Женевьева Дорманн - Маленькая ручка
То, что такая деликатная и соблазнительная девушка, как Каролина, была дочерью четы Перинья, заставляло задуматься о капризах и причудах генетики.
Ее отец, Жерар Перинья, подкидыш, подобранный и воспитанный в приюте, в ранней молодости нанялся сезонным сельскохозяйственным рабочим в Бос. Не долго он оставался «мальчиком на побегушках»; он начал зарабатывать деньги, основав небольшую живодерню в Луарэ. Подбирать и разделывать сдохших животных не вызывало никакого отвращения у этого молодого человека, готового на все, чтобы избежать бедности.
Война была для него настоящей удачей. Сначала благодаря черному рынку, а потом одной темной истории, которая так никогда и не прояснилась. В поле неподалеку от Оливэ обнаружили двух убитых немецких солдат. Они перевозили большую сумму денег — жалованье полка. Деньги исчезли. Среди подозреваемых произносилось имя Жерара Перинья, но дело было прекращено, Перинья исчез, испарился в одном из отрядов Сопротивления.
Он снова появился в конце войны, в Нормандии, где после нескольких плодотворных сделок на ущербе от войны оказался обладателем кругленького состояния. И тогда он обратился к торговле лошадьми, его главной страсти. Он поселился неподалеку от Аржантана, выкупил там поместье, чтобы основать в нем конезавод, и совершенно разрушенный замок Ла Фейер, перестроив его по своему вкусу в средневековом стиле, замечательные образчики которого можно увидеть в Диснейленде. Он не поскупился ни на бойницы, ни на кованое железо. Он даже отстроил на электрическом приводе подъемный мост, перекинутый через укрепленный бетоном ров, где плавали золотые рыбки. Этот замок был его второй страстью после лошадей. Он вбухал в него огромные суммы и с большим удовольствием приглашал туда гостей, особенно настаивая на том, чтобы они посетили внутренний овальный бассейн, которым благодаря подогреваемой воде можно было пользоваться даже зимой. Крытый тамбур соединял его с одной из гостиных со стенами, украшенными огромными, крикливыми гобеленами Люрса, и потолком, покрытым бревнами из пенополистирола, под натуральный дуб.
Но что такое замок без замковладелицы? В пятьдесят лет Перинья нашел ее в лице Жозианы Пенто, дочери владельца придорожного кафе в Вире, мясистой особы на двадцать пять лет моложе его. Жозиана, которая была не промах, быстро разглядела в старике Перинья солидного мужчину, полуковбоя, полуджентльмена-землевладельца, о котором мечтают девушки в телевизионных вестернах. Ей нравились его большие руки, которыми он хлопал ее по заду, как он говорил, и запах лошадей, которым была пропитана его одежда. Ей нравились его седые волосы, его звучный смех и — не такие уж дурочки нормандки! — нравилось то, что о нем говорили, его репутация авантюриста, может, и так, но авантюриста с головой, который не поставит все на одну карту, что казалось Жозиане очень обнадеживающим.
С течением времени Перинья действительно разнообразил свою деятельность. Помимо разведения племенных жеребцов (некоторых он отправлял на бега в Отей и Шантильи) он владел молочной фермой в Оже, кузней, акциями в различных казино на нормандском побережье, а в Мон-Сен-Мишеле — несколькими лавками сувениров, которые заказывал в Тайване. Ко всему этому добавились строительная фирма в парижском регионе и проект завода сельхозпродуктов для экспорта в развивающиеся страны. Все, к чему прикасался Перинья, превращалось в золото.
Вот почему выбор Жозианы Пенто, не собиравшейся долго засиживаться в отцовском кафе, очень скоро пал на Перинья, который, несмотря на свой возраст, был в ее глазах самым что ни есть прекрасным принцем. И в конце концов, этот старый холостяк, возможно, не был таким уж убежденным.
И действительно, не был. Первая усталость, пришедшая с пятым десятком, сделала для него желанной мирную сидячую жизнь у семейного очага. Жозиана забавляла его, и, польщенный восхищением, которое питала к нему эта молодая девица, он не замедлил проникнуться к ней обожанием. Как и он, она была не белой кости, и они понимали друг друга с полуслова — рыбак рыбака видит издалека, — в равной степени любили хорошую еду и плотские утехи — то, что Жозиана кратко и четко называла «жрачкой и спячкой», — смех и увеселения. Жерар Перинья прозвал ее Козочкой и, стало быть, на ней женился.
Уверенность в завтрашнем дне, обеспеченная браком по расчету и по любви, преобразила Козочку. Дочь трактирщика, произведенная в замковладелицы, балуемая щедрым мужем, вдруг получившая неограниченный кредит для удовлетворения своих мечтаний и фантазий, предалась им с исключительной энергией. Потребовалось всего несколько месяцев, чтобы эта девушка, никогда не бывавшая дальше Вира, превратилась в красотку международного класса, ладно сложенную, завернутую в шелка и норку, — приятственное создание, окутанное парами «Шалимара», с расхристанным декольте — Господи Иисусе Христе! — размалеванное, как матрешка, с волосами более яркого цвета, чем у мисс Блэндиш, на каблуках-ходулях, на которых она, покачивая задом, несла свою фигуру женщины-вамп, — было от чего сойти с ума прохожему, долгое время провожавшему ее глазами, что в Аржантане, что в Париже. И Жерар Перинья, под руку с Козочкой, лопался от гордости. Она была самой красивой из его кобылок, живая эмблема его успеха. Он увешивал ее драгоценностями и бесценными безделушками. Малейший ее каприз был для него властным повелением, которое он спешил с радостью исполнить. Она поражала его также растущим авторитетом в его жизни, способностью к принятию решений и организации. Так в мгновение ока замок Ла Фейер был окончательно отделан ее заботами. Ничто не казалось ей чересчур прекрасным, чтобы украшать многочисленные комнаты, до сих пор почти лишенные мебели. Молодая госпожа Перинья, охваченная неутолимой жаждой приобретения, опустошила антикварные лавки в регионе, чтобы собрать в Ла Фейере кровати под балдахинами. Руководствуясь принципом «бери что подревнее, не прогадаешь», она накупила мебели в неоготическом стиле и копии Директории, сельско-буколического и омоложенного Луи XVI, перетянутого шотландской тканью (по рекомендации журнала о внутреннем убранстве, на который она подписалась). С непревзойденной беззастенчивостью Козочка, этот гений преобразований, уродовала старинные сундуки, чтобы поместить в них телевизоры, отпиливала ножки у комода эпохи Регентства, чтобы сделать из него бар, или размещала этажерки для цветов в старинных биде. «Пусть мебель старинная, — говорила она, — но не бросаться же ради этого современными удобствами».
Поэтому в ванной комнате со стенами из небесно-голубого фаянса, украшенными фризом из позолоченных раковин гребешков, воцарилась гигантская ванна из черного мрамора, в которую входило по меньшей мере триста литров воды, бившей благодаря специальному механизму, если угодно, ключом. Позолоченные металлические краны составляли ансамбль с люстрой, крючками для полотенец и опорой душевой кабинки из темного стекла, верх которой украшал пухлощекий Амур с полными руками виноградных гроздьев.
