Анна Шехова - Трудно быть ангелом
Один из таких давних приятелей по одесским кухням в телефонном разговоре поинтересовался – занимается ли Инка по-прежнему контактной импровизацией?
Аренда предложенного ей зала в местном ДК составляла пятьдесят долларов в месяц. Набрать группу предложил тот же инициативный приятель, который жаждал переубедить свою сестру в том, что она не умеет танцевать.
Организовать тренинг в Одессе оказалось куда проще, чем в Москве, где Инка долго и робко пыталась предложить свои услуги среди изобилия танцевальных клубов и тренинг-центров. Маленькая провинциальная Одесса оказалась абсолютно неизбалованной в этом смысле.
Сработала ли Золотая тетрадь или за решением уйти от Димки протянулась цепочка совпадений, в любом случае через неделю мы провожали Инку на поезд Москва – Одесса.
– Весь секрет чуда – вовремя посмотреть в нужную сторону, – заметила Ася, когда поезд тронулся.
Письмо Инопланетянки
«Дорогая моя, мне так много хочется сказать тебе, что я, наверное, опять ничего не скажу.
Мне невероятно трудно даются письма, потому что каждое слово отстает от мысли на десяток миль.
Здесь теплая и влажная зима, и земля дышит почти мартовской свежестью.
Я живу на квартире у матери моего старого друга и даю уроки контактной импровизации в одном из ДК, пытаясь поймать за хвост давнюю мечту.
Но поймать за хвост мечту совсем не сложно. Куда труднее удержать ее – хитрую вертихвостку. Об этом я и не подозревала раньше, когда сама ходила на занятия по КИ и танцевала. Мне казалось, что танец – это высшая концентрация творчества: это и язык, и движение, и бесконечная спонтанность. И каждый шаг чреват новым открытием. Думала, что начну вести эти занятия и моя жизнь сразу наполнится радостью: я стану сама как воздушный шар, который не только парит в небе, но еще и тащит за собой целую связку других людей.
Знаешь, дорогая, все не так просто.
Я веду группы дважды в неделю; собирается от семи до десяти человек.
От моего дома до ДК – две остановки на трамвае, и я обычно прохожу их пешком. ДК с виду очень похож на старые советские кинотеатры в провинциальных городках, и мне иногда кажется, что его фасаду остро не хватает афиш, приглашающих посмотреть кино про красноармейца Сухова и Черного Абдуллу. Там прохладный холл, в котором пахнет линолеумом. А на вахте всегда сидит суровая старушка с вязанием и провожает меня взглядом советского контрразведчика. Ее роль абсолютно бессмысленна, поскольку в ДК нет пропускной системы. Поэтому я воспринимаю нашу вахтершу как живой манекен, призванный сохранить антураж этого места.
В танцевальном зале – паркет, станки и много зеркал, которые расщепляют меня на множество мелких инопланетянок, у каждой из которых неаккуратная стрижка и испуганный взгляд. Меня гораздо легче принять не за преподавателя, а за еще одну ученицу. Скажу по секрету: бессменная бабушка-вахтерша так и думает.
После первой недели занятий как-то вечером, когда я сдавала ей ключ от зала, она приняла его и что-то пробормотала себе под нос.
– Что-что? – переспросила я, так как мне послышалось, что обращаются ко мне.
– И скажи вашей учительнице, чтобы сама приходила за ключом, а не гоняла девчонок. Или ты ее сестренка?
– Дочка, – ответила я, чтобы снять подозрения с себя самой.
Мои ученики – чудесные ребята, которые абсолютно не умеют двигаться, но не подозревают об этом, как и все. Труднее всего приходится с бывшими бальниками – у меня их двое. Тела профессиональных танцоров заточены под движения определенного рода, и сломать эти шаблоны труднее, чем объяснить квартирной хозяйке причину просрочки квартплаты. Я призываю их фантазировать с движениями, а они, едва услышав вальс, выполняют стойку гончей и идут наматывать круги. «У меня рефлекс! – оправдывалась девочка. – Слышу эту музыку и не могу двигаться иначе». Правда, один раз мне удалось сбить их с этой схемы, продемонстрировав, что даже вальс можно танцевать по-разному. Я нагнулась к ногам, взялась руками за щиколотки и в виде такого кренделя начала выписать вальсовые круги. Эта несложная при известной гибкости демонстрация их впечатлила. На том занятии мы совместно изобрели десяток новых способов танцевать вальс. Пожалуй, это был пик моей преподавательской карьеры.
Мы танцевали вальсы, а потом вместе сидели кружком на полу и говорили о шагах, шажках и прыжках в неизвестность. Я им говорила, что стоит только сделать шаг в сторону от рефлекторной схемы, и рамки любых привычек довольно легко расширяются. Что же будет, если отбросить саму рамку? Это уже вопрос к тебе, моя дорогая. Я на него до сих пор не ответила. Да, я умею танцевать вальс десятью разными способами. Но вальс – это тоже рамка, привычка. Впрочем, я уже не о танцах.
Я думала, что изрядно раздвигаю свои рамки, разрешив себе стать преподавателем. Но я ошибалась. Моя основная рамка осталась на месте, прибитая намертво ко лбу. И я постоянно смотрю на мир сквозь нее, и даже чувствую, как прилипает к ней мокрая от пота челка.
Каждый раз, входя в зал, я чувствую, как внутри меня просыпается страх. Он словно змея, свернувшаяся в клубок, поднимает голову и шипит из глубины живота – мол, какой из тебя преподаватель? Окстись, девочка, у тебя нет ни жилья, ни денег, ни семьи, ты носишь джинсы из секонд-хенда – и хочешь учить людей прекрасному? Ты пытаешься побудить их слушать собственное тело? А кого приведешь им в качестве образца? Себя? Девочку с невыщипанными бровями?
Вот что говорит мой страх изо дня в день. Можешь себе представить, каких усилий мне стоит заткнуть его за пояс и начать занятие.
А он тем временем непременно найдет среди моих учеников девушку с идеальным маникюром, чей спортивный костюм в три раза дороже моего, и начнет ревностно наблюдать за ней. Нет, не думай, что, потерпев неудачу с мужчинами, я переключилась на женщин. Но мой взгляд! Какая бы роскошная стерва из меня вышла при чуть большей дозе злословия… В моем взгляде сконцентрирована сила десяти луп: он беспрестанно измеряет и сравнивает. Кого сравнивает? Меня, дорогая. И, разумеется, всегда не в мою пользу.
Нелепая привычка сравнивать себя с окружающими, тщательно взращенная при содействии родителей и школы. Бесконечное соревнование, в котором ты априори не можешь выиграть. Потому что всегда находится кто-то, превосходящий тебя если не в математике, то в английском, если не в цвете лица, то в длине ног.
