Инна Туголукова - Собака мордой вниз
Один раз испив из этого источника, я хотела припадать к нему снова и снова, томимая жаждой. Мы встречались в квартире его тетки, и мне это нравилось, черт возьми! Я никогда не была такой счастливой, такой красивой и уверенной в себе. Все время улыбалась, и люди расцветали мне навстречу. Один мой больной сказал, что возле меня язвы на его теле затягиваются сами собой. Я никому не делала плохо, ничего не лишала и по-прежнему тянула свою лямку, но жизнь моя обрела глубину и значение.
Он звал меня замуж, но это было полностью исключено: его дочка, мои парни, разница в возрасте – тысячи причин, которые даже не обсуждались. Достаточно было, что он у меня есть.
Так продолжалось несколько лет, и я потеряла бдительность. А может, Павел что-то почувствовал, стал внимательным, но только однажды он первым прочел оставленное мне сообщение.
Его реакция была для меня шоком. Он дал мне прослушать запись, и в первые секунды замешательства увидел ответ на моем лице. И так ударил кулаком в стену, что сломал руку – пястные кости. Не знаю, насколько физическая боль укротила его душевные муки, но пока мы занимались его запястьем, я успела прийти в себя. Сказала, что больные часто влюбляются в своего врача – одни дарят цветы и конфеты, другие провожают до дома, а третьи, как, например, вот этот, звонят. В чем же моя вина?
Не думаю, что муж поверил, скорее сделал вид. Я видела, как он страдает. Мы оба испугались, и я тогда впервые ужаснулась последствиям – вот этой оборотной стороне медали.
Эйфория к тому моменту давно прошла, и, видит Бог, я не хотела причинять страданий мужу и детям, не собиралась разрушать семью, ни свою, ни чужую, – меня все устраивало! Я тогда впервые задумалась о муках того, кто уходит. Если, конечно, мы не говорим о маргиналах или тех, для кого секс – это просто некий вид спорта. Здесь нет правил, каждый случай индивидуален. Это игра без победителей – все жертвы…
– И чем же все кончилось? – осторожно прервала затянувшееся молчание Соня.
– Павел словно проснулся, вышел из спячки. Сменил работу, получает теперь приличные деньги. У старшего сына две девушки – приходят по очереди, одна даже халатик свой принесла, застолбила, так сказать, территорию. И обе рассчитывают на марш Мендельсона. А он не может сделать выбор, но, сдается мне, не очень-то этого хочет. А младший живет в виртуальном мире и девушками не интересуется. Семен родил второго ребенка. Иногда мы встречаемся, потому что это часть нашей жизни. Вот такая история… А ваш мужчина, Соня? Между прочим, – оживилась Наталья Николаевна, – я тут посетовала своей подруге, что меня окружают одни идиоты. И знаете, что она мне ответила? «Если бы нас окружали нормальные люди, нам не о чем было бы разговаривать!» И это правда! Какой бы парадоксальной она ни была.
– Ну что ж, – сказала Соня. – Значит, в перспективе мне будет о чем поговорить. Ведь, если я правильно поняла, мысль об идиотах возникла у вас по ассоциации с моим возлюбленным…
8
«Мне тридцать четыре года, – думала Соня. – Я только что сделала второй аборт, рискуя навсегда лишить себя возможности родить ребенка, и не чувствую даже тени раскаяния. Что ж я за подлая, бессердечная тварь?»
Боль пришла позже и сокрушила ее своей чудовищной силой. Как она могла убить своего ребенка?! Оборвать крохотную, едва затеплившуюся жизнь? На что надеялась, отринув драгоценный, дарованный невесть за какие заслуги шанс? А если в третий раз чуда не случится? Но даже пусть и случится, Господи! Это будет уже другой ребенок! А этого, этого она загубила своими собственными руками! За что, Господи? Во имя чего? Кто нашептал ей в уши страшный бред? Человек, дважды ее предавший, погрязший во лжи? Как он посмел распорядиться ее судьбой? Зачем, зачем, зачем она его послушала?! Зачем, Господи?!
Что он вообще делает в ее жизни, этот моральный урод? Встретил ее из больницы с пучком засохших гвоздик, как будто она удалила аппендикс или вырвала зуб – один из тридцати двух, не велика потеря. Ничтожный лицемер, подлец и трус! И на этот алтарь она возложила свою жизнь! Что делает рядом с ней этот Сатурн, пожирающий собственных детей?! Чужой муж, отец чужого ребенка. Дарит ей физическое удовлетворение? Но тогда лучше купить вибратор. По крайней мере он не предаст.
Может быть, она пытается отнять отца у маленькой девочки? И жить потом с этим грузом? И с этим гадом? Ведь он же гад. Гад! Или это она гадина?
Зачем она вообще сказала ему о ребенке? Разве это не ее личное дело?..
Удивительно, но весь мир, казалось, в курсе ее проблемы. Как будто на лбу у Сони горела огненная надпись: «Я убила своего ребенка». Даже Козья Морда бросала на нее сочувственные взгляды. Хотя что же здесь странного? Весь месяц ее выворачивало наизнанку, а теперь она ходит с опрокинутым лицом и красными глазами.
Мы даже не подозреваем, как много знают о нас окружающие. А если еще представить, что они домысливают, предполагают и чего втайне желают нам от щедрот своих…
Между тем жизнь продолжалась. Торговая сеть «Вельтмобил» процветала, а коммунальная квартира существовала по законам жанра.
Не успели жильцы порадоваться позорному изгнанию приходящего Даника («Меньше народа – больше кислорода», – изрекла бесхитростная Фросечка), как его место на общей жилплощади, но уже на постоянной основе занял муж Валентины, вернувшийся из широт не столь отдаленных. И кислорода в атмосфере не то что не прибавилось, а даже уменьшилось, к тому же он изрядно был разбавлен винными парами, щедро извергаемыми мерзким мужичонкой вместе с матом. В тандеме с бабой Любой это была гремучая смесь, способная в любой момент подорвать хрупкое коммунальное равновесие.
Взрыв грянул, и детонатором послужила Соня.
В своем пасмурном настроении она и думать забыла о давнем предостережении Фросечки – не оставлять на кухне съестного, если муж Валентины, Васятка, отбывает в квартире краткий период между отсидками. Поставила на плиту кастрюльку с овощным рагу и ушла в свою комнату, даже газ не включила. Забыла. А когда вспомнила и вернулась на кухню, кастрюлька была девственно чиста.
Сначала Соня подумала, уж не сама ли в прострации употребила ее содержимое, и даже попробовала восстановить в памяти утраченные детали, однако пустой желудок решительно опроверг нелепое предположение.
– Так, – сказала Соня. – Так.
И, ухватив кастрюльку, рванула было по коридору. Но не смешны ли страсти по овощному рагу? И стоит ли опускаться до уровня бессмысленного пьянчужки? Конечно же, нет.
И остроумная Соня взяла лист бумаги, нарисовала на нем увесистую фигу (то бишь не плод фигового дерева, а именно кукиш – известнейшую комбинацию из трех пальцев) и следующим вечером положила в пустую кастрюлю, оставленную на плите.
