Юрий Каменецкий - Мелочи жизни
— Хорошо-хорошо. Старая и страшная. Четверо детей, восемь внуков...
Гоша вздохнул тяжело.
— Опять не угадала? Ну, тогда не знаю... — Катя развела руками.
— Слу-ушай, — Катя явно переигрывала, — а может, ты решил сделать мне предложение?.. Нет... Галстук, ресторан, цветы, все это не то. Вот в джинсовом костюме в лифте или гденибудь на лестничной клетке — это я еще могу себе представить... А так... Боюсь, что опять мимо.
— А если нет? — спросил Гоша.
— Что значит — если?
— Ну... Если я действительно решил сделать тебе предложение?
— Не морочь голову!..
Гоша ничего не сказал. Неожиданно налил себе чуть ли не полный стакан коньяку и опрокинул залпом.
— Ты же за рулем! — возмутилась Катя.
— Кать, выходи за меня замуж... — брякнул вдруг уже не совсем трезвый автомобилист.
— Ты считаешь, что это смешно? — спросила Катя не сразу.
— Черт возьми! — выкрикнул Гоша так громко, что привлек к себе внимание немногих посетителей ресторана. Они дружно оторвали взоры от тарелок и обернулись на Гошу. — Ты же, кажется, видишь, что я не шучу!
— Я вижу, что ты пьян. Вот это я действительно вижу, чувствуя себя неуютно под этими взглядами, — сказала Катя.
— Перестань молоть ерунду! Ты прекрасно знаешь, что я никогда не бываю пьян!
— Исключение только подтверждает правило.
— Ну хорошо. Поехали, — Гоша предпринял попытку встать.
— Куда поехали?
— В загс!
— Куда-куда?
— Кать, я серьезно. Мы едем в загс!
— Тебе сейчас только за руль садиться.
— Поехали, я сказал! — Гоша резко вскочил.
— Что значит — ты сказал? Ты кто? Господь Бог? Президент России? Или, может, ты мне муж? На худой конец... — Катя говорила презрительно. — Какое ты имеешь право так со мной разговаривать?
— Прости. — Гоша сел.
— Я подумаю, — ответила Катя сухо и подозвала официанта. — Будьте добры, — распорядилась она, когда официант не замедлил приблизиться — три... нет, четыре кофе. И, пожалуйста, — проследите, чтобы он все выпил, хорошо?
Официант послушно кивнул.
— Спасибо, — поблагодарила Катя и поднялась из-за стола.
— Ты уходишь? — спросил Гоша обреченно.
— И тебе тоже — огромное спасибо. Все было очень вкусно. — Катя быстро пошла к выходу.
— Кать, подожди! — закричал Гоша вслед. — А цветы? Катя?!
Но Катя даже не обернулась.
С четырьмя чашками кофе на подносе возник официант. Гоша молча помахал рукой: мол, не надо.
— А как же?.. — спросил официант растерянно. — Просили проследить, чтобы вы все выпили...
— А я и выпью, — кивнул Гоша и тут же добавил: — Коньяк.
— Сто? — осведомился официант понимающе.
— Сто пятьдесят.
— А как же кофе? —Я заплачу.
— Полминуты. — Довольный, официант исчез. Гоша остался за столиком один...
Глава тридцатая. СЕСТРИЧКА ИЗ ПРОВИНЦИИ
Узнав от сестры, что Анатолий Федорович ходил к Шведову, Сергей разозлился.
— Господи, зачем же он к нему поперся?.. Ну думать же, в конце концов, надо!
— Так что, братик, готовься к бою. — Разговор брата и сестры проходил конечно же на кухне. Катя ненадолго забежала к Кузнецовым.
— ...Теперь еще ко мне явятся мозги полоскать! — сетовал на родителей Сергей. — Слушай, они что, не понимают, что это все может плохо кончиться?!
— Там особенно отец разбушевался, — сказала Катя. — Мамахен его еще успокаивала. Говорит, ничего страшного, подумаешь, неделя-другая...
— Какая неделя! Машка уже месяц валяется!
— Вот-вот, — заметила Катя с иронией. — Можно подумать, что вы с Анатолием Федоровичем родственники. — А у ребенка есть отец, есть дед, бабушка, тетка, в конце концов! — спародировала она отца.
— И тебе досталось? — смекнул Сергей.
— Но как!.. В общем, подготовься, продумай легенду, но учти, если ты скажешь, что ребенку лучше там, где мать, — у них готов ответ. «Мать в больнице, а чем жить с чужим дядей, пусть лучше переезжает к нам».
— Да какое их дело! — Сергей даже кулаком по столу шарахнул. — Как-нибудь без них разберемся!
— Как твои па-дчерица с па-внучкой? — решила сменить тему Катя.
— Ты про Настю, что ли?.. Нормально. Гуляют. Их, похоже, Юлька удалила, чтобы с кавалером своим пообщаться.
— Надо бы на него посмотреть.
— Тебе понравится.
— Что? Красивый и глупый?.. — Катя вздохнула о своем. — Ну ладно, твоя постоялица хоть готовит?
— К сожалению. Юлька готовила вкуснее. Хотя в доме чище — она зато подметает ежедневно. — Брат был угрюм.
— А ты не боишься, что это ее голубоглазое чудо назовет тебя в один прекрасный день папой? И так уже в подъезде старушки судачат, — Катя очень удачно изобразила старушек, — «У учителки муж свою выгнал, а молоденькую с ребенком взял. Его, поди, дочка-то?»
— А ты откуда знаешь?
— Слышала, когда к тебе поднималась. Погоди, узнают родители, они тебе такое устроят — тоже мало не покажется. Они же этого не поймут. Молодая девка с ребенком в доме...
— Слушай, может, хватит про них?! Что я им, мальчик?! И так уже идиота из меня сделали! Ведь для всех получается, что я сам идти к Шведову побоялся, а папочку подослал — этакий инфантильный кретин!
— Отец очень надеется на этот разговор с тобой. По поводу Саши.
— Ты у Маши была?
— На той неделе.
— До или после?
— Незадолго до.
— А после?.. — Сергею трудно было произнести это слово. А после... выкидыша?
— После нет. Туда не пускают. Сам же знаешь, карантин.
— А у тебя или у кого-нибудь из твоих... такое было?
— Сережка, это очень индивидуально, и ничего я тебе сказать не могу. Врач, может, и знает, а больше никто.
— Кать, а она не говорила тебе случайно, это не мой?
— Слушай, ну так же нельзя! Ну, какая тебе разница?!
— Ничего себе, какая разница!
— Господи, ну до чего же вы все, мужики, одинаковые! Несчастная, больная баба находится на грани жизни и смерти, а этот двуногий рассуждает...
— Ну что ты несешь! — разозлился Сергей. — Какая грань! Я там был сегодня. Меня, конечно, не пустили, но в регистратуре сказали, что состояние удовлетворительное.
— Тебя бы так удовлетворить, — съязвила Катя. — Какая разница, чей ребенок?! Нет его! Нет!
— Мне важно, — повторил Сергей упрямо. — Мне очень важно знать, чей это мог быть ребенок...
— М о г! Но не был! Его уже нет и больше никогда не будет! Если тебе легче думать, что это был его ребенок, считай так. Если ты ревнив настолько, что предпочитаешь считать умершего ребенка своим, — ради Бога! — Катя и не замечала, что почти кричит. — Главное, успокойся, наконец, займись своим домом.
