Маша Царева - Девушка с голодными глазами
– Так всегда и бывает, – философски вздохнула Нинон. – Это Москва, дурочка. Здесь всегда все хорошо, пока не появляется какая-нибудь оглобля. Чтобы выжить, надо стать либо полной пофигисткой, либо… той самой оглоблей, которая ломает кайф простым девушкам вроде тебя.
– И что же мне делать? – обреченно поинтерсовалась я.
– Как что? – удивилась Нинон. – Конечно же худеть. Срочно!
– Но я никогда в жизни не сидела на диетах! – в отчаянии воскликнула я. – У меня не получится.
Нинон с видом бывалого солдата потрепала меня по плечу:
– Конечно же, получится. У всех получается рано или поздно. Конечно, – многозначительно добавила она, – я имею в виду только тех, кому не наплевать на собственное будущее.
– Я попробую, – уныло согласилась я.
Вот так буднично начался самый безумный период моей жизни. Сидя на прохладном граните, я мысленно пообещала самой себе, что справлюсь. И даже не подозревала, что только что выбрала тропинку, которая всего лишь через год приведет меня в специальное отделение Института питания.
Глава 4
Миром правит любовь. А любовью – общественное мнение.
Легко влюбиться в фотомодель, нежную, большеротую, с пятидесятисантиметровой талией и задорно торчащей попкой, с острыми холмиками молодой груди и шелковым золотом волос. Легко влюбиться в известную актрису, загадочно-томную, с уложенными кудрями, умеющую красиво плакать и носить винтаж. Легко влюбиться в светскую красотку, порхающую на шпильках от Джимми Шу с одной party на другую, не знающую иных проблем, кроме выбора: Сан-Франциско или Антибы. Легко влюбиться в ухоженную бизнесвумен с цинично-ироническим прищуром, разглаженными рестилайном морщинками, которая перед сном читает Декарта, а по выходным играет в гольф.
Легко влюбиться в бизнесмена, который мчится по Тверской в алом «Порше», и его темные волосы красиво развеваются на пахнущем пылью ветру. Перехватить его насмешливый испытующий взгляд и пропасть – с первого взгляда, словно в омут провалиться, пойти за ним, как крыса за волшебной дудочкой. Легко влюбиться в известного музыкант или поэта – с влажными от слез умиления глазами смотреть на него из толпы таких же смущенно-восторженных обожательниц и ждать, когда он позовет тебя, тебя одну, хоть на край земли, хоть на одну-единственную ночь.
А вот нам, простым смертным, чей возраст, как снежный ком с горы, на всех парах мчится к тридцатнику, чьи бедра медленно обрастают гормональным жирком, чье имя никому не известно, чья красота не подобна удару под дых – нам, обычным московским девушкам, надо очень-очень постараться, чтобы кто-нибудь на нас запал. Что делать, если ты перфекционистка и не хочешь размениваться на бледных клерков с залысинами, или прыщавых отроков с намечающимися амбициями и без копейки в кошельке, или стареющих зануд, которые вечерами возятся в гараже или пьют пиво перед телевизором? Как быть, если, останавливая взгляд только на первосортных мужчинах, сама ты выглядишь не очень? Симпатична, мила, неглупа, но до Тины Канделаки тебе, как кремлевским холмам до Эвереста?
Вопрос: что делать?
А) сразу застрелиться;
Б) немного снизить планку и, отвернувшись от главных фигурантов московского любовного фронта, сконцентрироваться на ком-нибудь попроще;
В) в силу возможностей, средств и изворотливости максимально приблизиться к идеалу.
Само собой, я выбрала третий вариант.
И нечего жаловаться, если желудок сводит от голода, если ты уже вторую неделю сидишь на таблетках от анемии, но все равно от слабости едва удерживаешься на каблуках. Нечего жаловаться, если на сто двадцать восьмом приседании у тебя больно свело ягодичную мышцу, если от кислотного пилинга щиплет кожу, если массаж оставляет на твоей коже фиолетовые синяки. Тебя просто не поймут. В твоей трагедии ничего особенного нет, это московская норма. За каждым вторым впалым животиком местной красавицы кроется такая драма о стойкости, что мало не покажется. Этот город помешан на внешности. Не быть красоткой здесь не комильфо.
С Гениальным Громовичем у меня установились теплые дружеские отношения под кодовым названием «цивилизованный развод». За четыре года, проведенные вместе, мы успели стать родственными душами. И пусть я так и не смогла его полюбить, все равно ближе Громовича у меня никого в Москве не было. Сняв обручальные кольца, мы продолжали общаться. По инерции Громович иногда переводил на мою Visa деньги. Помогал таскать сумки с продуктами. Самоотверженно выслушивал мое нытье. Приглашал в кино. Делился планами. Собственно, после развода в наших отношениях мало что изменилось, просто из них исчез досадный межполовой аспект – и нам обоим стало легче. Нам более не портило вечер унылое ожидание бессмысленного действа, именуемого «супружеский долг», – вяло склеенные рты, дежурные поглаживания, неуместный стон, сымитированный оргазм. Пожалуй, он стал мне еще ближе после развода – такое возможно только в тех случаях, если люди разбегаются по взаимному согласию.
Нам обоим не нужно было время, чтобы «пережить», «переболеть». Оба были настроены сразу же броситься в затягивающую топь новых отношений – только вот мне хотелось несерьезного флирта, а мой экс-супруг, как обычно, был настроен на любовь до гроба. Иногда мы созванивались.
Естественно, он в конце концов узнал о моих неудачных чаяниях, благо, наши отношения давно подразумевали ту степень близости, при которой слово «целлюлит» произносится совершенно беззастенчиво.
– Какой бред, – искренне удивился Гениальный Громович. – Вер, твоя подруга интеллектуально ущербна. Я всегда тебе это говорил.
– Знаю, что ты не любишь Нинон, – поморщилась я. – Она просто своеобразная. Но, согласись, рациональное зерно в ее словах есть.
– Ни за что не соглашусь. Наоборот, мне кажется, что ты выглядишь, как никогда, хорошо.
– Ты всегда мне льстил. Между прочим, это из-за тебя я так разжирела. Если бы мы не заказывали каждый вечер пиццу, если бы три раза в неделю не обедали в «Тарасе Бульбе», если бы ты не закармливал меня комплиментами…
– То сейчас тебе удалось бы соблазнить серфера, похожего на неандертальца? – насмешливо прищурился Громович. – Или стать очередной зарубкой на ножке кровати самого известного московского плейбоя? Может быть, оно и к лучшему, что с ними не вышло? От таких людей одни неприятности.
– Ты ничего не понимаешь! – с досадой воскликнула я. – Нинон говорит, что у меня завышенные требования. Что каждый человек должен понимать, на чье внимание он имеет право посягнуть, а на чье – нет. А мне нравятся только лакомые кусочки. Мужчины, за право быть с которыми конкурируют сотни девиц. И я этой конкуренции не выдерживаю… Не по Сеньке шапка. И я должна либо переключиться на кого-нибудь попроще, либо стать… конкурентоспособной.
