Кейт Фернивалл - Содержантка
— Чан, — сказал Алексей, — хорошо, что появилась возможность поговорить с тобой.
До сих пор они не разговаривали. Китаец повернулся и внимательно посмотрел на Алексея. Брат Лиды был высоким молодым мужчиной в длинном пальто. Такой же гордый, как отец, и такой же сложный, как сестра. Его мужество и сила воли не вызывали сомнения, потому что Чан видел их в избытке во время пожара посреди всеобщего страха и смятения. И в то же время… Он чувствовал в Алексее какую-то неизбывную печаль. На то, чтобы излечить ее, могло уйти несколько жизней.
— У каждого из нас, — спокойно произнес Чан, — своя история.
Алексей нахмурился.
— Я не об истории хочу поговорить.
— О чем же мы будем говорить?
— О Лиде, конечно. О чем еще нам с тобой говорить?
Чан улыбнулся и почувствовал мягкие снежинки у себя на лице.
— Мы могли бы поговорить о жизни. О смерти. Или о будущем. — Он сложил перед собой ладони и вежливо поклонился. — Я хочу поблагодарить тебя, Алексей Серов, за то, что ты спас мне жизнь во время пожара. Я в долгу перед тобой.
— Нет. Никаких долгов. Ты мне ничего не должен. Ты спас жизнь моей сестры, и этого достаточно.
Чан едва заметно кивнул. Этого достаточно. Действительно. Если бы Чан не вынес Лиду на своей спине, этот русский позволил бы им сгореть. Они оба знали это.
Из дома вышла молодая женщина с пустыми ведрами в руках. Направляясь к колонке, она, не скрывая любопытства, посмотрела на двух незнакомцев. С другой стороны тихого холодного двора донесся смех белобрысого Лидиного беспризорника, который стоял там с казаком. Чан и Алексей прислушались к нему, и им обоим захотелось, чтобы смех этот не прекращался как можно дольше.
— О Лиде, — неожиданно произнес Алексей.
Чан ждал, глядя на мальчика. Он чувствовал, что этот русский подыскивает нужные слова, чтобы начать.
— У вас с ней ничего не получится, — прямо сказал Алексей. — У нас это просто невозможно. Тут слишком высокие стены. Если тебе моя сестра дорога, ты оставишь ее и покинешь Россию. Пусть она живет со своими людьми. Черт возьми, разве ты не видишь? Вы с ней — как масло и вода, вас невозможно соединить. — Его голос с каждым словом становился тише, ниже и напряженнее. — Если ты ее любишь, Чан Аньло, действительно любишь, дай ей жить ее собственной жизнью. С тобой она всегда будет чужаком, везде, куда бы ни попала.
Чан медленно повернул голову и пристально посмотрел в темно- зеленые глаза. Снова с другой стороны двора донесся мальчишеский смех, но на этот раз они его не услышали.
— Ты понимаешь меня?
— Наши с Лидой решения тебя не касаются, — холодно произнес Чан.
— Касаются! Она моя сестра, черт подери! — Вспыхнула злость, и Чан понял, что она была всегда, только дожидалась случая поднять голову. — Ты взял ее с собой к этому ангару. Помог перебраться через стену. Дьявол! Какого черта ты потащил ее туда? Из-за тебя моя сестра чуть не погибла. Как я могу после этого тебе доверять? Ты что, думаешь, я могу простить и забыть такое?
— Нет. — Чан почувствовал где-то глубоко внутри боль, острую и безжалостную, как раскаленный кинжал. — Нет, не думаю. Я сам не могу себе этого простить.
— Ну? — Елена скрестила руки на большой груди. Глаза ее настороженно сузились.
— Ты знаешь, что я собираюсь сказать.
— Откуда мне знать, что на этот раз в твою бестолковую голову пришло?
Лида улыбнулась. У нее болело все, каждая клеточка тела, к тому же ей ужасно хотелось спать, но она должна была это сказать.
— Во-первых, я хочу поблагодарить тебя, Елена.
— За что это?
— Ты вытащила из меня пулю.
Женщина пожала плечами.
— Что мне, привыкать, что ли?
— Все равно спасибо, — немного помолчав, сказала Лида.
— Что еще?
Лида слегка вздохнула.
— Я хочу знать, почему ты предала меня.
— Что?
— Оба раза, когда мы с Алексеем отправлялись в лес, военным становилось известно об этом. Они посылали за нами спецгруппу, и нас бы поймали, если бы Чан не помешал. Во второй раз грузовик с учеными сопровождала дополнительная машина.
Елена сидела неподвижно.
— Ты ошибаешься.
— О наших планах было известно только ворам, Чану, Попкову и мне. И еще тебе.
— Любой из этих воров мог, не моргнув, сдать вас властям.
— Ты ошибаешься. Они делают только то, что приказывает им Максим. А он любит Алексея, как родного. Он бы не позволил им сделать ничего, что могло бы ему навредить. За остальных я могу поручиться жизнью. — Лида чуть подалась вперед. — Поэтому остаешься только ты.
— Нет.
— Не ври, Елена. — Слова девушки звучали отрывисто. — Мы обе знаем, что это была ты.
— А если бы я и сказала «да»? Какая разница? — пробормотала Елена.
— Разница есть. Для Льва.
Елена хмуро посмотрела на нее исподлобья.
,—Ты разве его мало мучила? Оставь его, наконец, в покое.
— Поэтому ты сделала это? Чтобы освободить от меня?
Елена вздохнула.
— Девочка, когда мы с тобой первый раз встретились, я думала, что мы можем стать друзьями. Но, в конце концов, я поняла, что Льву ты не принесешь ничего, кроме беды. Как ему жить своей жизнью, если он только то и делает, что тебя оберегает?
— Я не просила его об этом.
— Да. Но тебе и не надо. Это у него в крови. Его с детства учили принадлежать кому-нибудь, как при крепостном праве. Так же как и его отца. Он за тобой куда хочешь побежит, как Серуха за Эдиком. А захочешь его научить на задних лапках стоять, он только счастлив будет. — Елена медленно вздохнула, но в голосе ее послышались печальные нотки, когда она добавила: — Мне нужно было избавиться от тебя, Лида. Ради Льва.
Лида проглотила комок, подступивший к горлу.
— Ты могла просто попросить меня уйти, — спокойно произнесла она.
— Он бы не отпустил.
Лида кивнула. Чувство вины, гладкое и скользкое, точно маслом разлилось по ее горлу.
— Значит, ты предала меня ради казака. Он знает об этом?
Толстые щеки Елены заалели. Она пригладила обеими руками волосы.
— Нет, — пробормотала женщина. — Ты расскажешь ему?
— Нет.
Толстуха кивнула, пожала тяжелыми плечами, подошла к окну и стала смотреть во двор. Чуть погодя она добавила:
— Ты много сделала для своего отца.
Лида закрыла лицо руками.
— Но он все равно погиб. Я не смогла спасти его.
— Да. Но он узнал, что ты старалась.
