Мариус Габриэль - Маска времени
– Однако Джозеф так и не вернулся? – спросил Филипп.
– О, вот и самое главное. Вернулся. Понадобилось время, но в конце концов он вернулся.
Анна словно приросла к месту от услышанного.
– Как? Джозеф вернулся в Америку?
– Да. – Адвокат очень выразительно помолчал, явно наслаждаясь неподдельным удивлением посетителей.
– И в каком году? – после небольшой паузы спросила Анна.
– В 1960-м.
– Вы встречались с ним лично? – резко спросил Филипп.
– Нет. В это время я еще учился в колледже и готовился к выпускным экзаменам. Джозеф пришел к моему отцу сюда, в офис.
– Он пришел, чтобы потребовать наследство? – так же резко продолжал Филипп.
– Да. Ведь он был объявлен единственным наследником.
– Следовательно, все перешло в его руки?
– Совершенно верно. В один миг мальчик стал миллионером.
– Мальчик?
– Простите. О Джозефе я всегда думаю как о мальчике. Но вы совершенно правы. Тогда Джозеф уже был сорокалетним мужчиной и очень пострадавшим в этой жизни. Все его лицо было в шрамах и изуродовано, несмотря на пластические операции. Теперь он уже не походил на представителя богемы.
– Но это был Джозеф, так? – вновь спросил Филипп.
– Мой отец в этом не сомневался. У Джозефа оказались нужные бумаги, которые полностью подтвердили его личность. Но и без этого, я думаю, отец сразу же узнал сына своих давних друзей, несмотря ни на какие изменения.
– Можно ли поговорить с вашим отцом? – спросил Филипп.
– К сожалению, отец мой скончался в тот же год, через несколько месяцев после возвращения Джозефа. Сердечный приступ.
– А как Джозеф объяснил свое столь долгое отсутствие, мистер Лефковитц?
– Этого я не знаю. Но на основании вашей информации все мало-помалу проясняется. Как я уже говорил вам, меня в тот момент не было в офисе, но я дважды разговаривал с отцом перед его смертью по этому поводу. Речь шла об уплате налогов и прочем. Помню, что отца сильно потрясло возвращение Джозефа; ведь он в течение многих лет считал его мертвым. Джозеф словно вышел из могилы. Интересная история, не правда ли?
– Мистер Лефковитц, – с нетерпением вмешалась Анна, – пожалуйста, скажите нам, где мы можем найти Джозефа сейчас?
– Мисс Келли, вы мне предлагаете нарушить конфиденциальность клиента.
– Но мы хотели бы знать это.
– Простите, но здесь я должен прервать свой рассказ. Моя история кончается именно здесь.
– Тогда хотя бы скажите, жив он или нет?
– Фирма прекратила представлять интересы Красновских с 1960 года. Больше я вам ничего не могу сказать.
Вежливо, но твердо Лефковитц дал понять, что дальнейшие расспросы уже ни к чему не приведут.
– Мистер Лефковитц, – настаивала Анна, – я хочу сказать, что мы не продвинулись в своих поисках.
– Как знать. Записи в фондах Красновского доступны. Это и есть подсказка, мисс Келли.
С этими словами Лефковитц передал папку Филиппу и, поклонившись, вышел.
Анна с Филиппом последовали за ним. В кабинете были две двери, чтобы ожидавшие в приемной не могли встретиться с теми, кто выходил из кабинета. Адвокат вывел посетителей через вторую дверь, и они оказались в небольшой гостиной, которая также была уставлена полками с книгами. Адвокат решил задержаться в этой комнате.
– Моя личная библиотека. Это все материалы по холокосту.
Анна принялась разглядывать корешки бесчисленных томов.
– Похоже, что вам пришлось заняться самым настоящим исследованием.
– Тема обязывает. Она привлекает меня не только из соображений гуманности. С точки зрения юриспруденции холокост – величайшее преступление во всей истории человечества. Десять миллионов человек были убиты и ограблены сотней тысяч разбойников. Сумма ущерба сегодня равна триллионам долларов, не считая недвижимости. Причем назад было возвращено меньше одного процента. Как еврей, я подавлен, как юрист – увлечен.
– Просто никого не осталось, чтобы требовать возмещения убытков.
– Совершенно верно. Целые города были уничтожены в лагерях. Только очень немногие выжили после войны, но они встретились с бессердечием и бюрократизмом. А награбленное по-прежнему находится в неправедных руках. В швейцарских банках никто не может коснуться этого золота.
– Может быть, это объясняет хоть в какой-то мере причины холокоста? Похоже, что это убийство из корыстных целей.
– Ничто не может объяснить причины подобного преступления. Но добыча действительно была огромной. Она шла из Освенцима и других лагерей в третий рейх, главным образом – в управление контрразведки.
У дверей Лефковитц пожал им руки, сказав на прощание:
– Надеюсь, вы его найдете. После всего, что вы знали, это было самым главным достижением.
– Что вы имеете в виду?
– Вы установили, что Джозеф Красновский вернулся из царства мертвых.
– Ты уверен, что этих сведений достаточно, чтобы напасть на след? Ведь прошло более тридцати лет, – нерешительно спросила Анна Филиппа.
– Все, что нам остается, – это надежда, – пожал в ответ плечами Филипп. – Мои адвокаты сделают все, чтобы уцепиться даже за самый малый след, о котором говорил Лефковитц. А пока запасись терпением.
– Мне кажется, что я все ближе и ближе подбираюсь к нему.
Квартира Филиппа поражала своеобразной элегантностью. Мебель – смесь антиквариата и модерна. Картины – в основном абстрактная живопись в спокойных серых тонах – на стенах кремового цвета. Огромные окна давали великолепное освещение, а с высоты пятнадцатого этажа открывался потрясающий вид на парк.
– Не могу передать тебе, что я почувствовала в тот момент, когда Лефковитц отдал мне фотографию, – продолжила разговор Анна. – Нечто неведомое открылось во мне для самой себя.
– Анна, научись управлять своими эмоциями. Мы почти достигли цели, так что всякое может быть, и надо держать себя в руках.
– Но как? Все происходящее просто сводит меня с ума. Я не перестаю думать об этом даже во сне, Филипп. Только ты помогаешь мне оставаться в норме.
Он обнял ее сильными руками.
Анна тут же почувствовала, как нужен ей он, с его силой и уверенностью. С тех пор как она нашла дневник в сейфе матери, по-настоящему только Филипп продолжал расследование. Постепенно Анна отошла на второе место, погрузившись почти полностью в свои смутные переживания.
Она, всю жизнь занимавшаяся журналистскими расследованиями, с радостью передала бразды правления своему любовнику.
Выпустив Анну из объятий, Филипп мягко произнес:
– Давай что-нибудь выпьем. А может быть, сходим куда-нибудь?
Анна отрицательно покачала головой.
– Я не совсем хорошо себя чувствую. Мысленно я все время возвращаюсь к тому, что сказал Лефковитц. Неужели у евреев забрали безвозвратно все их имущество?
