Любимый человек (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

Завтра вечером Лена с пацанам приезжает, и от этой мысли у меня все внутри дрожит. Я даже ночью толком не спал, все лежал и думал о том, что скоро их увижу, какой она будет — наша встреча с бывшей женой. И будет ли она, ведь в июне, когда Лена привезла на каникулы Машу, мы с ней даже не пересеклись…

15. Лена

Когда мальчики с мамой и Витей уходят погулять на детскую площадку, мы остаемся с Машей вдвоем в квартире. Дочь сидит в кресле, вытянув ноги на тахту, и зависает в Тиктоке.

В юности я любила здесь читать, сидя в этом же мягком кресле и точно так же положив ноги на маленький диванчик, пока мамы не было дома.

Нет, мне не запрещали брать в руки книги, наоборот, всячески поощряли мое стремление, однако мама — доктор наук — внимательно следила за тем, что именно я читаю.

А вот моя Верка, тогда еще не Довлатова, а Пензина, в старших классах зачитывалась любовными романами, которые таскала у своей матери — очень классного парикмахера.

Но как девушка с высоким интеллектом — а именно таковой я тогда себя и считала, я тихонько посмеивалась над подругой. Пока однажды Вера сама лично не вложила мне в руки один из романов в мягкой обложке, со слезами на глазах сказав, что это лучшее, что она читала в жизни, что именно о такой — самоотверженной, неистовой и безграничной любви она и мечтает, со всеми ее взлетами и падениями, и на меньшее она ну никак не согласна. (Уж не знаю, как потом Довлатов умудрился ее охмурить, просто пригласив разок в кино).

И, как будущий великий ученый, я просто была обязана принять и преодолеть этот вызов.

Короче. Я проглотила за вечер одну книгу, через день ещё одну, а потом Вера начала стабильно снабжать меня очередными дозами пикантного чтива. До сих пор стыдно признаться, но мне очень понравилось — сильные мужчины, нежные женщины и любовь, от которой пальцы на ногах поджимаются, а смятенное девичье сердце трепещет, что пойманная птичка.

Мое грехопадение длилось ровно до того момента, пока мама не застукала меня в этом самом кресле, где сидит сейчас моя дочь, с любовным романом, обернутым в журнал "Физика в школе". Это я сейчас понимаю, что спалилась тогда именно из-за журнала…

Да… То было прекрасное время без соцсетей, Тиктока и мессенджеров, эпоха, когда научно-технический прогресс еще не достиг таких небывалых вершин, а пятилетние дети не могли запросто узнать при помощи телефона старшей сестры, откуда берутся львята.

Оставив дочь в комнате, я смываю макияж, принимаю душ и сушу волосы. Очень хочется спать, но я знаю, если лягу слишком рано, то потом проснусь ни свет ни заря и буду лежать втыкать в потолок.

Я как раз выключаю фен, когда слышу, как Машка кричит, что звонит папа.

— Привет, Дима, — отвечаю на звонок, одновременно расчесывая волосы.

— Привет, — отзывается в динамике голос, который я узнаю из тысячи тысяч, даже если он будет разговаривать на китайском. — Как долетели?

Я стону в трубку.

— Это какой-то кошмар! Я всю дорогу стращала их, что пожалуюсь тебе.

— Опять исполняли? — догадывается мой бывший муж.

Я качаю головой.

— Не то слово… Думала, со стыда сгорю. Я даже иногда жалею, что они так чисто разговаривают для своего возраста. Степка объяснял Тихону, как появляются львята. Причем на весь салон.

— Интересно было бы послушать… — бархатистым голосом произносит Дима.

И я совершенно уверена, что прямо сейчас он улыбается.

— Дим, не в службу, а в дружбу. Объясни, пожалуйста, сыновьям, что некрасиво обсуждать “писюн льва” — это цитата — в общественном месте, — прошу его.

— Хорошо, — смеется он. — Вы у твоих?

— Да. Мальчики тебя ждут.

— Я как раз за этим и звоню. Уже можно подъехать?

— Конечно. Они с мамой сейчас на улице. Ты скоро будешь?

— Уже выхожу, — сообщает Дима. — Ничего, если они с Маней у меня сегодня переночуют?

— Дим, конечно. Они так и собираются.

— Отлично. Скоро подъеду.

