Друг отца. Под запретом (СИ) - Ромуш Джулия

— Я так волнуюсь, но уверена, что мы оттожем по полной программе.

Резко разворачиваюсь, надеюсь, что волосами задела сучку. Наклоняюсь к Борису, опираясь на его плечо, как будто обсуждаю что-то важное. Гордеев же клацает недовольно зубами за моей спиной.

Следующий выход наш. Музыка начинается, и я выкладываюсь по полной. Танцую как боженька. Борис подхватывает мой темп, не теряет возможности меня сжать за талию. Притянуть к себе. Осознаю ли я сейчас, что провоцирую планомерно Гордеева? Вряд ли. У меня от ревности шторы на глаза упали. Я мало себе отчёт отдаю. Но в голове только одно - хочу, чтобы он смотрел. Чтобы он закипал ещё сильнее.

Каждое прикосновение Бориса, каждый мой смешок, каждый поворот бёдрами... Борис меня раскручивает, я успеваю выхватить в толпе взгляд Гордеева. И судя по тому, как темнеют его глаза, я добиваюсь нужного эффекта.

Когда Борис слегка прижимает меня к себе, я слышу, как что-то со свистом взрывается.

"Это терпение Гордеева, зуб даю!"

Танец заканчивается.

— Борис, спасибо за танец, — благодарю парня. Волосы назад откидываю. Даже дыхание восстановить не успеваю как тут... Гордеев хватает меня за запястье, дёргает на себя с такой силой, что я еле равновесие удерживаю.

— Пошли. - Рявкает так, что на коже морозные мурашки появляются.

Гордеев тащит меня за руку, а я едва успеваю переставлять ноги, чтобы не споткнуться и не упасть.

— Артём Юрьевич, я, конечно, понимаю, что вы привыкли командовать, но что это за методы?!

Ноль реакции. Мужику плевать на мои возмущения. Тащит меня целенаправленно прямо в сторону какого-то бокового коридора.

"Ну всё, убьёт"

Я дёргаюсь, чтобы вырваться, но куда там. Его хватка железная.

— Эй! Артём Юрьевич! — повышаю голос. — Это похищением в народе называется!

— Заткнись, Таисия, — рычит, даже не оглядываясь.

— А может, я вообще не хочу затыкаться?! — бросаю ему в спину.

Гордеев резко открывает дверь, заталкивает меня внутрь и захлопывает её за собой. Хочу что-то остроумное ляпнуть. Но его взгляд заставляет меня замереть. Тёмный, злой, такой, от которого внутри всё сжимается. Мурашки по коже бегут паровозиком.

— Сумасшедшая сука, — чеканит зло, делая шаг ко мне.

— Эй! Выражения выбирайте, Артём Юрьевич!

— Нужно было трахнуть тебя ещё в гостинице, — выпаливает холодно, и на секунду я теряю дар речи.

"Ох ты ж ёлки-палки..."

— Между прочим... — начинаю, но договорить не успеваю.

— Заткнись.

Он приближается. Его губы накрывают мои, резкие, жёсткие. Ногтями в его плечи впиваюсь. Оттолкнуть хочу. Но где там. Лось такой огромный. Его фиг с места сдвинешь. Его пальцы мою талию сжимают. Грубо притягивают к себе. Я чувствую, как он сжимает мои бёдра, почти до боли.

— Ты за это ответишь... - Шиплю, когда он даёт мне возможность глотнуть кислорода.

— Захлопнись, Таисия, — его голос хриплый, низкий.

Я не успеваю ничего сказать, потому что он толкает меня к стене, задирает мою юбку, та по швам трещит... Пальцы скользят по моим ногам.

— Я предупреждал не доводить, Таисия, пеняй на себя. Выебу так, что все слова забудешь.

Глава 13.

— Тебе нужно ознакомиться со словом "кастрация", потому что... - Закончить я не успеваю. Весь мой гневный монолог тонет в его горле. Потому что Гордеев сжимает пальцами мой подбородок. Фиксирует. И целует! Гадёныш! Пользуется тем, чего у меня в меньшинстве - своей силой!

Я же пытаюсь не допустить этой катастрофы. Царапаюсь. Сопротивляюсь. Пинаюсь. Но его язык нагло проникает в мой рот.

"Пиздеть нужно было меньше и рот закрывать! Вот он между твоими речами и вписался!"

Конечно, я пытаюсь его вытолкать из моего рта. Но что-то идёт не так. Вместо ярого сопротивления я лишь всё ухудшаю. Наши языки сплетаются. Внутренний голос заглушают звуки взрывающихся салютиков у меня в животе. И не только его. Работу мозга тоже нарушают. Иначе как объяснить то, что вместо того, чтобы рожу ему расцарапывать, я разрешаю себя целовать. Нет. Всё даже хуже. Потому что я целую в ответ! У меня всё притупилось! Понимание и ощущение того, что он в наглую мою задницу тискает, приходят с опозданием. Только когда кожа вспыхивает. Как будто на ней с десяток стейков в этот момент жарят.

