Рыжая на его голову (СИ) - Сурина Лилия

- Не нравится хоккей? – задает вопрос, пристраивая свою неповоротливую пятую точку в узкое сиденье по соседству. – Глаза такие огромные от страха, готова сбежать будто.

- Не люблю… никогда не ходила на матчи. Это невыносимо шумно и страшно, вы деретесь, как сумасшедшие… но уйти не могу, работа же…

- У-у-у… работа. Я надеялся, что ты за меня болеешь, и за нашу команду, - дует губы Страйкер, взлохмачивая влажные волосы. Он держит шлем в руке, как корзинку, в которую сложил огромные перчатки. - Так вот почему я шайбу забить не могу!

- Почему?

- Потому что ты в меня не веришь, и удача отворачивается от моей клюшки, а шайба как магнитом притягивается к нашим воротам, Ден только успевает отмахиваться.

Смотрю в серьезные глаза. Шутит или всерьез так думает? Ни тени улыбки на лице.

- Но ты можешь все исправить, - подмигивает мне вдруг.

- Как? – я все сделаю, пусть уже забьет свою шайбу.

- Поцелуй меня на удачу.

Парень склоняется ко мне, он так близко, что я двинуться не могу, будто загипнотизирована голубыми искрами в его ярких глазах. Расслышала его слова, но поверить не могу. Кажется, что Шмелев сейчас начнет хохотать на весь стадион, издеваясь надо мной.

- Я… я буду верить в твою победу, обещаю. Просто так, - одним пальцем толкаю в жесткий панцирь экипировки, если бы это помогло, но парень так и нависает надо мной, в ожидании.

- Нет, так не пойдет. Ты стала талисманом моим, и надо провести обряд. Только касание твоих губ активирует мои силы, откроют чакры или что там еще открывается? Просто, поцелуй меня в щеку.

Вот выдумщик, талисман какой-то придумал, на ходу фантазирует. Смеюсь, но быстро касаюсь губами его прохладной щеки. А вдруг поможет.

- Ну вот, хоть страх пропал из твоих медовых глаз, - Глеб тоже чмокает меня в щеку, совсем неожиданно и шепчет на ухо:

- Спасибо, мелкая, теперь точно победа будет за нами…

Что-то говорит тренер и Глеб резко отстраняется, натягивает шлем на голову, вставая. Вскоре он на льду с остальными, ворота поменяли и теперь игра происходит возле борта, где сижу я. Через минуту Страйкер забивает первую шайбу, и я вскакиваю, сама того не замечая, кричу вместе со всеми зрителями, скандируя – «Страйкер! Страйкер! Страйкер!»

Прыгаю, взвизгивая от прилива адреналина, когда ловлю горделиво-радостный голубой взгляд. Откуда-то сверху прилетает шарф с эмблемой «Торнадо», подхватываю его и машу изо всех сил, показывая Шмелеву и команде, что я болею за них и рада их маленькой победе.

Теперь игра меня не отпускает, гипнотизирую маленькую черную шайбу, мысленно помогая ребятам, придавая им сил. Мои губы горят, ощущение прикосновения не проходит, это новое для меня чувство. Невинное касание, а сколько эмоций. Отвлекаюсь на секунду, копаясь в себе и вдруг грохот, от которого подскакиваю в испуге.

Глеба на скорости прижали к борту двое в красно-голубой форме и не отпускают, пинают, он не может выбраться из захвата. Судья сходит с ума, дуя в свисток, но противникам все нипочем. Теряюсь, не зная, что делать, сжимаюсь в кресле. Хочется выскочить на лед, схватить брошенную Глебом клюшку и по спине этих двоих, да так, чтобы орали и бежали прочь.

На помощь другу приходит тафгай, раскидывает неприятеля за секунды. Судья жестом удаляет их с площадки, но я уже не радуюсь, ведь на смену выходят двое других, отдохнувших.

Страйкер смотрит на меня, потом весело подмигивает и подбирает свою клюшку. И тут сигнал на перерыв. Выдыхаю, временно. От нечего делать разглядываю публику, смотрю, как спецмашина наращивает и полирует лед, устраняя борозды и дефекты ледового покрытия. Люблю наблюдать за этим действом, иногда остаюсь после тренировок, чтобы посмотреть, как готовят лед для следующего дня.

