Лжец. Мы больше не твои (СИ) - Гур Анна
И мне бы промолчать, но я не могу!
– То есть силой удержать жену рядом – это для тебя нормальное явление?! Нездоровая атмосфера в доме. У нас ведь малыши подрастают… Как ты это себе представляешь вообще?
Щелкает языком.
– Очень просто. Ты забудешь все. Сделаешь вид, что ничего не было.
– Память не стереть по щелчку.
Улыбается и смотрит мне в глаза.
– Сама не справишься, психотерапевты помогут.
Опять угроза, причем такая явная, пропитанная решимостью.
– Хватит, Нина. Мы с тобой взрослые люди. Вырастай уже, а то привыкла на моем хребте кататься. За роскошь приходится платить.
– Я не вынесу жизни с тобой!
– Вынесешь!
Коротко и емко.
Опять смотрит на меня, будто оценивает, глаза прищуривает.
– Ладно. Так уж и быть, пару дней, пока у тебя, как вижу, истерика, побудь в доме у родителей, а я приглашу дизайнера. Придется гостиную ремонтировать…
Вот это он произносит с отчетливой досадой. Не нравится Пете, что его домик пострадал, а я бы так хотела, чтобы там все дотла спалилось…
Не вернусь я туда. Даже под дулом пистолета…
Опять прищуривается.
– Мне не нравится выражение твоего лица. Без глупостей. Жена. Ты и твоя семья у меня в кулаке, сожму и ничего не останется…
Как бы мне ни хотелось заорать, что это ложь, но я понимаю, что не врет Петр, не врет…
– В качестве моей доброй воли. Сделаем так. Оставайся у предков своих. Соберись, чтобы я больше ни такого вида разболтанного не видел, ни истерики. Выносить себе мозг не позволю. Сейчас свободна. Скажешь родителям, что Станиславский приносит свои извинения, но у него дела.
– Как всегда, – отвечаю и смотрю на наш дом, папа как раз вышел покурить.
Сколько мама ни борется с этой его привычкой, сколько врачи ни запрещают, но он иногда тайно стреляет по одной, а ведь ему нельзя…
– Ну вот, ты же у меня хорошая девочка, все знаешь, – улыбается мой муж как ни в чем не бывало.
– Хорошая девочка, – киваю заторможенно, а самой хочется закричать, забиться в истерике.
– Вот и отлично, – разговор иссякает, оставляя во мне зияющую пустоту. Черную дыру.
Угрозы Пети заставляют коленки слабнуть.
– Автомобиль разблокируй, я выйду, – отвечаю совершенно сухо.
– У тебя несколько дней. Сгоняй по салонам, сделай себе укладку, а то волосы отрастила до жопы, ну и вообще. Мужикам в постели нужен хороший секс и умелая любовница, ты же погрязла в доме. Как я и сказал, мне не нравится твой внешний вид, не нравится домашняя клуша. Моя жена должна быть эталоном!
– Так поменяй жену! – не выдерживаю и срываюсь на крик.
– Я тебе уже сказал, дорогая моя, не заставляй повторять дважды. Ты жена Петра Станиславского, и на этом точка. Я не собираюсь с тобой разводиться. Это не вариант. Я не собираюсь от кого-то выслушивать, что кто-то мою жену дрючит, пусть даже и бывшую.
Тут меня на смех прошивает. Я запрокидываю голову и начинаю смеяться до слез.
– То есть тебе изменять можно, а вот мне…
Не успеваю даже договорить, делает резкий выпад и притягивает меня за затылок, вцепляется в волосы.
– Даже не думай в эту сторону, Нина. Не заставляй меня показать, каким я могу быть.
– Ты уже показал, – отвечаю зло.
– Не совсем. Пока я лишь подвожу определенные рубежи. Уверяю тебя, ты не захочешь того, что будет происходить с тобой, если прямо сейчас ты не одумаешься и не станешь моей податливой кошечкой.
Прикусываю щеку до крови, чтобы не ударить Петра, чтобы не вцепиться в его лощенное, слащавое лицо и не разодрать в кровь.
Не сейчас.
– Я. Тебя. Поняла, – выговариваю глухо.
– Вот и умничка. Как я и сказал, займись собой, мужики любят глазами, а я хочу, чтобы у всех при взгляде на мою жену штаны горели, и мозг взрывался от того, что ты – моя…
– Как скажешь, Петя, – заставляю себя оставаться спокойной. Сейчас единственное, что я могу сделать – это выбраться из этой проклятой машины, не раззадорить Петра и не спровоцировать его на жестокость.