— Не смей! — Шиплю, когда Гордеев наконец-то мне воздуха вдохнуть разрешает. Я тут же на него с угрозами накидываюсь. Ну а как иначе?! Не позволять же ему всё вот это!

Озвучить успеваю лишь парочку угроз. Про кастрацию. Про то, что дальше придётся пойти в монахи и всем рассказывать басни про то, что раньше он членом деревья рубил, а теперь...

Воздух из лёгких вылетает, когда он меня к столу толкает. Животом впечатываюсь. Распластываюсь на нём от неожиданности. Встать даже не могу сразу, потому что стол хлюпенький. Шатается во все стороны.

Моя бедная юбка гармошкой собирается на талии. Только вдох успеваю сделать, как тут же Гордеева чувствую. Он сзади подходит. Сжимает мои ягодицы. На себя меня дёргает так, чтобы я прочувствовала, насколько у него твёрдый стояк.

"Ох..." - Только от внутреннего голоса слышу. Ничего не могу поделать с реакцией моего тела. У меня на этого ублюдка какой-то личный радар настроен. Я моментально влажной становлюсь. Тело горит. Воздуха не хватает.

Пока я баланс кислорода пытаюсь восстановить, Гордеев там вовсю охреневает позади меня! Бряцанье пряжки ремня меня очень сильно отрезвляет. Я только рот открываю, чтобы возмутиться, как Гордеев меня от стола отрывает. Вот я спиной снова в стену вжимаюсь. Он в меня. Одно движение. Резкий рывок. И пуговицы от моей рубашки уже скачут по полу как ненормальные.

— Ты охренел?! Ты вообще знаешь, сколько она стоит?! - Рявкаю ему в лицо.

"Серьёзно? Только за блузку возмутилась?"

— Куплю новую.

— Да пошёл ты!

— Как раз собираюсь, — скалится зло, — озвучишь куда хочешь или я сам выберу?

— Ублюдок! Скотина! Придурок! - Выпаливаю на одном дыхании.

Гордеев ничего не отвечает, лишь снова в мои губы впивается. Его рука нагло на мою грудь перемещается. Сжимает. Обдаёт жаром. Язык вообще что-то противозаконное в моём рту вытворяет. А дальше... Всё как во сне...

"Нужно было бухнуть, можно бы было хоть на это всё спихнуть, а так..."

Мои пальчики сами под его рубашкой оказываются. Трогают, гладят, нажимают. Эта скотина больше в спортзал ходить начала?! Почему кубики ещё твёрже стали?

Царапаю ноготками, Гордеев в ответ мою нижнюю губу прикусывает. Я тут же шиплю и впиваюсь ноготками сильнее.

Звук расстёгивающейся молнии бьёт по нервам. Усиливают и так до неприличия обильное выделение влаги. Я не должна так на него реагировать. Просто не...

"Нас сейчас трахнут, Божечки... Быстрее бы!"

Вот тут охреневаю в момент. Что значит "быстрее бы"?!

Только рот распахнуть успеваю, как он уже задирает вверх моё бедро. Резко дёргает мои трусики. Конечно, они рвутся. Они же кружевные! Сама нежнятина! На этого вандала не рассчитаны.

— Коллекционировать будешь, извращуга? - Вырывается из меня.

Гордеев лишь хищно скалится. Пальцами одной руки мои скулы фиксирует, чтобы я в глаза его смотрела. Я не сразу понимаю для чего... Но через секунду он в меня входит! И Гордеев жадно ловит каждую мою эмоцию.

Он замирает. На секунду всего. Даёт мне привыкнуть к его размерам. А я... Я только сильнее в его плечи впиваюсь ногтями. Это мой второй раз. Господи, он меня совсем жалеть не собирается?

Я всё никак не могу свыкнуться с мыслью, что всё вот так вот происходит. Я же хотела иначе. Я собиралась его мариновать. Доводить. Чтобы он на коленях меня молил. А выходит... Что он уже меня трахает.

— Хочешь попросить ещё, сучка? Не стесняйся. - Гордеев зло рычит. Воспламеняет мою ярость ещё сильнее.

— Да пошёл ты, козлина дикая! Да ты... - Договорить я не успеваю. Потому что из горла дальше громкий "ох" вылетает. Это Гордеев в меня во всю длину вошёл. Господи, я уже и забыла, что там нелицензированное оружие! Каждый его толчок обжигает, выбивая из лёгких воздух.