Джун Зингер - Любовницы президента
Джудит расхохоталась:
— Я… то есть мы… решили, что не стоит рисковать таким великолепным носом на футбольном поле. А вдруг он повредит колено или получит другую, более тяжелую травму, последствия которой будут сказываться в течение всей его жизни? Я хочу, чтобы Ред оставался тем же совершенством, как и сейчас, когда он займет президентское кресло в Белом доме.
Она снова высмеяла Билла и превратила все в шутку:
— Правда, Ред, дорогуша?
Ее глаза в упор смотрели на Реда, пока она ждала ответных слов с его стороны. На долю секунды, как удалось подметить Биллу, веки молодого человека задрожали, но уже через мгновение он собрался и преданно улыбнулся матери:
— Как скажешь, Джудит… — Он неожиданно подмигнул Биллу.
Так, значит, решил Билл, обстоят у них дела. Джудит все та же сучка и интриганка, а Ред — чрезвычайно милый, любящий и заботливый сын. Но, в конце концов, ясно одно — и сын, и мать мыслят в одном ключе — и это хоть в какой-то степени действовало успокаивающе. Конечно, оставалось еще много чего выяснить, а для этого предстояло потрудиться…
Д’Арси схватила Абигайль за руку и сунула себе под локоток:
— А теперь прошу нас извинить, — сообщила она Джуди и Року. — Мы отчаливаем, чтобы полюбоваться на волшебников, наших чудесных ведьмаков и ведьмочек из страны Оз.
Она хихикнула, довольная, что смогла элегантно намекнуть Джуди о том, что помнит об успехе последней в роли Дороти.
— Наши волшебнички — это Джудит и Ред Стэнтоны, с которыми мы до сего дня так и не сподобились познакомиться. Взгляните, — она ткнула пальцем в сторону кучки родственников. — Вот они где, голубчики. Беседуют, видите ли, с Тедом Кеннеди. Джудит и этот роскошный Ред. Ну разве он не прелесть, Джуди? Да он почти столь же великолепен, как старик Рок, который находится рядом с нами, правда?
У Абигайль едва не перехватило дыхание от такой отчаянной выходки со стороны Д’Арси, но Рок Хадсон только откинул голову и захохотал как сумасшедший.
— Кузен Ред! — Д’Арси бросилась на шею совершенно остолбеневшему Реду и в одно мгновение покрыла его
лицо поцелуями.
Абигайль с завистью наблюдала за ней. Пожалуй, она завидовала не столько откровенным объятиям, сколько раскованности, которую явно демонстрировала Д’Арси. Та, казалось, нисколько не была смущена ни красотой своего кузена, ни великолепным видом Джудит.
— Ты тоже прелесть, Джудит, — бросила она через плечо, поскольку, не теряя времени даром, уже тянула Реда присоединиться к танцующим. Рок-группа тем временем загрохотала гитарами и ударными установками, выдавая модный в сезоне хит «Время мять картошку».
— А вы тоже «мяли картошку» там у себя, в Бостоне, не так ли? — ворковала она, выделывая телом весьма рискованные движения, не менее рискованные, впрочем, чем ее слова и тон, которым они говорились,
Ред ухмыльнулся и ловко вильнул бедром. Правду сказать, до этого ему не приходилось выделываться под «Мятую картошку», но ничего страшного и не произошло — если вам приходилось хоть раз отплясывать что-нибудь в этом роде, считайте, что вы способны одолеть и все так называемые новинки. Тем более что девчонки и так вешались ему на шею, независимо от его хореографических способностей. Эти происходило с тех самых пор, как ему стукнуло четырнадцать, но только тогда, когда удавалось улизнуть из-под бдительного ока своей матушки. Вот где заключалась главная опасность. С девушками же все бывало просто. Что же касается его неожиданно обретенной кузины Д’Арси, то, что и говорить, она была девочка с перчиком, а ее платье имело на груди такой глубокий вырез, что позволяло ему не без успеха рассматривать в процессе танца ее первоклассные сиськи, а подобное зрелище всегда доставляет удовольствие.
Абигайль, оставленная на попечение Джудит, с большим интересом рассуждала про себя, о чем беседуют лихо танцующие молодые люди. Ей следовало что-нибудь сказать этой важной даме, но она решила предоставить инициативу матери Реда.
Джудит, со своей стороны, лишь вежливо улыбалась и, похоже, изучала Абигайль.
«Она, наверное, думает, что я полная дура», — решила Абигайль и почувствовала, как у нее от нервного напряжения начали увлажняться от пота ладони.
Какое ужасное платье, между тем думала Джудит, и не модное, и велико как минимум на размер. Что ж, ничего удивительного нет, когда бразды воспитания оказываются в руках таких особ, как Селена и Джордж, особенно после того, как этот идиот Уит Трюсдейл покинул сцену. Все Трюсдейлы были не только непроходимо скучными людьми, но еще, как и большинство членов старинных бостонских семей, скупы невероятно. Вполне возможно, что у Джорджа и Селены до сих пор хранится первый доллар, полученный ими после продажи первой партии знаменитых Плимут-Роков — предков большинства нынешних бостонских кур этой породы. Впрочем, надо сказать, что означенный доллар за долгие годы превратился в несколько миллионов.
Тем временем Абигайль, не в силах хранить затянувшееся молчание, выпалила первое попавшееся, что пришло ей в голову:
— Не правда ли, Д’Арси — чрезвычайно ярко выраженная личность?
Джудит с удивлением подняла брови:
— Разве?
— Мне кажется! Более того, я в этом просто уверена!
— Ну, раз так, значит, тогда это на самом деле правда. Но не могли бы вы мне сообщить, отчего она одета в подобное платье, которое более пристало для маскарада? — Джудит задала вопрос, хотя, как ей казалось, она смогла бы и сама ответить на него без особого труда. Дело в том, что Д’Арси была дочерью Франчески и от этого несколько экстравагантна, в то время как дочь Карлотты по сравнению с ней выглядела просто серой мышкой.
Абигайль была в недоумений. Оказывается, прелестное платье Д’Арси — своего рода костюм, но Джудит Стэнтон, без сомнения, в таких делах понимает больше.
— Хм… Я… Я не могу вам сказать…
— Ничего страшного. Это, в сущности, не столь уж важно.
Трудно было поверить, глядя на неуклюжую и робкую девочку, что она — дочь Карлотты. Совершенно очевидно, что иногда яблоко падает весьма далеко от яблони.
— Расскажи мне что-нибудь о себе, Эбби.
Абигайль проглотила клубочек, стоявший в горле. Что она, в самом деле, может рассказать о себе такого, что заинтересует Джудит Стэнтон, великую Джудит Стэнтон… которую даже тетя Селена не решалась называть оппортунисткой, а тетя Селена всех людей, которые выходили замуж или женились на богатых, называла оппортунистами.
— Рассказывать особенно нечего. Я хожу в школу Бикон-Хилл для девочек, — наконец выдавила она из себя. — На следующий год, в июне, заканчиваю курс и собираюсь поступить в Редклифф. Мне бы хотелось специализироваться в области английской литературы. — Абигайль и сама не заметила того, как стала говорить о сокровенном. Но потом она снова застеснялась: — Боюсь, что вам это не очень интересно.
