Татьяна Успенская - Украли солнце
Прежде увидел раненого и узнал в нём Карела. Грудь перебинтована, бинты пропитаны кровью. Над раненым склонилась женщина. Смачивает ему губы, промокает кровь, сбрасывает окровавленные бинты в лоток, горестно говорит:
— Просила «придержи язык», не послушался, теперь будешь жив или нет? Жора, скажи, ты всегда чувствуешь.
Голос?!
Джулиан обмяк.
И только тут увидел длинные пепельные волосы женщины.
Хотел позвать, а губы спеклись.
А если просто похожа?
Но сердце уже бежит, как в детстве, когда она читает стихи, и он, как в детстве, высвобождается из тела и возносится вверх и попадает в солнечную люльку.
— Садись, смачивай ему губы, слушай пульс, — говорит женщина девочке, в которой Джулиан узнаёт Алину.
А как она попала сюда? Что с Апостолом? — пугается он.
Алина говорит женщине:
— Не волнуйся, всё будет хорошо, я чувствую. — И улыбается ему, и кивает ему, и говорит ему: — С папой пока всё в порядке. Я же учусь здесь! Я к маме пришла!
— Сделай так, пожалуйста, чтобы он был жив, — просит женщина.
— Мы привели к тебе твоего мальчика! — говорит Учитель.
Мать резко поворачивается.
— Мага?!
Глава третья
— Мага?!
Какое-то мгновение она разглядывает его. И приникает к нему. Теперь они вместе плывут в его люльке. Она вернулась к нему, и он снова живёт.
— Он будет жить, мать! — мужской голос.
Мага словно от сна пробуждается, чуть отстраняется, но обеими руками держится за него.
— Спасибо, Жора. Я очень надеюсь на тебя! Ганюшка, пожалуйста, приведи Раю и Оксу. Они не знают о Кареле, волнуются. Мальчик мой, — говорит ему, когда Ганя убегает. — Мой мальчик, — повторяет.
Он долго бежал — рыбкой вперёд и добежал до своей единственной опоры. Он долго не дышал и, наконец, дышит.
— Теперь всё будет хорошо! — словно слышит его Мага.
И он кивает ей: да, теперь всё будет хорошо: наконец, он попал домой.
Она берёт его за руку и ведёт в просторную комнату, где играет тихая музыка, где в разных углах сидят люди, читают, разговаривают. Она садится на скамью.
Он ждёт — сопровождавшие его деликатно отойдут, оставят их с Магой вдвоём, ничуть не бывало: дети, кто сумел, залезли к ней на колени, кто не сумел, устроился у ног, взрослые расселись вокруг. Кому пошептала что-то Мага, кому просто улыбнулась, кого погладила по голове.
Джулиан почувствовал — ноги дрожат. Он сел.
— Как чувствует себя мама? — спрашивает Мага.
— Мы с ней не поверили Гише, что ты жива. — Ему не хотелось при всех говорить о матери, и он отделался несколькими словами, надеясь, что рано или поздно они останутся одни.
— Видишь, Бог спас и меня, и тебя. Теперь давай поможем ему сами: разложим всё по полочкам, может, найдём выход перед завтрашним днём. Допустим, ты вернёшься к Любу. Если Будимиров что задумал, обязательно доведёт дело до конца. Он решил взять тебя наверх и возьмёт. Или убьёт. Я не очень хорошо понимаю, зачем ты ему понадобился. У него есть свои придворные поэты, и твои стихи ему не нужны. Или он хочет через тебя свести с кем-то счёты, или думает, что легко расколет тебя, и ты выдашь всех нас!
Она так и сказала «нас», из чего Джулиан, наконец, понял, что Мага и все те, кто здесь, борются против Будимирова вместе с Апостолом. Это о них Алина сказала — «Нас значительно больше». И только сейчас, наконец, он связал разорванные нити воедино. Алина — дочь Апостола, но она, похоже, и дочь Маги, а значит, его сестра. А Апостол, значит, его дядька. Конечно. И Апостол с первой минуты любил его, вот откуда тёплое «сынок», опека и забота, вот почему в первый вечер Апостол послал Алину сказать ему «здравствуй».
— На все твои вопросы отвечу, мой мальчик, не смотри так удивлённо на меня. Но сначала давай решим, как можно спасти тебя. Если исходить из ситуации, что Будимиров, несмотря ни на что, захочет довести свой эксперимент до конца, возвращаться к Любу тебе нельзя. Допустим, ты останешься тут. Тоже несколько вариантов. Можно предположить, он решит, ты погиб. Однако он не дурак, чтобы так решить. Не увидев тебя среди задержанных ночью и мертвецов, догадается — ты жив, он знает: мы нелегко отдаём ему людей, мы за них боремся. Владим превратился бы в соляной столб или истёк дождём, а не ушёл бы, не дождавшись тебя. Правда, сынок?
Владим улыбнулся и прижался лбом к руке Маги.
— Значит, Властитель начал бы искать тебя. В конечном счёте, отступился бы. Он умный — Властитель, знает: если мы прячем, то надёжно.
— Так он знает о твоей стране и о том, что вы под землёй? Почему же тогда он не уничтожит вас?
Мага засмеялась.
— Конечно, знает, что мы есть, иначе куда же деваются люди, исчезают продукты и разные материалы. Но, думаю, он не может предположить масштабов нашей страны и количества живущих здесь. Не может предположить и того, что мы не только живы, но и сумели построить под землёй такое общество, в котором все решения выносятся сообща, каждый востребован и нужен, у каждого есть любимое дело. — Она мягко улыбнулась. — Мы гораздо счастливее его самого, не говоря уж о тех, кто живёт в его государстве. Конечно, не может он предположить и того, что мы сохранили традиции и культуру нашего народа и вырастили поколение свободных и творческих людей. — Она тихо засмеялась, глядя на Учителя. — Посмотри на них: не рабы! И, конечно, не представляет себе, насколько здесь люди защищены от него. Так что здесь он тебя не найдёт.
— Как я понял, ты работаешь вместе с Апостолом?
— Конечно.
— Но, если ты хорошо относишься… — он запнулся, не желая при всех касаться того, что он открыл, — к Апостолу и его друзьям, ты понимаешь: не вернусь я, и Властитель возьмёт их, решив, что спрятали меня они.
Странно, он никогда не говорил себе громких слов об Апостоле и своих друзьях, но в ту минуту, как решил бежать от Гели, они и дядька с Магой, и брат с мамой были с ним, и сейчас все они — с ним! Никогда не был он к ним всем ближе, чем сейчас, и никогда не был так счастлив: вот сколько, оказывается, людей соединено в одно целое!
Мага кивнула.
— Да, это он может. Он способен вместо одного погубить сто! Но если ты вернёшься, есть вероятность, что погибнешь ты!
— Я знаю. Но я должен вернуться. Ты сама меня учила: правильно делать выбор. Я не могу не вернуться.
Мага долго молчит. Только смотрит, и он отдыхает в её взгляде, и расправляется каждая клетка.
— Ну с Богом, иди! — говорит, наконец. И тут же останавливает: — Всё же давай ещё раз хорошенько подумаем: а вдруг выход есть?
— Мне Кора дала список пропавших и умерших.
