Джун Зингер - Съемочная площадка
Краем глаза я заметила, что Сьюэллен с укором смотрит на меня, словно я совершила низкий поступок и ей стыдно за меня. Стыдно за то, что я прибегаю к маленьким уловкам? Или за то, что я позволила Тодду спасти положение без своего вмешательства?
Но Говард продолжал смеяться и не собирался больше ничего рассказывать. И вдруг Тодд, которому, по-видимому, надоели эти игры, тихо сказал:
— Я заявил, что съемки продолжатся, и если к шести утра Сюзанна не появится, мы уничтожим роль Лилии. Мы перепишем сценарий так, что главная героиня умирает во цвете лет. Но Бен хочет, чтобы его жена была не просто актрисой — ему нужна звезда. Именно звезда возбуждает такого мужчину.
Итак, он разбил своего врага. Чтобы спасти фильм? Или чтобы доказать мне, что он все еще силен, смел и отважен?
После того как Сьюэллен и Говард ушли, а Тодд поднялся в спальню, я села записать подробности этого события в свой дневник, и тут меня осенило. От этой мысли в моих жилах закипела кровь. А что, если Тодд разыгрывал роль храброго рыцаря на белом коне, чтобы спасти свою принцессу, свою возлюбленную? Что, если она просила Тодда убрать Бена со съемок? Что, если Тодд сделал все это для Сюзанны?
80
Лейле Пулитцер улыбнулось счастье. Она выходила замуж за своего техасского юриста-миллионера. Клео была взволнована не меньше Лейлы. Она сообщила мне, что свадьбу отпразднуют на ранчо Дюка в окрестностях Далласа. Дюк обещал перевезти всех гостей на своем вертолете из Лос-Анджелеса в Даллас и на все выходные поселить их в самых шикарных отелях. Приглашены все — «вся наша компания». Даже Сюзанна и Бен.
Я чуть было не сказала, что Сюзанна и Бен не из «моей компании», но сдержалась. Клео все еще думала, что мы с Сюзанной большие друзья. Я спросила о Бо и Поппи. Входят ли и они в список приглашенных?
— Конечно! Разве моя мама упустит шанс позвать к себе на свадьбу такую знаменитость, как Бо Бофор? Она рассчитывает, что он согласится что-нибудь спеть. Кроме того, с тех пор как я помогла Поппи войти в общество, мы с ней подружились.
Я ничего не сказала по этому поводу, а только спросила:
— Ты сама занимаешься организацией праздника? А Сьюэллен будет обслуживать свадьбу?
— Нет, сэр! Командует парадом Техас, они хотят все сделать по-своему. Я назначена подружкой невесты, и пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что я не молоденькая девушка. Мой новый отчим ведет себя как большая шишка. Они там в Техасе все такие. Тэбби тоже будет подружкой невесты. Мама хотела, чтобы она была цветочницей, но я отговорила ее. Она не знала, что Тэбби уже переросла эту стадию. А Сьюэллен приглашена в качестве гостьи. Надеюсь, она придет в экстравагантном платье. Знаешь, с тех пор как мы с ней стали партнерами, мы очень сблизились, но у меня не хватает сил повторять ей, что пора бы уж перестать одеваться, как официантка, во все хлопковое, белое, накрахмаленное. По-моему, только ты можешь на нее воздействовать. Отведи ее в «Хэлстон» и еще куда-нибудь.
Я не сказала Клео, что последнее время избегаю Сьюэллен. Мне трудно было выносить ее осуждающий, проникающий в душу взгляд. Я чувствовала, что она не успокоится, пока не выяснит, каковы наши отношения с Тоддом, а потом начнет мирить нас. Как будто это возможно.
Неожиданно Клео усмехнулась.
— Я даже убедила маму, что надо пригласить Лео. Словно я никогда не испытывала ненависти к нему. Никогда, несмотря на то, что он затеял эту тяжбу.
— Послушай, зачем тебе там нужен Лео?
— Я решила, что так будет лучше, что надо вести себя как цивилизованные люди. Большая счастливая семья, он отец детей, а Тэбби и Джош оба принимают участие в свадебной церемонии. Баффи, я действительно желаю Лео добра.
— Правда? — задумчиво спросила я. Клео, оказывается, благородный человек, подумала я. Когда-то мне казалось, что и я такая.
Она рассмеялась.
— Конечно, я желаю ему добра. До тех пор пока его дела будут идти хорошо, он с легкостью будет каждый месяц выписывать нам чек. И его рука при этом не дрогнет.
Она изобразила, как Лео трясущейся рукой подписывает чек. Я улыбнулась в ответ, но не поверила ей. Она желала Лео добра, потому что была выше мелочных обид.
Она снова хихикнула. По-моему, она раньше столько не смеялась. Или просто мне это бросалось в глаза, потому что самой давно было не до смеха.
— Хочешь услышать, что он недавно ляпнул?
Я кивнула.
— Лео все еще уговаривает меня продать дом, чтобы он смог получить половину суммы. Теперь он донимает меня разговорами о детях: разве им не пора убраться отсюда в колледж? А бедные малютки еще и в среднюю школу не поступили.
Клео ждала, что я рассмеюсь, но я не смогла. Я и так была в плохом настроении, а выходка Лео просто вывела меня из себя.
— И этого идиота ты собираешься позвать на свадьбу своей матери?
— Да. И даже разрешаю ему прийти со своей подружкой.
Она сошла с ума.
— Ты свихнулась, — ответила я.
— Но ведь она станет мачехой наших детей.
О Боже! Старые поэты были правы. Жизнь — сплошной клубок противоречий.
— А Кэсси? — спросила я. — Наверное, она придет с Гаем, которого уже почти совсем не видит? — В моем тоне было больше иронии, чем сарказма.
— Нет, Кэсси, наверное, вообще не придет. Видно, ты ничего не знаешь. Я работаю, и потому все время вращаюсь среди людей, а ты нигде не бываешь и не слышишь никаких новостей. Мать Кэсси хватил удар. — Не может быть! Я всегда боялась, что может случиться нечто подобное. И когда наступит решительный день и Кэсси заявит о своих человеческих правах, этот поступок уже ничего не будет значить. Какой в нем смысл, если перед тобой беспомощная калека? — Ее уж выписали из больницы домой, но она почти полностью парализована. Они наняли сиделок, которые дежурят по часам, но Кэсси все равно каждый день приходит и сидит с ней сама, — добавила Клео.
«Конечно. Что еще можно ожидать от Кэсси?»
81
Кэсси разглядывала свою мать, лежащую на большой кровати. Наполовину парализованная, Кассандра казалась маленькой, жалкой и совершенно разбитой. Кэсси приходила сюда каждый день на протяжении двух недель, с тех пор как Кассандру выписали из больницы, и страх, который она всю жизнь испытывала перед матерью, испарился. Эта женщина, это беспомощное существо, бормотавшее всякую чушь, не могло быть тем чудовищем, которое столько лет подавляло ее и вселяло в нее горькое ощущение собственной никчемности. Сейчас Кэсси даже не могла ненавидеть ее. Кого тут ненавидеть? Такое впечатление, что судьба сыграла с ней жестокую шутку. Что ж, к этому и шло. Разбитую полоумную женщину уже нельзя принимать всерьез. Этот инсульт перечеркнул всю прошлую жизнь ее дочери. Он стал последним словом, последней победой Кассандры.
