Джун Зингер - Съемочная площадка
— Естественно. Просто он заставил меня выплеснуть все мои мысли наружу. Заставил понять, что я все это уже давно знала. А после третьего сеанса мне стало ясно, что я вовсе не ненавижу Лео!
Я чувствовала, что теряю уважение к доктору Клео. Насколько я понимала, это был шаг назад. Двадцать лет жизни Клео ушло на то, чтобы осознать, что она должна ненавидеть Лео.
— Он помог мне взглянуть на Лео другими глазами. Лео вовсе не чудовище. Он обычный придурок. Он прекрасный кинорежиссер, но тупой, бесчувственный, эгоистичный мерзавец. А мерзавцев не надо ненавидеть, просто от них надо держаться подальше.
— Значит, теперь в тебе не осталось ненависти к Лео. Ты решила, что каждый месяц будешь получать от него чек и держаться от него подальше?
— В основном, да. Но Гэвин… доктор Рот… считает, что я не то чтобы должна дружить с ним, просто мне следует относиться к нему дружелюбнее. Ради детей. Он их отец, а ситуация и так достаточно драматична для них. И теперь, когда Лео приходит к нам, я стараюсь поддерживать с ним приятную беседу, насколько мне это по силам.
— И о чем вы разговариваете?
Клео на секунду задумалась и рассмеялась.
— Он действительно мерзавец. Наш дом, как ты знаешь, считается совместной собственностью. Судья сказал, что не следует продавать дом и делить деньги, пока дети не вырастут и не поступят в колледж или вообще не заживут своей жизнью. Но сейчас, когда подскочили цены на недвижимость, Лео просто сгорает от нетерпения продать дом и получить барыш. В последний раз он пытался убедить меня, что мне самой не терпится переехать в другое место. Он так заискивал передо мной, что меня чуть не стошнило. «Где это написано, что Клео Мэйсон должна непременно жить в кирпичном доме на Лексингтон Роуд? — говорил он. — Или так решил сам Господь Бог? А что если ей больше понравится в многоквартирном доме на Марина дель Рей?»
— Вот уж и вправду мерзавец, — пробормотала я. — И ты не разозлилась на него?
— Нет. Потому что на самом деле это смешно. Вот в чем суть. Смешно наблюдать, как он стелется передо мной, как он раболепствует, чтобы убедить меня. Многоквартирный дом… Я ответила ему, что при всем своем желании поселиться там, и в угоду своим прихотям забирать детей из школы в Беверли-Хиллз, тащить их в другой район не могу.
— А что еще говорил Лео? Может быть, что-нибудь о съемках? — невинно спросила я, незаметно перескочив на интересующую меня тему.
— Да. Он заявил, что Сюзанна и Гай играют просто изумительно. Ему до сих пор не верится, что у нее так здорово получается. По его словам, она будто бы пребывает в некоторой прострации, но, возможно, поэтому так хорошо держится перед камерой. Она впитывает буквально все, что он ей говорит. Словно начинает с нуля и готова двигаться по нарастающей, в сторону десятки.
Я вспомнила страх, промелькнувший во взгляде Сюзанны, когда ее обнял Бен, и у меня появились собственные соображения насчет того, почему Сюзанна так хорошо работает перед камерой. По-видимому, реальная жизнь казалась ей настолько невыносимой, что хотелось убежать от нее, и, войдя в роль героини фильма, она будто бы растворилась в другой, воображаемой, жизни. Но мне не хотелось об этом думать.
— Значит, Лео считает, что съемки идут как надо?
Клео кинула на меня быстрый взгляд.
— Я не говорила, что он так сказал. Он только заметил, что Сюзанна играет великолепно, что она превратилась в настоящую актрису. — Казалось, она хочет признаться мне в чем-то, но никак не может подобрать нужных слов, чтобы выразить это потактичнее. — Трудно снимать фильм в тех условиях, в которых им приходится работать: сначала Сюзанны нет нескольких месяцев, а теперь Бо. Можно снимать только те сцены, в которых они не заняты. И в конце концов это влетает в копеечку. А что говорит Тодд?
Я улыбнулась и пожала плечами.
— Ты же знаешь Тодда. Он не любит обсуждать дома свои студийные дела. Он бережет мои нервы.
— Догадываюсь, — произнесла она и, поколебавшись, добавила: — Вообще-то я тебе еще не все рассказала.
— Ну давай, — мне не терпелось перевести разговор на другую тему.
— Мне позвонила Поппи Бофор. Она хочет, чтобы я помогла ей утвердиться в этом городе. Она попросила меня рекомендовать ей какого-нибудь дизайнера по интерьерам, назвать те клубы и организации, в которых следует состоять — все только самое лучшее. Она сказала, что хочет вступить в Хиллкрестский клуб. Да еще и Бо туда затащить. Чтобы он там играл в гольф. Она сообщила, что прочитала об этом клубе все. А когда я заметила, что это еврейский клуб, она ответила: «Ну и что же! Там состоит Дэнни Томас. А он, между прочим, араб. Тогда почему бы и Бо туда не вступить? Ведь он всего лишь баптист». — Мы обе рассмеялись, и Клео продолжила: — Перечислив все это, она заявила, что желает, чтобы Бо вступил и в Калифорнийский клуб. Мне не хотелось говорить ей, что Калифорнийский клуб — это совершенно другое, что его члены не имеют отношения к шоу-бизнесу, что это старомодное заведение, и от одного вида Бо все там попадают в обморок. И потому лишь заметила, что Бо вряд ли будет чувствовать себя в этом клубе как дома: его члены не играют в гольф, и среди них нет ни одного еврея.
— Ну это слишком, Клео! Неужели ты собираешься помочь ей?
— Конечно! Я устраиваю в ее честь большой прием у себя дома, поскольку ее особняк еще не отделан. И приглашаю каждого, кто имеет хоть какой-то вес в этом городе. Тебя тоже.
— Я не приду! — воскликнула я.
— Почему?
— Честно говоря, она мне не по душе.
Несмотря на то, что на самом деле предала меня Сюзанна и Тодд, я невольно связывала все происшедшее с Поппи Бофор. Она подруга Сюзанны, и в тот роковой день они были вместе.
— Должна сказать, что это на тебя совсем не похоже. К тому же она очень просила обязательно пригласить именно тебя. Она призналась, что хочет узнать тебя ближе, что ты ей симпатична. В ее глазах ты — гранд-дама. А потом смотри, что получается: ее муж играет главного героя в фильме, который снимает твой муж.
Я колебалась.
— Так уж и гранд-дама! Я просто жительница провинциального городка в Огайо.
«Брошенная жена из Огайо», — подумала я.
— Приходи, Баффи. Ты же понимаешь, что она имеет в виду. Кстати, и Кэсси обещала быть.
— Правда? Как тебе удалось ее уговорить?
— Это было совсем нетрудно. Мне кажется, ей надоело играть добровольно взятую на себя роль затворницы, которая сидит в замке из слоновой кости. По-моему, она одинока. Она хочет вернуться к прежнему образу жизни.
«Значит и Кэсси не может поверить в мечту». Мы с ней обе уже ни на что не надеялись. Мир воображаемый и мир реальный. Отступает один, и надвигается другой. Я знала только одно: мне хотелось вернуть былую любовь, которой наслаждалась в дни своей молодости, но сколько бы я ни ждала, сколько бы ни тосковала, эти счастливые минуты больше никогда не наступят. Думаю, у Кэсси тоже. Никогда.