— Ладно. Только спать их пораньше сегодня уложи, с самого утра на ногах, в машине только немного подремали. И я тогда Машку на улицу тоже отправлю, пакет ей дам, там вещи чистые, ну ты разберешься.

— Ммм… — тянет Дима, как мне кажется, разочарованно, но тут же исправляется: — Да, хорошо.

После разговора с Димой я сажусь на край ванны, смотрю в одну точку и чувствую себя так, словно только что вылезла из центрифуги.

Поэтому я предпочитаю общаться с Димой через мессенджеры.

А сейчас ладони немного намокли, в голове гуляет легкий бриз, а сердце бесстыже тверкает под ребрами.

Обычно, так всегда бывает, когда я долго не слышу его голос. Но это скоро пройдет. Мне нужно совсем немного времени, чтобы отойти, встряхнуться и как ни в чем не бывало заняться своими делами.

Вскоре так и происходит.

Я открываю чемодан, переодеваюсь, достаю детские вещи и отправляю дочь встречать папу.

Дима заезжает через пятнадцать минут.

Мама уже в курсе, что он заберет детей. Я подхожу к окну и вижу, как Дима выходит из своей ”Шкоды”, которую он купил незадолго до нашего развода.

Дети несутся к Диме со всех ног. Первым, конечно, добегает Степка. Он у нас пошустрее. Зато Тихон не просто виснет на отце, как обезьянка, а обнимает сидящего на корточках Диму за шею и что-то показывает. С совершенно серьезным видом Дима кивает сыну, а затем крепко обнимает его.

В такие моменты меня мучает совесть за то, что увезла детей так далеко. Я не знаю, как Дима выдерживает разлуку с ними, как ему это удается, потому что я бы точно вот так не смогла.

Пока я наблюдаю за тем, как мальчики радуются встрече с отцом, Дима встает, поднимает голову и обращает взгляд на окна маминой с отчимом квартиры. Он смотрит на меня.

Я понимаю, что прятаться уже нет смысла, и с бешено колотящимся сердцем сгибаю руку, чтобы помахать ему. В ответ Дима улыбается, демонстрируя мне открытую ладонь, но потом Степа тянет его за руку, увлекая в сторону машины. Уже усадив мальчиков назад, а Машу — на переднее сиденье, Дима оглядывается и снова смотрит на окно, возле которого я стою как приклеенная. Мое сердце опять делает сальто, и даже будто бы увеличивается в размере, становясь беспокойным, тяжелым и горячим…

16. Дима

— А про нос льва можно говорить громко? — спрашивает Степан, когда я завожу с сыновьями серьёзный мужской разговор.

— Да.

Мы сидим на полу и собираем из "Лего" чертово колесо. Я уже сто раз пожалел, что купил именно его, потому что за вечер все это точно не собрать, но зато пацаны довольны.

— А про хвост? — интересуется Тихон, загребая пальцами детали.

— Что про хвост?

— Про хвост льва можно говорить?

Я киваю.

— Тоже можно.

— А почему про писюн нельзя? — снова спрашивает Степа.

Маша закатывает глаза, качая головой. Она считает себя очень взрослой.

— Мань, закрой, пожалуйста, уши, — прошу дочь, откладывая детали в сторону и привлекая к себе внимание сыновей.

Маша надевает накладные наушники, которые висели у нее на шее.

— Говорить про любой писюн неприлично, — стараюсь выглядеть максимально серьёзно. — Вот мы же не ходим голыми. Как я вам говорил? Никому не нужно показывать то, что мы носим под боксерами.

— Я знаю! А львы-то боксёры не носят! Значит про них можно все говорить! — спорит Степка.

— Да, львы не носят, а еще они какают и писают, где им вздумается. Мы будем делать так? — смотрю на парней по очереди.

— Нет! — отвечает Степа. — Про нас скажут, что мы дураки.

— Ублюдки, — бормочет Тихон.

— Что ты сказал? — хмурюсь я.

— Это Руслан так в садике говорит, — объясняет сын. — Вы все ублюдки, — пародирует кого-то. — А кто это такие? Они страшные?

— То, что ты сказал — это очень грубое слово. Его иногда говорят взрослые про очень нехорошего человека.

— Значит мы не ублюдки? — говорит Тихон.

— Нет.