– Вот и умничка. Всегда знал, что ты у меня золотая девочка. А на счет того глупого инцидента с Милой…
Имя любовницы мужа похоже на скрежет, у меня зубы сводит.
– Об этом можешь не беспокоиться. С ней я вопрос решу.
Пока муж говорит, у меня холодный пот по спине проскальзывает. Страх затапливает сердце.
– Ублюдков у Станиславских не бывает.
И что-то такое проскальзывает в глазах моего мужа, что я просто забываю, как дышать. И его любовница уже не вызывает ненависть и презрение.
– Ты все, поныла? – обрубает мои мысли и вновь присматривается.
– Да, – отвечаю тихо и муж, улыбнувшись, ударяет по панели.
– А теперь иди домой, у меня полно дел.
Сразу же выхожу из машины, хлопнув дверью. Иду спокойно. С ровной и прямой спиной. Не плачу. Никак не выдаю своих эмоций. Прохожу мимо отца, который сразу же отбрасывает курево.
– Нинка, приехала? – слышу радостный голос папы. – А Петр чего в дом не зашел? Спрашивает, наблюдая, как автомобиль моего так называемого мужа медленно стартует и уезжает.
– Привет, пап, у него дела, – отвечаю глухо, а отец вдруг как-то подбирается, смотрит на меня внимательно из-под широких уже седеющих бровей.
– У тебя все хорошо, Нинок?
Вопрос отца летит прямо в цель. Нет. У меня не хорошо. У меня как раз все очень и очень плохо, но я… я не могу сказать об этом самому близкому человеку, поэтому просто подхожу и обнимаю отца за широкие плечи, вдыхаю родной запах с примесью сигарет.
– Я просто очень соскучилась, пап, – выдыхаю и зарываюсь лицом в старую рабочую майку отца.
– Дочка… мы тоже очень скучаем, – чувствую, как отец целует меня в макушку, а сама веки сжимаю, вспоминая, что Петр на меня чуть не напал прямо в машине… и меня начинает внутренне трясти, ком подкатывает к горлу, и я понимаю, что не прощу.
Не прощу его слов. Его предательства. Его отношения и его угроз.
Я не знала мужчину, с которым жила. Я просто даже близко не представляла, какой это подонок…
– Нина. Ну-ка признавайся, что у тебя стряслось, с Петром, что ли, поссорилась? – отец заставляет меня чуть оттянуть голову и, прищурившись, заглядывает в мои глаза.
– Можно и так сказать, – отвечаю коротко, без подробностей, а внутренне рыдаю и кричу:
Я ненавижу его, папа! Я так его ненавижу! Он подонок, привыкший ломать и подчинять! И сейчас… сейчас он давит на меня через вас… он грозится отнять у тебя все, что ты создавал всю жизнь, сровнять наш дом с землей, а меня… он засунет в психушку и лишит права на моих малышей…
Он лишит меня моих сыночков!
Но я… я не могу быть с ним…
– Если я сейчас скажу, что твой Петр мне никогда не нравился, ты ведь не примешь это близко к сердцу? – с нажимом спрашивает отец, напряженно смотрит мне в глаза, а я… я лишь улыбаюсь.
Ты был прав, папа, ты был чертовски прав…
Обнимаю отца за шею, а сама… сама вспоминаю еще кое-что, а именно вчерашний вечер. Сильные руки на моей спине, умелые губы и взгляд ярчайших глаз…
А еще… еще я вспоминаю, что однажды я положила визитку Царева в свою сумочку, и она так и осталась в потайном кармашке…
Видно, судьба играет со мной в карты, раскладывая интересные комбинация, ведь по какому-то чудесному стечению обстоятельств та самая сумочка, в которую я спрятала визитку Царева, сейчас валяется в моей с Крис комнате рядом с кроватью…
– Ну, давай, дочь, иди домой, мама решила на завтрак блинчики понаделать. Малышня их любит.
Улыбаюсь отцу и направляюсь в дом. Прохожу по коридору и сразу же замечаю маму с сыночками. Мои малыши сидят в креслицах, а мама им целое выступление организовала, подбрасывая блины.
Слышу радостный смех Кирюши. Мой малыш хлопает в ладоши и весело подпрыгивает на креслице. Валера усиленно грызет резиновую ложку, иду к своим малышам и обнимаю их, целую в щечки, вызывая восторг на их лицах, и сразу же Кир тянет ко мне ручки, хочет на руки, а я отговариваюсь, отвлекаю, достав игрушку из кармашка на оранжевом креслице.