Начался третий и последний период, еще двадцать минут и победитель будет выявлен. Хоть бы это были наши ребята…

В этот раз стычки стали мощнее, и грохот, будто скалы ломаются. С трибун сыплются советы и подбадривания, я же мну в растерянности найденный шарф, тихо молясь. Но молитвы не помогают, в наши ворота прилетает злополучная шайба и публика беснуется, показывая огорчение.

Остаются последние три минуты. Кажется, что будет ничья, но хоккеисты оживляются, их будто ускоряют. И вдруг, на последней минуте у Глеба отбирают шайбу. А потом я вижу, будто в замедленной съемке, как один из «барсов» со всего маха бьет парня по ноге и тот падает на лед словно подкошенный. И сразу вопит сирена, возвещая об окончании матча. Я не могу вымолвить ни слова, все болельщики разом выдохнули и стало так тихо, что слышно, как командует тренер, разгоняя команды к бортам.

К удивлению, Страйкер поднимается на ноги, с помощью тафгая, который оставляет его стоять в одиночестве, а сам отъезжает к своей команде. Кажется, будет штрафной бросок, который может принести победу «торнадовцам». Трибуны замерли. Из громкоговорителя звучит объявление, что сейчас будет проведен буллит, и имена игроков. Тренер что-то спрашивает у Глеба и парень кивает. Только я вижу, ему очень больно, лицо побледнело и с виска скатывает капля пота.

Он стоит прямо напротив меня, совсем рядом. Поворачивает голову и смотрит мне в глаза, силится улыбнуться, заваливаясь немного на здоровую ногу. Я тоже улыбаюсь ему, машу рукой, в которой зажат шарф красно-белого цвета.

Страйкер забивает свой победный гол, держась из последних сил. Он бы упал, после того как объявили победу «Торнадо», но ребята бросаются к нему, подхватывают на руки и несут на выход, где в калитке уже маячат синие комбинезоны врачей «скорой помощи». Когда Глеба уносят на носилках, хоккеисты возвращаются на лед, они должны поблагодарить болельщиков за поддержку и получить первый кубок в этом сезоне.

Без Глеба…

Ему награду вручат позже. Я схожу с ума от страха за него, почему-то, не осознавая бросаюсь вслед санитарам. Бегу до машины с красной полосой по борту и крестом. Прямо в салоне осматривают пострадавшую ногу парня, он спорит с врачами, говорит, что все в порядке и просится к ребятам.

- Дмитрий Романыч, просто той штукой сбрызните, которая обезболивает, да и ладно, - просит он нашего доктора, но тот отмахивается.

- Вдруг перелом? Нет, везите, и сразу на рентген. Даже слушать ничего не хочу.

Женщина какая-то лезет к машине, плачет, мама наверное. Тренер отводит ее в сторонку и говорит, чтобы она привезла Глебу в больницу нормальную одежду, а экипировку он потом заедет и заберет из дома.

Слышу свое имя, оглядываюсь, Страйкер зовет. Приближаюсь, он просит врачей, чтобы я ехала с ним и те разрешают, помогая мне подняться в салон. Устраиваюсь на сидении возле каталки, беру парня за руку.

- Не помог мой поцелуй… и никакой я не талисман, выдумщик ты, Шмелев… - растираю его похолодевшие пальцы, оглядываясь на задранную штанину. По лодыжке уже растекся огромный синяк, небольшая припухлость определяет место удара.

Врач передает мне пакет со льдом и просит приложить его к травме, а потом держать, чтобы не сполз. Что я и делаю, видя, как морщится победитель от боли.

- Ты не права, мелкая, я две шайбы забил, благодаря твоему поцелую, - теперь Глеб ловит мою руку и слегка ее пожимает.

Глава 18

Глеб

Сидим на лавке у кабинета, где сделали рентген, перелома вроде нет, а то врач бы уже «обрадовал». Сейчас снимок выдадут и направят к хирургу, который назначит лечение. Не раз уже проходил это все, то с руками, то с ногами. Однажды даже в ребре трещину нашли, вот после прошлогоднего боя с «барсами». Мишка тормоз, всегда припаздывает, увалень, но другого тафгая нет и не предвидится.

Рядом Данька, не сводит взгляда с сине-красной опухоли на моей лодыжке, сжимая побелевшими пальцами смартфон, отзвонилась отцу и не убрала его в карман ветровки. В коридоре никого нет, вечер выходного дня, и я рад, что нам не мешают. Хочу развеселить птаху, чтобы не загонялась из-за ерунды.