Барбара Виктор - Мозаика судеб
Прежде чем их семейная жизнь окончательно запуталась, Пит многократно изменял ей, она – однажды.
Неверность и развод, общий ребенок и похороны. Странная цепочка…
Сгорбленная пожилая женщина, окончив разговор со служащими похоронного бюро, подошла к Габриэле и обратилась к ней:
– Вы тоже одна из моих учениц?
Габриэла на мгновение смутилась, скользнула взглядом по лицу Пита, прежде чем ответить:
– Нет, вы ошиблись.
– Я – мисс Ковени, – представилась женщина. – Пит – из моего третьего выпуска. Я уже виделась сегодня кое с кем из моих бывших учеников. – Она криво улыбнулась одной стороной рта, что придало ее сморщенному личику неожиданно плутоватое выражение. Ей явно перевалило за восемьдесят, и, по-видимому, этой старушке суждено было пережить не только Пита.
– Вы знаете, – продолжила она свою мысль, – тут есть над чем задуматься… Пит уже второй мой ученик, которого я потеряла за последние два года.
– Какой ужас! – воскликнула Габриэла, продолжая высматривать в толпе дочь. Когда же она вновь взглянула на старую учительницу, то обнаружила, что та разговаривает с какой-то супружеской парой.
– Я – Майк Джакомо, – сказал мужчина, подошедший к Габриэле, – моя Анжела училась в школе вместе с Диной.
– О! – только и смогла вымолвить Габриэла, глядя на женщину рядом с мистером Джакомо.
– Это моя жена, Сара, – представил ее Майк.
– А я вас помню, – заявила женщина. – Вам никогда не нравилось сидеть на площадке и присматривать за дочерью, когда она была маленькой.
Ошеломленная, Габриэла на мгновение потеряла дар речи, потом поинтересовалась:
– Как Анжела? Она учится в колледже?
– У нашей девочки сейчас маленькая проблема с поиском своего места в жизни, – ответил Майк и, словно ограждая от чего-то, обнял жену за плечи.
– Она еще не решила, что делать после школы, – пояснила Сара Джакомо. – Так что пока она работает в магазине в секции хозяйственных товаров.
– Надеемся, что осенью она пойдет куда-нибудь учиться. Пока мы рады, что она с нами. А что поделывает Дина?
Габриэла помедлила, тщательно формулируя ответ:
– Она учится.
Габриэла так надеялась, что их интерес к этой теме иссякнет. Это было невыносимо – отвечать на вопросы о жизни Дины, на которые она не знала ответа. Мучительное ощущение – ничего не знать, что произошло с твоим ребенком за эти два года. Обо всех мелочах жизни ее девочки до шестнадцати она могла рассказывать часами, а потом провал, подобный могиле. Как велика обида Дины на мать, если она даже ни разу не позвонила и не написала Габриэле!
– Я знаю, что она еще учится, – ответила Сара и странно посмотрела на нее. – Мы недавно видели ее с Питом.
– Как она выглядит? – не выдержала Габриэла, чувствуя, как краснеет под их взглядами.
– Копия вы, только моложе, – ответил Майк Джакомо. – Я ей сказал об этом, и она, поверьте, очень расстроилась, начала спорить, доказывать, что больше походит на отца. – Он почесал пальцем висок. – Действительно, смешно получается… Иногда, когда я наблюдаю, как Анжела стоит за прилавком и показывает какой-нибудь керамический горшок или что-нибудь в этом роде, я нахожу, что она – вылитая Сара, а знакомые, заглядывающие в магазин, уверяют, что она – полное мое подобие.
Старушка снова оказалась рядом с Габриэлой и взяла ее за локоть своими костлявыми пальцами.
– Пришла сестра покойного, – сообщила она в тот момент, когда Габриэла заметила Клер.
Она бросилась к своей бывшей золовке, крепко обняла ее и, возможно, дольше, чем следовало, задержала в своих объятиях. Прошло время и смыло все обиды, которые возникали между ними.
Клер с притворной теплотой, более подходящей к тем временам, когда они все-таки считались родственницами, похлопала Габриэлу по спине.
– Ему теперь, когда ты приехала, будет гораздо легче, – сказала Клер, отступая назад, и вытерла набежавшие слезы.
– Как я могла не приехать? – воскликнула пораженная Габриэла.
– Кто знает? Ты же сама знаешь, Габриэла, что у некоторых женщин нет ни капельки сострадания, ни желания забыть и простить. Я знаю, что на тебя я могу положиться, – прошлое есть прошлое и что было, то было. Пора все забыть, он не таил обиду. – Клер одним движением сняла очки с пухлого лица, откинув вуаль, и заодно поправила выбившуюся из-под черной шляпки белокурую прядь.
– Откуда ты знаешь, что он не таил обиду? – выпалила Габриэла.
– Он не был подлым по натуре, – прошептала Клер. – Знаешь, только добрые люди умирают молодыми. – Она приложила палец к губам и закончила: – Поверь мне.
– Представить себе не могла, – задумчиво сказала Габриэла, – что такой молодой и крепкий мужчина, как Пит, умрет от сердечного приступа.
– Он все принимал слишком близко к сердцу, – возразила Клер, повернувшись к Гарри, ища поддержки у человека, которого много лет назад она обрела с помощью короткого объявления в газете. – Поздоровайся с Габриэлой, – скомандовала она.
– Как дела, Габриэла? – тепло приветствовал ее Гарри. В двубортном темно-синем костюме он здорово смахивал на подозрительную личность, шныряющую перед заездом среди публики и шепотом предлагающую: «Не желаете поставить двадцать баксов на Уайльд Вилли в четверг?»
– У меня все в порядке, – ответила Габриэла, – если можно так сказать в данной ситуации.
Все больше народу набивалось в помещение, в зале было не протолкнуться. Вереницей люди проходили мимо гроба, прощаясь с Питером. Среди них Габриэла наконец заметила Дину. Ее дочь, одетая в черное платье, с волосами, собранными в пучок на затылке, выглядела очень бледной и изможденной. Дина опиралась на руку какой-то неизвестной Габриэле женщины. Кое-кто из присутствующих, наиболее близкие друзья, останавливались возле них, говорили ободряющие слова, сочувственно похлопывали по плечу, некоторые целовали Дину в щеки, оставляя на бледной коже следы помады. Габриэла не сводила с нее глаз, наблюдая, как священник подошел к ней и о чем-то тихо переговорил. Габриэла уже совсем решилась подойти к дочери, но в эту секунду женщина, под руку с которой стояла Дина, махнула Клер и Гарри и направилась в их сторону.
Некое юное подобие участницы молодежных рок-фестивалей шестидесятых годов. Эта женщина была по-своему привлекательна своей простотой, отсутствием косметики на лице, естественным загаром и даже проблеском первой седины в темных волосах – типичная представительница феминистского движения. Габриэла обратила внимание на ее сильные пальцы с обломанными ногтями, вероятно о струны гитары.
Женщина подошла, обеими руками мягко взяла Клер повыше локтя и, взглянув Габриэле в глаза, представилась.
