Даниэла Стил - Отзвуки эха
— Ты не любишь его по-настоящему, — заявила Бригитта со всей самоуверенностью восемнадцатилетней особы, поймавшей своего волшебного принца и теперь жалевшей свою глупую сестру. Все ее переживания она считала полной чушью. То, что казалось ей в Женеве романтическим приключением, не имело больше никакого смысла. Она восторгалась браком, который устроил для нее отец, и не представляла ничего лучше.
— Ты даже не знаешь его! — упрекала она сестру.
— Не знала тогда. Зато знаю сейчас, — поправила ее Беата. Они с Антуаном открыли друг другу душу в письмах, но и в Женеве, после трехнедельного знакомства, были уверены в своих чувствах. — Может, для тебя это вздор, но я знаю, что это моя судьба.
— Даже если папа запишет тебя в поминальник и никогда не позволит видеться с нами?
При мысли об этом — а ни о чем больше она не могла думать последние два месяца — Беате стало нехорошо.
— Надеюсь, он не сделает такого со мной, — с трудом произнесла она. Представить невозможно, что больше она не увидит мать, братьев и даже Бригитту! Но и отказаться от любимого тоже немыслимо! Пусть даже отец сначала и выгонит ее из дома, Беата надеялась, что со временем он смягчится. Если же она потеряет Антуана, то это навсегда. А родных потерять невозможно.
— Но если папа все же не отступится и запретит нам видеться с тобой? — не унималась Бригитта, вновь вынуждая сестру осознать всю степень риска, на который та идет. — Что тогда будет?
— Подожду, пока он одумается, — грустно вздохнула Беата.
— Не одумается. Никогда, особенно если свяжешься с христианином. Отец еще может простить тебе отказ выйти за Ролфа. Но француз… Это совершенно ни в какие ворота не лезет! Он не стоит этого, Беата. И никто не стоит.
Бригитта была счастлива получить одобрение родителей: у нее просто не хватило бы дерзости или мужества пойти по стопам сестры или хотя бы пригрозить сделать что-то подобное.
— Только не натвори глупостей, из-за которых может расстроиться моя свадьба! — предупредила Бригитта, и Беата согласно кивнула.
— Ни за что, — пообещала она.
Так получилось, что ответ от Антуана пришел за неделю до свадьбы Бригитты. Реакция его семьи оказалась вполне предсказуемой. Родные сказали, что, если он женится на немецкой еврейке, двери дома для него закроются. Отец разве что не выгнал его, запретив взять с собой вещи. По французским законам отец не мог лишить его наследства и титула, но объявил сыну, что если тот женится на Беате, пусть не показывается родителям на глаза. Антуан был так взбешен, что немедленно уехал в Швейцарию, куда, как он надеялся, приедет и Беата. Он мог предложить только одно: переждать войну в Швейцарии, если она все еще готова выйти за него, хотя прекрасно знал, что будет означать для них полная изоляция от родственников. Кузен сказал, что новобрачные могут жить с ним и его женой и работать на ферме. Антуан не скрывал, что это будет нелегко, тем более что денег ниоткуда ожидать не приходится. Его кузен совсем небогат, и они будут вынуждены жить на его попечении и сами зарабатывать на жизнь. Антуан готов был пойти на это, остальное зависело от Беаты. Он добавил, что поймет и не осудит, если она решит, что ей слишком тяжело оставить семью. И что будет любить Беату, каким бы ни было ее окончательное решение. Он сознает, что, выйдя за него, она должна пожертвовать всем, что любит и ценит в жизни, всем, что ей знакомо и дорого.
Больше всего тронуло Беату то, что сам Антуан уже пожертвовал всем ради нее. Оставил семью в Дордони без надежды когда-либо вернуться и сейчас, одинокий и раненый, живет на какой-то ферме в Швейцарии. И сделал он это для нее! Их страны по-прежнему воюют, даже если для Антуана война уже окончена. Конечно, Беата хотела бы посетить Германию и повидать родных, если отец позволит. Но пока война не кончится, это для них исключено. Остается только ждать в Швейцарии и положиться на судьбу. Может, к тому времени семья Антуана смягчится? Правда, Антуан писал, что это вряд ли возможно: слишком жестокий скандал предшествовал его отъезду. Даже Никола, его брат, отказывался говорить с Антуаном, а ведь они всегда были близки. Для Антуана эта потеря была самой тяжелой.
Неделя перед свадьбой сестры прошла, как в тумане. Беата терзалась мучительными Мыслями, понимая, что она должна принять решение. Двигаясь, как автомат, она выполняла все, что от нее требовали. Окружающий мир казался ей сном. По иронии судьбы Бригитта с мужем собирались провести медовый месяц именно в Швейцарии, которую Якоб считал самым безопасным местом в Европе. Они будут жить в Альпах, недалеко от той фермы, где ее ждет Антуан! Беате хотелось немедленно уехать, но она пообещала сестре не портить ей свадьбы и сдержала слово.
Бомба взорвалась через два дня, когда отец потребовал, чтобы она написала Антуану, что навсегда порывает с ним.
К этому времени братья вернулись к месту службы, Бригитта отправилась в свадебное путешествие, и отец принялся за Беату.
Битва была короткой и яростной. Беата отказалась пообещать отцу никогда не видеться с Антуаном, тем более что он уже ждет ее в Швейцарии. Мать, едва не бившаяся в истерике, безуспешно пыталась успокоить обоих. Окончательно выведенный из себя отец заявил, что если Беата не бросит своего католика, пусть убирается к нему, но после этого обратный путь ей заказан. И что они с матерью будут сидеть по ней шиву[1], как по мертвой. Никогда никто из них и словом о ней не обмолвится.
Именно несправедливость отца и нескрываемая злоба, звучавшая в каждом его слове, побудили Беату принять окончательное решение.
Спустя несколько часов, истощив все аргументы и просьбы взглянуть на вещи здраво и хотя бы попытаться узнать Антуана, потерпевшая поражение Беата ушла к себе, собрала в два небольших саквояжа вещи, которые, по ее мнению, могли понадобиться ей на ферме, и положила сверху фотографии родных. Потом с плачем вынесла саквояжи в коридор. Мать, рыдая, стала умолять дочь:
— Беата, не делай этого… он ни за что не позволит тебе вернуться домой.
За все годы супружеской жизни Моника еще не видела мужа в таком гневе, и, хотя она боялась потерять дочь, предотвратить трагедию было не в ее силах.
— Ты будешь всегда жалеть об этом!
— Знаю, — снова заплакала Беата, — но другого никогда не полюблю. И не хочу его терять.
Но и родных терять было страшно.
— Ты будешь писать мне, мама? — спросила Беата, снова почувствовав себя ребенком, когда мать обняла ее и их слезы смешались. Беата целую вечность ждала ответа матери и наконец поняла, что означает ее молчание. Стоит ей выйти за порог родного дома — и она будет мертва для всех. Так повелел отец, и матери не остается ничего, кроме как повиноваться мужу. Она не переступит границ, установленных хозяином дома, даже ради собственной дочери. Его слово было законом для нее и детей. А Якоб твердо намеревался объявить Беату мертвой.
