Джудит Крэнц - Пока мы не встретимся вновь
— Не мог же я отказать ребятам, если они просили, — ответил Джок, взяв ее за локоть.
— Глупец! Расчувствовался!
— И вправду какая-то чепуха получается. Ты права, но не можем же мы оставаться здесь. Ты ведь настоящий игрок, Фредди. Я ценю это. Помни, как только они заведут разговор о своих сестрах, ты скажешь: «У Джока уже есть очень милая подружка, но сегодня она не смогла прийти».
— Но это невозможно произнести серьезно.
— Да ради Бога, смейся, хохочи — только нажимай на слово «подружка».
Оркестр заиграл «Танцующую Матильду», слишком шумную, чтобы быть сентиментальной, и на этой волне воодушевления Джоку удалось подтолкнуть Фредди в зал, где их тут же окружили люди в форме, тузившие Джока и обнимавшие Фредди.
«Кажется, будто они начали веселиться еще вчера», — подумала Фредди. Здесь было шумно, многолюдно, суетливо, царило какое-то всеобщее возбуждение. Жены летчиков оделись так же ярко, как и Фредди. Временами Джок подхватывал Фредди и тащил ее танцевать. Оркестр заиграл «Давным-давно и далеко», и Фредди захлопала, даже не вспомнив, что в последний раз они танцевали с Тони под эту мелодию, да и под другую: «Весна наступит поздно»… Фредди внезапно подумала, что Джок — великолепный танцор. Музыка сменилась на «Прошу, приди ко мне…» Фредди почти развеселилась.
— Ты перестанешь напевать мне прямо в ухо? — зашипела Фредди.
— А я знаю все слова, — заметил он.
— Это не оправдание. Ты не Бинг Кросби.
К счастью, вмешались друзья, и весь следующий час Фредди, кружась, переходила от одного к другому, так что Джоку удалось сделать с ней лишь несколько кругов. Джок понимал, что обстановка не позволяет спросить Фредди, почему она плохо относится к нему. Он чувствовал себя не слишком уверенно. Фредди стала царицей этого проклятого бала. Словно какой-то дьявольский дух свободы и возбуждения вселился в нее, заставляя порхать на этих высоких каблуках, в этом сногсшибательном платье, в котором она никогда не посмела бы выйти из дома. Этот дух разрушения станет причиной ссор между многими мужьями и женами после окончания бала. И кто надоумил ее надеть эти крылышки! Из-за них другие женщины казались рядом с ней какими-то… недоделанными.
Обед проходил очень шумно: шампанское пенилось, тосты и шутки сменялись рассказами о подвигах, которые действительно свершались, потом снова начинались танцы… Музыка звучала уже несколько часов, но теперь для Фредди она была только фоном. Даже мелодия «Когда вновь зажигаются огни» утратила свою былую власть над ней. Фредди погрузилась в восхитительную атмосферу непринужденного кутежа — она даже не помнила, бывало ли ей когда-нибудь так весело. Да и вино, которое то и дело подливали официанты, кружило ей голову.
Дирижер оркестра подошел к Джоку и что-то шепнул ему. Чуть поколебавшись, Джок кивнул, затем вскочил на эстраду и знаком попросил всех замолчать.
— Ребята, вспомните, чего только не доводилось нам испытать: мы катапультировались, прыгали с парашютом, летали наперегонки к Блу Сван, пили теплое пиво и пели до упаду. Что же давало нам силы повторять все то же на следующий день? Помните, среди нас была девушка, которая пела песни времен первой мировой войны и учила нас этим песням. Оглянитесь! Сейчас мы снова услышим ее песни. Фредди, где ты? Подойдите сюда, первый офицер де Лансель.
Раздались громкие аплодисменты, и по залу пронесся гул одобрения. Фредди слышала, как все мужчины требовали ее выхода на сцену, и поняла, что попалась. Никто даже не заикнулся о том, чтобы познакомить Джока со своей сестрой, а он и не предупредил ее, что ей придется петь. Фредди бросил на него бешеный взгляд, но Джок лишь махнул ей рукой, приглашая на сцену, где оркестр заиграл мелодию «Алло, центральная! Дайте мне страну, где нет мужчин», — мелодию, которой не могло быть в его постоянном репертуаре.
«Постарайся держаться свободно», — сказала себе Фредди, но чьи-то невидимые руки несли ее к сцене, а там подхватил Джок.
— Ну и хорош ты гусь, — бросила ему Фредди.
— Я знал, что ты согласишься сделать это для ребят.
Она повернулась к дирижеру.
— У нас есть ноты, — заверил тот ее. — Нам дал их мистер Хемптон. Мы много репетировали, так что начинайте петь, а мы подхватим.
Фредди кивнула. Попалась так попалась. Джок даже принес для нее на сцену высокий стул из бара. Фредди взобралась на него и увидела полный зал, застывший в ожидании. Сердце ее заколотилось от воспоминаний. Она с ходу начала «Типперери». Ее голос звучал поначалу хрипловато, пока она не попала в такт с оркестром. Внезапно Фредди ощутила, что какое-то необычное волнение охватило зал. Она пела старые солдатские песни, а не романтические баллады о разлученных влюбленных, под которые все танцевали в сороковые годы. Ее песни пели храбрые мужчины в окопах и траншеях. Эти песни объединяли пилотов «Орлиной эскадрильи», без слов подпевавших ей, с другими поколениями воинов, их братьями по оружию. Фредди допела «Типперери» и начала «Спрячь свои тревоги в старый вещмешок».
Контральто Фредди, хоть и не профессиональное, очень напоминало тембр Евы — соблазнительно-сладкий на высоких Нотах, грубоватый и даже чуть сухой в среднем регистре и почти хриплый, манящий на низких нотах. Фредди все глубже погружалась в музыку, ощущая, как ее власть захватывает ее от куплета к куплету. Она переходила от «Не гаси в доме огней» к вальсу «Синий горизонт», от «Прощай, Бродвей, здравствуй, Франция!» к развеселой «Я всегда гонялся за радугой». Откинув голову, она дарила песни, как сувениры ко дню Святого Валентина, всем людям, слушавшим ее. Она словно перевоплотилась в Мэдди, хотя и в другом красном платье, поющую песни раненым французским солдатам и одному офицеру той самой ночью, которая решила его судьбу. Вдруг ей показалось, что она, двадцатилетняя, поет в битком набитом клубе для людей, которые знали — и гнали от себя эту мысль, — что завтра кто-то из них погибнет в небе, но сегодня они просили песен, а на сцене стояла юная девушка, светившаяся изнутри так, что ей не нужны были никакие юпитеры… Фредди пела песни, памятные ей с детства, но звучали они так свежо, будто их только сейчас сочинили.
Фредди спела все известные старые песни, но публика, охваченная восторгом, была готова слушать ее еще и еще. Фредди соскользнула со стула и сделал знак дирижеру, чтобы оркестр что-нибудь сыграл, пока она уйдет со сцены. Но тут Джок, очутившийся рядом с ней, начал напевать песню, слишком много для нее значащую: как тяжело ей было слушать ее… Едва раздался голос Джока, все мужчины присоединились к нему. Фредди же не могла пошевелить губами, незабываемая мелодия захлестнула ее.
