Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб
— Я изучал елизаветинскую эпоху, — произнес он, с трудом выговаривая слова.
Клэй Дэбни начал подниматься с места, чтобы подойти к сыну, но остановился, снова сел и уставился на свои руки. Дэйзи подняла голову и посмотрела на Чипа, как птица, ожидающая корм. Люси закрыла глаза.
— Да, господа, изучал. И у меня для уважаемой публики есть оригинальные стихи собственного сочинения. Первый такой… дайте подумать. — Он запрокинул голову и, улыбаясь, закрыл глаза. — Так вот:
„Когда моя Энди наряд шелковый носит,
Баллоны ее прямо к носу возносит".
В комнате стояла мертвая тишина. Я ни на кого не смотрела. Я почувствовала, как мои груди поднимаются и опускаются от тягостного дыхания. Мне хотелось простым усилием воли уничтожить их и стать существом среднего пола. Жар затопил меня, поднимаясь от груди к лицу.
— Есть еще одно, — продолжал Чип.
На этот раз Клэй все же поднялся со стула. Я скорее почувствовала, нежели увидела, что Том вышел из ряда актеров.
— Нет, подождите, — остановил их Чип, — это лучше. Оно звучит так:
„Пожалуйста, сэр, вот вопрос вам готовый:
Как делает это Том Дэбни с коровой".
Тишина взорвалась ревом.
— Ну, черт возьми, Чип, знаешь ли, дело не в том, что мне это не слишком нравится. — Голос Тома был медленным, ровным и опасным. — Дело в том, что я не могу отвязаться от женщины, что бы ни делал.
Слушатели рассмеялись, может быть, слишком громко, но с явным облегчением. Том, в конце концов, может легко уложить Чипа на обе лопатки.
— У тебя для этого подходящее место. — Шутливый и взбешенный голос Чипа перекрыл смех. — Здесь у тебя лучшие сиськи, и их больше на Козьем ручье, чем во всем округе Бейнс.
Он сделал несколько шагов в мою сторону, изогнул шею и изобразил на лице удивление и интерес по поводу моего бюста. Затем Чип блаженно улыбнулся Тому:
— Я хочу сказать, у коз и у всех остальных. Разве ты не человек-козел? Кажется, я слышал недавно, что ты…
Том мягко повернул Чипа за плечи и врезал по физиономии. Это был размашистый плавный удар правой по мясистой челюсти Чипа. Толстяк развернулся, пролетел по комнате и приземлился на коленях своей жены бессильной кучей клоунского наряда. Он пробормотал что-то, немного побарахтался и спокойно улегся.
Все это время Том стоял посреди комнаты и смотрел на брата.
Клэй Дэбни поднялся, обнял племянника и обратился к зрителям:
— Прошу извинения за Чипа. Он не умеет пить. Перед отъездом сюда он уже хватил немного. Но это его не извиняет. Мне стыдно за его поведение и за него самого. И я прослежу, чтобы он попросил прощения у каждого из вас. Мисс Энди, не могу сказать, как я сожалею о случившемся. Он больше не будет надоедать вам. Том, ты знаешь, как мне все это противно. Такая ночь бывает раз в жизни, и я надеюсь, что ты и твои гости запомнят из нее только хорошее. Если кто-нибудь мне поможет, мы попрощаемся и оставим вас веселиться дальше.
— Мне очень жаль, дядя Клэй, — сказал Том.
— Не стоит говорить об этом, — ответил старик. Вместе с Томом и Чарли он поднял бормочущего Чипа на ноги и вывел из дома. Дэйзи последовала за ними, кудахтая и суетясь, последней вышла Люси. На ее пушистых ресницах дрожали слезы.
— Мне очень жаль, — проговорила она невнятным шепотом, когда проходила мимо меня.
— Пожалуйста, даже не думайте об этом, — попросила я в ответ.
Гости оставались в доме еще какое-то время после того, как услышали, что лендровер Клэя с грохотом выехал со двора, но, конечно, вечер был окончен, его драгоценная поверхность разбита. Скретч увел Хилари в ее комнатку в тот момент, когда Чип Дэбни поднялся на ноги и вышел на сцену, и сам старин больше не появлялся. Том, я, Риз и Мартин провожали гостей, благодаря их за приезд и отмахиваясь от выражений сочувствия и участия. Я была так зла на Чипа, что меня пробирала дрожь, но Том, стоявший подле меня, выглядел совершенно спокойным. Его улыбка была широкой и естественной, а в голосе, когда он прощался с гостями, звучала непритворная радость.
Я взглянула на его правую руку. Костяшки пальцев начали краснеть и опухать, но, казалось, он этого не замечает.
Тиш и Чарли уезжали последними.
— Все было так прекрасно, что даже Задница Которая Ходит Как Человек не смогла ничего испортить, — сказала Тиш, обнимая меня и Тома. — Надеюсь, вы запомните это.
— Время от времени появляется необходимость отлупить Чипа, но не следует воспринимать это всерьез. По сути, он безвреден. В этом его беда, — заметил Том. — Спасибо вам обоим за все. Без вас ничего бы не получилось. Я вас люблю, ребята.
— И я тебя. — Тиш обняла и поцеловала его в щеку. — Энди, позвони мне завтра, но не раньше полудня, иначе я тебя убью.
Тиш и Чарли уехали, а Мартин и Риз направились в кухню, чтобы начать уборку. Том замахал на них руками:
— Отправляйтесь домой. Никто не должен мыть посуду после такой ночи. Мы сделаем это завтра утром или просто выбросим все в ручей. Завтра, но не сегодня.
Друзья уехали без дальнейших возражений. Я знала, что они хотели оставить нас с Томом наедине.
Том зашел в комнату Хилари и вернулся, улыбаясь.
— Пойди и посмотри.
Я подошла к двери. Лампа не горела, но в комнату вливался белый свет летней луны, такой же яркий, как утреннее солнце. Скретч растянулся на кровати девочки. Его начищенные старые тяжелые рабочие ботинки аккуратно стояли у постели. Глаза старика были закрыты. Хилари положила голову на сгиб его руки и полностью обмякла, отдавшись во власть сна. Подле нее, положив головку на плечо девочки, как спящий человек, мирно лежала тоненькая молодая козочка, ее бока спокойно поднимались и опускались. Эрл свернулся на подушке за головой Скретча.
Мое сердце сжалось от любви к ним.
— Вот бы сфотографировать, — прошептала я.
— Сделай это мысленно и сохрани в памяти, — ответил Том, притягивая меня к себе и целуя в макушку. — Я это сделаю. Практически все, кого я люблю, спят в одной кровати.
Мы сели перед камином на мягкий диван со сломанными пружинами. Том налил коньяку. Я потягивала напиток, глядя поверх тонкого старого хрусталя на своего друга. В свете лампы и луны Том выглядел невероятно красивым в шелках, уже мятых и покрытых пятнами пота, но я знала, что хочу его каждым атомом своего тела, хочу и сейчас, на ковре перед намином, и всегда. Я с наслаждением потянулась, чувствуя, как мои напряженные мускулы расслабились и стали более мягкими, как мое тело потеплело и открылось, готовое принять тепло Тома, потянулась, откладывая тот момент, который — я знала — был близок.
