Громкий шепот - Милас Мари

– Вы загорели? Были в отпуске?

Отец работает политическим журналистом, поэтому постоянные командировки стали смыслом его жизни достаточно давно, но для мамы это повод выехать в другую страну, а после – затащить папу на какой-нибудь курорт.

– Валери, мы были в таком чудесном круизе, ты даже не представляешь! Вам с мужем обязательно нужно туда съездить. Мы с папой отлично провели время вдали от всей городской суеты. Ох, а какой там…

– Как ты себя чувствуешь, милая? – прерывает ее папа, опомнившись. Иногда он может прорваться сквозь пелену флюидов моей матери. – Мы так и не поняли, что произошло. Твоя подруга звонила, но у нас не было нормальной связи. По обрывкам ее слов мы поняли, что ты приболела. Вчера она снова с нами связалась и передала данные для посещения.

Приболела. Меня буквально не существовало семнадцать дней. И семь часов. А вы, черт возьми, даже не заметили этого.

Как обычно происходит, я не успеваю вставить и слова, как разговор, в котором никто не хочет меня слышать, продолжается:

– Мне кажется, твои волосы слишком сухие. Помнишь, я говорила о чудесной маске от Kevin Murphy?

– Мама, – гневно произношу я, – я в больнице, и мне плевать, насколько сухие мои волосы или какой у меня цвет лица. Но мне не плевать на тот факт, что вас не было рядом. Я…

– Детка, но у тебя же есть муж! – восклицает мама. – И понизь свой тон, мы не заслужили такой грубости.

Папа целует маму в щеку, успокаивая ее истеричную вспышку.

– Нам жаль, Валери. – Он присаживается на край кровати… и берет мои ладони в свои, согревая теплом. Они вроде должны дарить защиту, но последний раз я чувствовала ее слишком давно. – Просто было неудачное время. Чем мы можем тебе помочь?

Я открываю рот, чтобы наконец-то сказать, что моя жизнь рушится и у меня нет даже дома. Признаться в том, что долгое время мне было стыдно за брак, который стал проигрышным билетом. Что моя любовь не оказалась на всю жизнь, как у них. Но…

– А где твой муж? – Боже, она даже не помнит его имени, раз второй раз называет Алекса просто «мужем». – Он, видимо, много работает. Эта палата, – мама с восхищением оглядывается, – стоит немалых денег. Нас даже полностью досмотрели перед посещением. Такой заботливый.

И правда. Муж, о котором вы думаете, чуть заботливо не прикончил меня.

– Он… О-он… – Мои зубы стучат от волнения. – Мой муж…

– Здесь.

Наши головы синхронно поворачиваются на голос, который я начинаю узнавать, даже не смотря в лицо этого мужчины. Макс заходит в палату и протягивает руку моему отцу.

– Мистер Эллис, – произносит он мою девичью фамилию. Конечно же, черт возьми, этот человек знает все на свете.

Они обмениваются рукопожатиями. Папа кивает Максу, пристально вглядываясь в его лицо.

– Миссис Эллис… – Затем Макс оставляет поцелуй на руке мамы.

Боже, нет. Теперь он будет разыгрывать здесь рыцаря благородных кровей.

– Дорогая, как ты себя чувствуешь? – Очередь доходит до меня, и он наклоняется, проводя кончиком носа по родимому пятну на моей шее. Тело каменеет от этого неожиданного жеста. – Врач сказал, что сегодня тебя можно забирать домой.

Домой? Мне хочется рассмеяться, потому что у меня его больше нет. И был ли он вообще?

Родители с интересом наблюдают за всей этой сценой, пока я судорожно пытаюсь придумать план действий.

– Ага, – хрипло произношу я и киваю.

– На фотографиях со свадьбы он выглядел немного иначе, – хмурясь, произносит папа.

– Да нет же, милый, – с широкой улыбкой и блеском в глазах вздыхает мама. – Посмотри, те же темные блестящие волосы. Не то что у тебя, Валери. Те же идеальные черты лица и… О, эти глаза. Признаюсь, джентльмен, в жизни вы намного лучше. Я даже начинаю жалеть, что мы не смогли встретиться с вами раньше.

Макс приподнимает брови, смотря мне в глаза. Его выражение лица так и говорит: «Ты серьезно настолько глупа, раз родители никогда не видели твоего мужа?»

