Дженнифер Лабрек - Игры в замужество
— Да, приподнимись чуть-чуть, — попросил он и полез в карман.
Значит, она ошиблась насчет него. Это был приятный сюрприз. Они на одной волне. Тамми никогда так не радовалась при виде пластикового пакетика.
Одним движением он стащил брюки вместе с нижним бельем. Тамми пришлось прыгать на одной ноге, чтобы стянуть с себя пижаму.
Это могло испортить настрой. Но не испортило. Это было забавно и сексуально, и ей не терпелось это сделать с Нилом на своей террасе прохладной ночью.
Нил рассмеялся.
— Это безумие!
— Но тебе нравится, да? — Она покачивалась, прохладный ночной воздух, обдувающий ее разгоряченную плоть, распалял ее еще больше.
— О, малышка. Да. Мне это очень нравится. Нил притянул ее поближе, его мускулистые бедра возбуждали ее.
Он открыл пакетик. Она чувствовала, как дрожат его руки.
— Позволь мне, — предложила она.
— Пожалуйста… сейчас… Тамми… — Его несвязная хриплая мольба была последней каплей.
Она скользнула вниз. Да. Неповторимо.
— Так хорошо, — выдохнул Нил. Их отрывистое хрипловатое дыхание звучало в унисон. Его руки скользнули под пижаму, пальцами он нежно ласкал ее соски. Ощущение от ласк током прошло через все тело.
— О да, — простонала она и вцепилась за поддержкой в его плечо.
Тамми откинула голову назад и смотрела на звезды. Каждое проникновение, каждый толчок приближал ее к звездам, она готова была раствориться во вселенной.
Ощутив первую волну наслаждения, она плотнее обхватила его.
— Давай, малышка. Я с тобой, — выкрикнул Нил.
Он был с ней, когда она растворилась в ощущениях, которые унесли ее далеко из реального мира.
Нил не включил свет, вернувшись в дом. В ощущениях, которыми он с Тамми наслаждался в темноте, было что-то мистическое и волшебное. Он не хотел, чтобы резкий свет разрушил чары.
Новый дом. Новая работа. Новая любовь. У него сложилось ясное впечатление — Тамми считала, что все это только на одну ночь. Ничего подобного. Вместо чувства удовлетворения их умопомрачительный секс только усилил его желание. Он хотел ее снова.
Теперь он стоял возле кровати и раздевался.
Ему пришлось приложить немного усилий, чтобы уговорить ее пообедать завтра вечером в его доме.
Он не мог ждать.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тамми прислонилась к двери в отцовском доме, взглядом ища Оливию на кухне. Чтобы упрочить семейные узы, они завели привычку обедать вместе по воскресеньям. Периодически появлялись Марти и его жена. Правда, Марти частенько страдал похмельным синдромом по утрам, перебрав накануне вечером. Тамми готова была поспорить, что сегодня брат не появится.
Оливия сидела за старым столом и чистила картошку.
— Привет. Я думала, придешь ли ты.
Тамми полезла в кошелек за таблетками от давления, которые она купила для папы в аптеке. Она положила их на стол.
— Напомни мне, чтобы я не забыла сказать ему, принять их. Хорошо?
— Поздно легла? — спросила Оливия, рассматривая сестру.
Тамми прошла по выцветшему линолеуму и плюхнулась на стул перед Оливией. Она взяла со стола еще один нож для чистки картошки.
— Это было раннее утро.
Она не добавила, что спала совсем мало. Она могла сообщить Оливии, что ищет мистера Подходящего, но ей почему-то не хотелось говорить, что он уже объявился.
— А где папа и Люк?
— Работают в сарае.
Тамми осмотрела все еще плоский живот своей беременной сестры.
— Как ты себя чувствуешь?
— Немного устала.
— Это нормально для твоего состояния, да? — Тамми не смогла скрыть панику. Она бы не перенесла, если бы что-то случилось с Оливией. Она всегда любила свою сестру, несмотря ни на что.
— Ты сейчас говоришь, как Люк. Не волнуйся.
Доктор полагает, что все протекает очень хорошо.
Через пару месяцев у меня появится больше энергии.
— Ты сказала папе?
— Мы сказали ему сегодня утром.
— А он что?
Тамми счищала кожуру с коричневатой картофелины, молясь за Оливию. Она не сомневалась, что отец будет рад, но не знала, как он отреагирует на эту новость. Ей хотелось верить, что из него получится великолепный дедушка, но времена родительской заботы прошли мимо нее — в основном из-за влияния мамы.
— Он сказал, что рад, что мы подарим ему внука, раз ни ты, ни Мери этого не сделали.
— А я всегда считала, что папа никогда не выражал ни малейшего интереса к детям.
Оливия пожала плечами.
— Продолжай считать. Он на самом деле рад. И я тоже. Я не знала, как он это воспримет. — Держа картофелину в руке, она всхлипнула, и глаза стали влажными от подступивших слез. — Тамми, я так желаю, чтобы все это досталось тебе.
Что-то похожее на свинцовый ком возникло в желудке Тамми. Она попыталась пошутить, чтобы отвлечь Оливию, у которой уже слезы текли по щекам.
— Я рада, что ты желаешь, чтобы все это досталось мне, но у меня своей картошки достаточно.
Оливия засмеялась сквозь слезы.
— Я хочу, чтобы у тебя был хороший муж и ребенок.
Когда-то давным-давно она сама мечтала об этом. Когда она еще верила в принцев и счастливое будущее, пока не столкнулась с реальностью.
— Я не хочу очередного мужа. И мы должны только радоваться, что я не нарожала кучу детей во время всех моих замужеств. Спасибо Господу и противозачаточным таблеткам, мне не приходится каждый месяц прослеживать получение детских пособий.
— А почему ты так и не завела ребенка? — спросила Оливия, слезы теперь текли по ее щекам ручьями.
Растроганная слезами сестры, она ляпнула:
— Я боялась.
Лучше бы она этого не говорила! Оливия перестала чистить картошку и уставилась на нее влажными серыми глазами в ожидании объяснений.
Тамми отошла от стола к стойке. Оливия целый год плакала, когда Марта Рей, их мать, уехала.
Тамми, которая настолько переживала это в себе, что не могла плакать, решила, что Оливия достаточно поплакала за них обеих. И потом, в один прекрасный день, сестра прекратила плакать.
Двадцать три года прошло, а кажется, что это было вчера, потому что. Боже праведный, Тамми по-прежнему не могла видеть, как плачет ее сестра, даже если эти слезы вызваны нарушением гормонального баланса в организме. Она оторвала от рулона бумажное полотенце и протянула Оливии. Та послушно приложила его к глазам.
Тамми повернулась спиной к Оливии и оперлась руками на раковину, глядя на улицу через треснувшее стекло в окне.
— Мне было довольно того, что я стала для тебя матерью, когда уехала Марта Рей.
— Ты не стала…
Она оглянулась через плечо:
