит тебе на жалость, и все!!! А ты… ты слишком добрый, чтобы заметить это!! — Девушка подошла ближе, и взяла мужчину за недвижимое, жуткое лицо. — Господи, у тебя здесь синяк будет. Вот сволочь. Идем в спальню, я обработаю, не будет так заметно завтра. — Тонкая ладонь скользила по его прохладной щеке. — Идем, станет легче.

Она взяла его за руку и, словно зомби, повела наверх. Штайнер так и смотрел перед собой, словно не понимал, что происходит. Не осознал, что было. Что было?

Эмма вздрогнула, и с ужасом посмотрела на стену, когда в спальне раздалось шевеление. Тихое, странное. Казалось, там кто-то говорил. Однако, через пару минут шевеление затихло. И тут же послышался тяжелый, резкий стон.

Она сжала кулаки. Слезы капали на пол. Любила, верила, обожала. И что теперь? К чему это привело? Любимый швырнул её в комнату. Захлопнул дверь, и пошел ласкать другую. Любимую. Снимать напряжение. Заниматься сексом с тем, кого он правда хочет, а не с тем, кто к нему лезет.

«Почему все так» — повторяла Фастер, глядя вниз. «Почему?»

Снова стон. Скорчившись, Эмма схватилась за уши, и попыталась их заткнуть. Высокий, статный. Теплый. Любимый. Любит кого-то еще, а её швыряет. Над ней смеется. Смотрит свысока, жуткими, лиловыми глазами. Белита — любимая женщина. А Эмма… сестра? Сейчас мысли об этом вызывали усмешку. Скорее, дорожная грязь. Кто-то, у кого можно что-то отнять. Кто-то, кому можно наступить на горло. По старой дружбе разрасталась раковая опухоль — высокомерное неуважение. Насмехательство, издевки.

Он смеялся над ее чувствами.

Теперь.

Сердце на разделочной доске

— Она тобой манипулирует. — Тихо сказала Белита, глядя на мужчину, что сидел на кровати, опираясь на изголовье, и едва прикрывался белым одеялом. — При чем очень умело, и много лет. Не слушает то, о чем ты просишь, полностью игнорирует просьбы. Ничего не делает, мол, я — инвалид, ничего не знаю, у меня лапки. — Она выдохнула, и опустила глаза вниз. Даже не пыталась прикрыть крепкую, круглую грудь с темным ореолами, иногда чуть поджимала её руками. — Слушай, я не пытаюсь её очернить в твоих глазах, или вроде того, просто говорю, что вижу. Ты, конечно, что хочешь можешь думать… но даже я, если бы меня попросили не ходить на каблуках, не стала бы. Просто чтобы не расстраивать своего мужчину. А тут… еще и последствия, но как об стену. Сам увидел, насколько ей плевать.

— Что ты этим хочешь сказать? — Спросил тот, тяжелым, отчужденным взглядом таращась на балдахин впереди.

— Особо ничего, просто высказываю свое мнение. — Девушка пожала плечами. — Ты пригрел у себя на груди пиявку. Любой человек, глядя на вас двоих со стороны, так бы сказал. Вот что она тебе, за все годы вашего знакомства, сумела дать?

— Не знаю. — Нейтан сжал зубы. — Сложно объяснить. Просто была со мной, когда мы дом строили, да и потом… квартиру для меня продала. Потому что знала, что нам сильно не хватает средств. Продала, хотя я ее даже не просил об этом. И просто… принесла мне деньги. Тогда мы очень в них нуждались.

— Постой-ка. — Кин сдвинула брови. — Но раз она осталась без квартиры из-за этого дома… она собственник?! Или просто прописана здесь?

— Собственник. — Штайнер прищурился. — Я и она. Половина на половину. Или что, я должен был её бомжом оставить? Серьезно?

— Но… — Девушка раскрыла глаза, словно услышала самую жуткую, омерзительную новость за последний год. — Но половина этого дома не идет ни в какое сравнение с однокомнатной халупой на окраине, которую ей дали как сироте!! А что если она потребует раздела собственности?! Стрясет с тебя раз в пять больше, чем принесла!! Осознаешь это?! Или тоже нет?!

— Она не станет так делать. — Зубы сжимались все сильнее. — Не станет.

— Господи, да с какой ты планеты, Нейт?! — Она откинулась на кровати, ошарашенно уставившись в потолок. — Повезет, если она просто востребует с тебя сумму, которую дала, но вряд ли. Блин… надо же. Дом, который стоит в десять, а то и в двадцать раз дороже. Я теперь не думаю, что она захочет прям на съемную квартиру. И что не решит вернуться, как снег на голову, сказав: «это мой дом тоже».

— Ты её совсем не знаешь. — Тихо сказал Штайнер, глядя перед собой. — И я, похоже, тоже не знаю. Не думал, что она может дать мне по лицу. — Кулаки сжимались сами собой.

— Вот видишь! — Бел оживилась, словно подловила мужчину на чем-то. — Знаешь еще сколько таких сюрпризов можно будет ждать?

— Нисколько. — Молодой человек медленно моргнул. — Это слишком далеко зашло.

— Ты это о чем? — Кин непонимающе подняла брови.

— Слишком далеко зашло. — Бормотал Нейтан, затем медленно встал, и начал надевать штаны. Глаза скользили по комнате, словно он до сих пор не понимал, что произошло, и почему.

А еще не понимал, когда Эмма стала плохой. Никогда не смотрел на ее поступки в таком ключе, в каком на них смотрела Белита. Хотя её выводы… были логичны? Тогда почему он сам об этом обо всем не подумал? Фастер… умеет крутить людьми? Так хорошо, что Штайнер не заметил этого? Стал… жертвой?

Об одной мысли об этом сводило зубы. Брала такая ярость, что начинали дергаться нижние веки. Он не идиот. Не идиот.

Не идиот?

Мужчина медленно вышел из комнаты, тяжело выдохнул, и уставился в пол. Что-то секс в последнее время являлся не очень хорошим антидепрессантом. В какой-то мере из-за этого Нейтан чувствовал такую злобу, словно его обманули. Стресс не снимался. Удовольствия от постели, как и прежде, не было. Почему? Девушка, вроде, любимая. Та, которую он сам выбрал, та, которую хотел. О которой периодически думал, с которой представлял секс. Так что не так? Все на своих местах. Где хоть грамм удовольствия? Только исступленный гнев, который не пойми, откуда взялся, и продолжал крепнуть. Откуда он взялся? Что с этим гневом теперь делать?