Розамунд Пилчер - Дорога к любви
— Бен знает о закрытом просмотре?
— Должен знать. Маркус собирается ему сообщить.
Она подняла с пола коричневую парусиновую толстовку и натянула ее поверх свитера. Когда голова Эммы показалась в воротнике, она предположила:
— Бен может не захотеть ехать.
— Ты не хочешь, чтобы он поехал?
— Пойми, он основательно осел здесь. Он уже нашел себя, больше не устает и даже пьет не так много. Он работает, как молодой, и все, что делает, — свежо, ново и лучше всего созданного им раньше. Бену шестьдесят, как ты знаешь. Глядя на него, трудно в это поверить, но это так. Ведь все эти разъезды уже не воодушевляют его, а только выматывают. Разве это трудно понять? — Она вернулась и села на софу. — Если ему не хочется ехать, не пытайтесь заставить его.
Роберт держал в руке китайское яйцо. И упорно смотрел на него, как будто каким-то сверхъестественным образом надеялся прочитать на его сине-зеленых разводах ответы на все вопросы. Затем осторожно положил яйцо в миску:
— Ты говоришь так, будто Бен возвращается в Штаты снова преподавать, и пройдут годы, прежде чем он вернется. Он же вернется уже через несколько дней. — Она собралась что-то возразить, но он опередил ее: — И ты не должна забывать, что эта выставка — огромная дань таланту Бена. Огромные деньги были вложены в нее, проделана громадная организационная работа, и, вероятно, самое большее, что ему следует сделать…
Эмма возмущенно оборвала его:
— Единственное, что ему предстоит сделать — фланировать туда-сюда, как ручная мартышка, перед какой-то жирной американкой. И что всего хуже — так это то, что ему нравятся такого рода приключения. А для меня самое отвратительное то, что ему это нравится. Итак, ему это нравится. Поэтому, если он хочет, то пусть едет.
Она замолкла. Эмма сидела, опустив глаза и капризно скривив рот, как ребенок. Роберт докурил сигарету, затушил ее, встал и мягко проговорил:
— Ну, пойдем же, а то опоздаем. У тебя есть пальто?
— Нет.
— А туфли? Должны же у тебя быть хотя бы туфли.
Девушка пошарила под софой и достала пару плетеных сандалий, встала и втиснула в них босые ноги, которые по-прежнему были в песке, а спецовка — в засохших каплях побелки.
— Я не могу пойти в «Кастл» в таком виде.
— Ерунда. — Он старался говорить убедительно. — Да и постояльцам повод для пересудов, разнообразие в их скучной жизни.
— У нас нет времени зайти в коттедж? У меня нет даже расчески.
— Расческа найдется в гостинице.
— Но…
— Просто нет времени. Мы уже опаздываем. Пошли…
Они вместе вышли из мастерской, прошли по залитой солнцем улице и направились к бухте. После стужи мастерской воздух снаружи казался теплым, а блики моря отражались от белых стен домов и резали глаза, как сверкающий под солнцем снег.
Глава 5
Эмма не захотела войти в «Слайдинг Тэкл».
— Я подожду здесь. Иди сам и вытащи их оттуда.
— Хорошо.
Роберт Морроу вернулся один.
— Их там нет?
— Нет. Мы опоздали, а им надоело нас ждать, и они на попутной машине вернулись в гостиницу.
Они выехали из города на главную дорогу, карабкающуюся в гору, свернули к гостинице «Кастл», потом, продолжая подъем, — на дорожку к гостинице, миновали клумбы с гортензиями и стелющиеся по земле вязы и, наконец, выехали на вершину холма — на открытое пространство, занятое теннисными кортами, лужайками и миниатюрной площадкой для гольфа.
Сама гостиница когда-то была частным загородным домом и отличалась тем, что сохранила атмосферу старины. Белая постовая будка и загородка в цепи преграждали путь к центральному подъезду. Там в шезлонгах сидела группа закаленных постояльцев в шарфах, перчатках и под пледами, как пассажиры трансатлантического лайнера. Одни читали книги, другие газеты. Однако, когда «элвис» взревел мотором и громко захрустел шинами по гравию на подъезде к входу, все было отложено, некоторые даже сняли очки, а приближение Роберта и Эммы воспринималось так, будто они по меньшей мере пришельцы с другой планеты.
Роберт даже предположил:
— Мы, очевидно, первое заметное событие для постояльцев с тех пор, как управляющий гостиницей упал в плавательный бассейн.
Войдя внутрь через вращающуюся дверь, они почувствовали, как их обдало теплом, будто из открытой дверцы печи. Эмма, как правило, отвергала такого рода удобства, но сегодня это было как раз то, что ей нужно.
— Мне кажется, они в баре, — предположила Эмма. — Иди, а я попытаюсь избавиться от всего этого песка.
В дамской комнате она вымыла руки, умылась и стерла песок со ступней, потерев их о джинсы. Здесь же на туалетном столике находился богатый набор щеток и расчесок. Девушка взяла одну из них и, ломая зубья, попыталась привести копну своих волос в порядок. Поворачиваясь к двери, она поймала свое отражение в зеркале: лицо без косметики, потертые джинсы в белых пятнах… Эмма стянула было спецовку, но тут же устыдилась внимания к таким тривиальным вещам, как собственный вид, и снова натянула ее. Пусть думают, что она битник из числа учащихся изобразительной школы. Модель. Любовница Бена Литтона. Пусть! Как правильно сказал Роберт Морроу, это даст всем тему для пересудов.
Когда она вышла из дамской комнаты и пошла по длинному, устланному коврами холлу, то готова была вслух благодарить Роберта Морроу за то, что он не бросил ее и не ушел к остальным, а ждал у стойки администратора с газетой «Санди» в руках. Увидев девушку, он сложил газету и ободряюще улыбнулся.
— Ты прекрасно выглядишь, — похвалил он.
— Я сломала гостиничную расческу. А ведь был такой расчудесный набор! Мог бы меня не ждать. Я бывала здесь раньше и знаю дорогу.
— Тогда иди вперед.
Было четверть второго, время для делового воскресного обеда прошло. Только немногие серьезные любители выпить задержались в баре; джин с тоником в их стаканах постепенно окрашивал их лица в розовый цвет. Бен Литтон, Маркус Бернстайн и госпожа Райан находились в дальнем конце комнаты в нише, образованной огромными разрисованными окнами. Госпожа Райан сидела спиной к окну, как на рекламе туристического агентства, на фоне голубого моря, синего неба и зеленой травы, покрывавшей миниатюрную площадку для гольфа. И Бен в своей французской рабочей блузе, и Маркус в темном костюме все свое внимание обратили на гостью, поэтому первой Роберта и Эмму увидела госпожа Райан.
— Взгляните, кто пришел… — сказала она.
Мужчины обернулись. Бен остался сидеть, а Маркус поднялся и пошел навстречу Эмме с распростертыми Объятиями, чтобы выразить, как он рад видеть ее такой естественной, вызывающей и непохожей на англичанку. Временами он удивлял своими чисто австрийскими манерами.
