Стелла Уайтлоу - Сладкое искушение
Наконец хозяин принес толстый сандвич с холодным цыпленком в листьях салата и бокал лимонада со льдом. О качестве замороженной воды беспокоиться нечего: наверняка она взята из глубокого, чистого колодца.
— Спасибо, все очень аппетитно.
— Еще бы! У нас лучшие сандвичи на восточном побережье.
Вернувшись в свой номер, Кира надела черную юбку, полосатый топик, подвязала волосы косынкой и снова вышла, решив отыскать замок Фиттс-Хаус. Хотя девушка купила одежду на лондонской распродаже, она выглядела в ней отлично. Проведя на пляже всего пару часов, Кира чувствовала себя отдохнувшей — солнце и купание пошли ей на пользу. Ветер трепал непослушные каштановые волосы, выбившиеся из-под косынки, освежал разгоряченное лицо.
Тротуаров здесь не было, и Кира осторожно обходила рытвины, сторонясь легковых автомобилей, велосипедов, автобусов и повозок. Все вокруг гремело и тарахтело, воздух оглашали звуки популярной музыки, доносящейся из машин. Из окон автобусов на Киру с нескрываемым любопытством взирали загорелые люди, ослепляя ее белозубыми улыбками: барбадосцы всегда привечали иностранных гостей, особенно тех, кто предпочитал ходить пешком.
Традиционные дома местных жителей, аккуратные, маленькие, с веселыми занавесками на окнах и цветочными горшками на подоконниках, радовали глаз. Все они походили друг на друга, но вместе с тем имели и некоторые различия. По мере того как увеличивалось семейство, позади дома появлялась небольшая пристройка, потом еще одна и еще, поэтому крыши находились на разных уровнях.
Девушка остановилась перед обветшавшим строением из деревянных панелей с крышей, покрытой красным рифленым железом. Дом стоял на возвышении, к дверям вела подметенная дорожка. Внимание Киры привлек не столько дом, сколько женщина в яркой одежде и соломенной шляпе, сидевшая возле него и приветствовавшая посетителей.
Неужели это убогое жилище считается здесь достопримечательностью? Кира удивилась, но подойдя ближе, прочитала на прибитой к стене дощечке:
ЭТОТ ДОМ ПРИНАДЛЕЖАЛ ИЗВЕСТНОМУ ХУДОЖНИКУ АНДРЕ ЛЕ ПЛАНТЕ. 1908–1960. МЫ РАДЫ КАЖДОМУ ГОСТЮ.
Она вошла, огляделась в полутемном холле и поняла, что все здесь сохранили в том же виде, как при жизни художника. Почему-то казалось, что сам он вот-вот выйдет ей навстречу.
Кира медленно ходила по комнатам, с любопытством разглядывая старую утварь, развешанные по стенам фотографии и выцветшие газеты, лежащие на столах. В кабинете стояла кушетка; сиденье, покрытое лоскутным ковриком, было чуть продавлено, словно хозяин только что встал с него. Тут же лежала его трубка. Ощутив во всем этом нечто мистическое, Кира поежилась.
В пристройке с односкатной крышей находилась старомодная кухня, к раковине из обожженной глины была подведена только холодная вода. Если миссис ле Планте живет в этом доме, готовить ей приходится на керосиновой плите в старых кастрюлях с отколотыми краями.
Заглянув даже в кладовку, Кира вышла на задний двор, присоединилась к другим посетителям и вместе с ними направилась ко второму деревянному строению, где располагалась мастерская художника и были выставлены его картины. Напротив дверей стоял залитый солнечным светом мольберт с незавершенной работой, рядом на столике лежали краски и кисти.
Картины, отмеченные местным колоритом, заинтересовали Киру. Ей нравились прозрачность красок, чистота линий, особая атмосфера пейзажей, выразительные и добродушные лица на портретах. Взгляд Киры задержался на портрете юной девушки. Она бежала по воде, ветер трепал ее волосы. Мастер запечатлел эту девушку в момент упоения жизнью.
— Это дочь художника, — пояснила смотрительница, сидевшая в кресле-качалке у входа в мастерскую. — Долли ле Планте. Андре часто рисовал ее. Очень красивая, но, говорят, постоянно попадала в неприятные истории.
Женщина усмехнулась, обнажив большие желтоватые зубы. Польщенная вниманием посетителей, она продолжала рассказывать сплетни о Долли, однако Кира, зачарованная портретом, уже не слушала ее…
Долли бежала вдоль берега по мокрому белому песку. Волосы ее развевались, бретелька свободного сарафана сползла с плеча. Не останавливаясь, она перемахнула через невысокую дюну и оказалась в живописной безлюдной бухточке.
До девушки доходили слухи о том, что по всей береговой линии собираются строить современные отели. Теперь, когда война наконец закончилась, снова открылась воздушная линия между Барбадосом, Америкой и Европой, поэтому на острове ожидали большого наплыва туристов.
Долли опасалась, что все это нарушит покой и уединение ее любимых тихих бухт и привлечет целые толпы иностранцев. Однако с другой стороны, эти люди, возможно, захотят купить прекрасные полотна отца. Семья давно стеснена в средствах, а две-три выставки принесут деньги, необходимые для приобретения новой плиты. Ей осточертело готовить на керосиновой развалюхе.
Вообще-то белому человеку на острове живется не так уж плохо, даже если в карманах у него пусто. Здесь тепло, па базаре полно дешевых продуктов, и хотя их старый дом давно нуждается в капитальном ремонте, он все еще укрывает их в сезоны дождей, особенно если вовремя расставить ведра.
Но вот чего Долли по-настоящему боялась, так это ураганов. Даже сейчас, едва поднимался ветер, казалось, двери и ставни вот-вот сорвутся с петель, а крытая железом крыша тревожно скрипела и словно приподнималась. Нет, решительно папина мастерская, построенная без всякого фундамента, в какой-то момент не выдержит разгула стихии и рухнет, как карточный домик.
Прикрыв глаза ладонью, Долли внимательно вгляделась туда, где стояли прекрасные пальмы, но никого там не увидела. Очевидно, она явилась слишком рано. Девушка не любила часы и никогда ими не пользовалась.
«К чему мне эти финтифлюшки? — постоянно твердила она. — Я и без того знаю, когда мне хочется спать, а когда пора вставать, и всегда бегу к столу, если голодна».
Это было живое, свободолюбивое создание. Родилась Долли здесь, на острове, и ее совершенно не смущало их весьма скромное существование. А что? Кругом солнце, море, вольные просторы и вечное лето — земной рай, да и только.
Долли никогда не работала. Денег, вырученных за картины Андре, хватало на нехитрую провизию, новые кисти и краски, а местные жители с радостью снабжали художника полотном, чтобы он создавал свои красочные произведения. Не думая о нарядах и безделушках, Долли охотно донашивала платья матери. Если она вдруг располнеет, их всегда можно расставить. Так что же еще нужно для полного счастья?
В свои семнадцать лет Долли была тоненькой, изящной девушкой с вечно смеющимися зелеными глазами, и полнота ей не угрожала — по крайней мере в обозримом будущем…
