Элейн Ричардс - Магнат
— Специального пункта связи не было, Сэнди. С ближайшего телефона. Сожалею, что заставляю вас так волноваться, Сэнди, хотя я и сам беспокоюсь. Эти клоуны слишком опасны… Но я не думаю, что Гейбу что-то угрожает. Они не решатся убить его. Застрелить корреспондента известного журнала — значит привлечь к себе внимание, а этого они стремятся избежать любой ценой.
— Они могут всего лишь переломать ему руки и ноги и выколоть глаза.
— Не надо, Сэнди.
Она почувствовала приступ тошноты.
— Благодарю за сочувствие, но я собираюсь отыскать своего мужа. Надеюсь, и в ваших интересах, чтобы с ним ничего не случилось.
Она сердито бросила трубку и набрала полную грудь воздуха, чтобы хоть немного успокоиться. Спала она просто отвратительно, и теперь ликующее солнечное утро раздражало ее очарованием своей свежести. Она составила распорядок своего рабочего дня, включив в него посещение оперы, участие в приеме на открытом воздухе, поездку в онкологический исследовательский центр. Ей придется расточать улыбки и щебетать сладким голоском. В то же время предчувствие приближающейся катастрофы разрасталось в ней, пока не превратилось в нечто материально ощутимое.
Погрузившись в свои невеселые размышления, она шла, ничего не видя вокруг себя, и вдруг столкнулась с мужчиной, который быстрым шагом пересекал вестибюль, направляясь к бюро обслуживания. Смутившись от неожиданного столкновения с незнакомцем и чувствуя себя виноватой, как любой человек в подобной ситуации, она извинилась.
Незнакомец что-то пробурчал и, не взглянув на нее, подошел к стойке портье. Сэнди стала наблюдать за ним, потому что тревожный сигнал в ее мозгу подсказывал, что они где-то встречались. Это был очень высокий мужчина в темно-сером костюме и в черных туфлях, хотя казалось, что он обут в сапоги — настолько по-военному четкой была его походка. Руки привычно двигались в такт шагам. Заметно было, что он находится в прекрасной физической форме. Она решила, что ему около сорока пяти, судя по обветренному лицу и легкой седине в густых вьющихся волосах. Его глаза находились в непрестанном движении, как антенны радиолокаторов ощупывая окружающее пространство.
Мужчина перегнулся через стойку и спросил о чем-то девушку-портье. Она ответила, одарив его дежурной, синтетической улыбкой. Он кивнул и направился к бару. Кое-кто из постояльцев гостиницы посмотрел ему вслед, удивляясь несколько странным манерам.
Внезапно Сэнди вспомнила незнакомца. Это был Кермит Дайсон, бывший агент ЦРУ, интервью Билла Уокера с которым прошло в эфир в «Американском дневнике» на прошлой неделе. Для нее не было ничего удивительного в том, что он сразу показался ей человеком, способным внушить страх кому угодно. Молва приписывала ему несколько убийств, организованных ЦРУ, кроме того, он пользовался дурной славой из-за своего заявления, что готов лично уничтожить любого врага, если это будет необходимо президенту, которому он предан душой и телом.
Почему этот человек оказался сегодня в Пэррише? «Он следит за тобой», — поддразнила она себя, но тут же отбросила это предположение, вспомнив, что сейчас не до шуток.
Дайсон исчез. Сэнди повернулась, и ее каблучки зацокали по начищенному плиточному полу, когда она направилась к выходу на улицу.
Гейбу Мерриту стала совершенно понятной фраза «бег ради жизни», когда он попытался совершить побег в условиях, исключающих саму попытку побега. Он бросил похищенный грузовой пикап две мили назад, когда закончилось даже подобие дороги, и продолжил путь пешком, спускаясь по заднему гребню горы, ведущему к двухполосному шоссе, которое открыло бы ему путь на Пэрриш. Прошлой ночью, после посещения лагеря молодым репортером, он понял, что теперь самое время сматывать удочки. На рассвете он отправился в путь. Пинки, конечно, уже хватился его. Гейб только никак не мог понять, почему Пинки до сих пор его не убил. Наверное, он считал, что из лагеря убежать невозможно.
Притормаживая и огибая островки кактусов, Гейб заскользил вниз по крутому склону, густо поросшему скользкими стелющимися растениями. Полмили назад он наступил на какой-то кактус, и колючки сквозь ботинки нещадно кололи его ноги. Шипы сами собой выдергивались из ступни, но мелкие колючки остались внутри обуви, и ноги нестерпимо жгло. Воспаление с каждой минутой усиливалось, и очень скоро он уже будет не в состоянии сделать ни шага.
Преодолевая боль, он прошел несколько метров и услышал похрустывание своей одежды от высохшего пота, ручьями стекавшего по его телу. Сняв шляпу, он обвязал рукава рубашки вокруг головы; скоро рубаха стала мокрой от пота, пришлось вновь надеть шляпу. Гейб огляделся. Никогда не стихающий техасский ветер монотонно гудел над землей и со свистом обтекал его измученное тело. Он потерял в лагере двенадцать фунтов, и остались только мускулы, похожие на веревочные узлы и жесткие, как сыромятная кожа. Глаза поблескивали на иссеченном ветром лице, борода отросла, но поредела. От голода и усталости боль расползлась по всем костям и суставам.
Несмотря ни на что, он все еще был в состоянии двигаться и понимал, что это оказалось возможным только благодаря изнурительным тренировкам. В армии он прошел первичную общевойсковую подготовку, но остальное время службы работал редактором в армейской газете. Демобилизовавшись, играл в теннис и поддерживал форму в оздоровительном центре, что, как он теперь догадывался, обеспечило бы ему запас выносливости, которого хватило бы только на то, чтобы преодолеть в этом аду полмили дороги. Да, он все еще оставался жив лишь благодаря тому, что истерзал свое тело страшной болью и нечеловеческими нагрузками, а люди, оставшиеся в лагере, были сильнее, чем он. Они прошли огонь и воду и были способны сбить человека с ног за полсекунды, перебить позвоночник ребром ладони, уничтожить противника в полной темноте.
Гейб почти все понял. Несомненно, таких лагерей было несколько. Их хозяин, человек с огромными деньгами и почти неограниченной властью, замышлял что-то серьезное, и для этого ему нужна была собственная армия.
Передохнув, Гейб снова пустился в путь. Правая нога онемела и распухла, и ботинок сдавливал ее, как тисками, но он не решался снять его, потому что знал, что снова ботинок не обует. Волоча ногу, он продолжал спускаться по склону, но успел пройти только половину пути. Осыпались камни, трещали сломанные ветки кустов, поднималась пыль. Гейб уже не видел подножия горы, вокруг расстилался зеленый океан высокой травы. И где-то на далеком берегу этого океана протянулось спасительное шоссе.
Губы пересыхали, и ему приходилось их постоянно облизывать. Хотя на поясе висела фляга с водой, он старался пить как можно меньше, чтобы драгоценной влаги хватило на весь долгий путь. Последний глоток он сделал еще в грузовике. Обойдя валун, он увидел поспешно удиравшего от него скорпиона, и лицо его передернулось от отвращения.