Да, глупа. И мне стыдно, что я неслась галопом к алтарю. Стыдно, что моим родителям на меня плевать, ведь их собственная личная жизнь всегда на первом месте. Стыдно, что я… Что я – это я. Глупая, наивная Валери, обладающая высочайшим уровнем тупости.

– Да, наверное, ты права, – соглашается с ней папа, как он всегда и делает. – Валери, у тебя точно все в порядке?

Забавно, что я ни разу об этом не сказала, а они уже сделали выводы.

– С таким мужем все должно быть просто чудесно. Нам не о чем переживать.

Вы никогда этого не делали.

Мои родители волновались лишь о том, как стать лучшей парой этого континента. Только они забыли, что их давно не двое – была семья, в которой росла я.

– Да, ваша дочь наконец-то под защитой, – произносит Макс, сплетая пальцы наших рук. Из-за такого незначительного соприкосновения меня наполняют волны энергии. Моя рука словно вбирает в себя часть его силы.

Мне определенно нужен психотерапевт, раз я вкладываю в это так много смысла. Опять. Слишком много вкладываю в обманчивые жесты мужчины. Не думаю, что это влияет на меня в романтическом аспекте – скорее на эмоциональном уровне. Уверена, Макс мог бы свести с ума – и делает это сейчас с моей мамой – многих женщин. Но я скорее уйду в монастырь (хотя не уверена, что меня оттуда не выгонят), чем признаюсь, что он привлекает меня больше ярлыка «фальшивый муж». Хотя, если быть честной, это тоже не сильно заманчивое развитие событий.

– Отлично. Валери, позвони нам, если тебе что-то понадобится. – Мама целует меня в щеку. – Слушайся мужа и сделай что-нибудь со своими волосами.

– Мне нравятся ее волосы такими, какие они есть. Ей не нужно быть самозванкой рядом со мной.

У меня могло бы перехватить дыхание от этих слов, но вся проблема в том, что я уже слышала их от Алекса. И это оказалось ловушкой. Знаю, что слишком глупо сравнивать всех с Алексом, но разум – как самый непослушный ребенок: с ним можно сколько угодно нянчиться и уговаривать его, но он в любом случае сделает все по-своему.

Мама кивает Максу, скрывая свое недовольство. Родители еще раз обнимают меня на прощание и уходят, так и не узнав правду.

– Что это был за спектакль? – интересуюсь я.

– Если это твой способ сказать «спасибо», то не за что.

Макс расплетает наши руки. Мне кажется, только сейчас мы осознаем, что все это время держались друг за друга. Нужна ли такому уверенному человеку, как он, такая же неосознанная опора в ком-то?

– Почему ты это делаешь?

– Что? – спрашивает он, хватая с тумбочки телефон, который принес вчера.

Я так и не притронулась к нему. Знаю, что он новый и там нет контакта Алекса. Но я настолько привыкла к шквалу извинений или оскорблений после ссор, что даже не смогла взять его в руки. Тут среднего не дано, поэтому нас штормило, бросая из крайности в крайность.

Макс распаковывает телефон и достает из кармана пиджака голубой чехол с ромашками.

– Почему ты помогаешь мне? И почему ромашки?

– Мне показалось, они подходят тебе. – Он пожимает плечами, надевает чехол на телефон и протягивает мне. – Возьми и начни им пользоваться. Не бойся.

– Я не боюсь. – Я стискиваю зубы.

– Хорошо.

Мы встречаемся взглядами, и… Господи Иисусе, почему рядом с ним я постоянно пребываю в каком-то тумане?

– Ты готова ехать домой?

– У меня его нет. – Я отворачиваюсь, не желая показывать уязвимость.

– Есть.

Аннабель всю неделю уверяла меня в том, что они с Леви будут рады мне в своем доме, и каждый раз получала отказ. У них вот-вот появятся дети, зачем им еще один ребенок в моем лице? В конечном итоге подруга сдалась, заверив меня, что, так или иначе, они решат, как обеспечить мне безопасность. Кажется, за это будет отвечать мужчина передо мной.

Макс делает широкий шаг к кровати. Это посылает сигнал тревоги в мой мозг, и я непроизвольно вжимаюсь в подушку. Алекс всегда нависал надо мной, как стервятник над падалью. Видимо, Макс замечает изменения в моем поведении, раз отступает и присаживается на край кровати, чтобы мы были на одном уровне. Хотя кажется, мое волнение настолько незаметно, что его сложно рассмотреть даже под микроскопом. Но он видит.