Предатель. Не вижу нас вместе (СИ) - Дале Ари

— Пусти! — произношу дрожащим голосом, хотя хотела твердо. Демид не слышит. Иначе как объяснить, что он резво стаскивает меня с кровати. Спотыкаюсь. Теряю равновесие. Я бы грохнулась на пол, если бы не железная хватка мужа, которая удерживает меня от падения.

— Что вы творите? Она же ничего не видит! Я сейчас полицию вызову! — Мне же не послышалось, и доктор действительно заикается? Да он боится Демида! Трус!

Муж на мгновение застывает, а следующее чеканит:

— Вызывай! — хмыкает Демид, подхватывая меня на руки. — А я лишу тебя лицензии за шашни с моей недееспособной женой, которая является твоей пациенткой, — выплевывает он и срывается с места.

Пока я пытаюсь осознать услышанное, судя по резко появившемуся гомону голосов и усиливавшемуся запаху лекарств, муж выносит меня в коридор, не проходит много времени, как над ухом раздается зловещий шепот:

— А с тобой мы поговорим дома, моя дорогая. Будешь знать, какого флиртовать с другими мужиками.

Глава 14

— Куда ты меня везешь? — в который раз спрашиваю я, сидя в машине и обнимая себя так крепко, как только могу.

В голове творится настоящий бардак, неадекватное поведение мужа никак не может там уложится.

Меня до сих пор потряхивает. Каждый нерв будто натянут до предела, готовый лопнуть в любой момент. А еще этот жуткий холод, который пробирает до самых костей. Он идет из глубины, из самого основания моего существа, и его причина сидит рядом со мной.

Демид.

Он молчит. Игнорирует все мои вопросы, будто их и нет. Начиная от тихого, почти срывающегося: “Что с тобой случилось?”, заканчивая громким, полным гнева: “Какого хрена это было?”.

Возможно, это и к лучшему, что Демид меня не слушает. Ведь мы находимся в замкнутом пространстве, а он — за рулем. Машина мчится по дороге, и каждое резкое движение мужа отзывается напряжением в моем теле. Мало ли, что может случиться, если я выведу Демида из себя еще сильнее.

Мне уже достаточно одной инвалидности. Не хватало еще и ногу сломать. Или, не дай Бог, потерять ребенка.

Я кладу руку на живот, стараясь успокоить себя, успокоить малыша. Малыша, который пока даже не знает, в какой мир он собирается прийти. Малыша, который заставляет меня держаться, даже когда кажется, что сил больше нет.

— Все будет хорошо, — шепчу я себе, вглядываясь в темноту. — Все будет хорошо.

Но внутри все равно остается этот холодный, липкий страх. Страх за себя, за ребенка, за то, что будет дальше.

Демид продолжает молчать. Не сомневаюсь, его лицо сейчас непроницаемо. И здравой частью мозга понимаю, главное — не спровоцировать мужа. Не дать ему повода для еще большего гнева.

"Просто держись", — повторяю я про себя, чувствуя, как машина замедляет ход. — "Держись ради ребенка".

В любом случае, подтверждение того, что Демид везет меня домой, ничего мне не даст. Как бы я сейчас не храбрилась, не смогу противостоять мужу… не в темноте. Моя недееспособность ввергает меня в еще большее отчаяние. Мне уже не просто хочется плакать, а забиться в угол и рыдать в голос. До душащей меня икоты, до хрипа в горле, до боли в груди. Может быть горькие слезы помогли бы мне не думать о безысходности, которая заполнила каждую частичку моей души, и теперь вызывает жгучее желание выть от невозможности изменить произошедшее за последние несколько дней.

А я бы с удовольствием стерла себе память…

Хотя, о чем это я? Даже если бы я не помнила о событиях, которые чуть ли не смертельно ранили меня, это ничего не изменило бы.

Угроза лишиться из-за ребенка зрения, измена мужа, предательство подруги, никуда бы не делись.

Лучше уж помнить о поступках людей, которые заставили меня страдать, чем продолжать любить их, несмотря на то, что они не погнушались вонзить по кинжалу в мое сердце.

— Приехали! — так резко произносит муж, что я невольно вздрагиваю.

Не проходит много времени, прежде чем машина останавливается. Демид тут же покидает салон, с громким хлопком закрывает дверцу. А буквально через пару секунд оказывается с моей стороны. Я даже сказать ничего не успеваю, как муж отстегивает мой ремень безопасности, который сам же чуть раньше и застегнул, вытаскивает меня на холод улицы. Порывистый ветер с завыванием тут же забирается под тонкую ткань больничной пижамы, заставляя меня дрожать еще сильнее. Редкие капли дождя падают на лицо, остужая разгоряченную кожу. Хвойный аромат с нотками сандала забивается в ноздри, заполняет легкие, вызывает приятные и разрывающие душу воспоминания.

Миг, и я “вижу” мужа, обнимающего меня со спины.

— Что ты такого вкусного готовишь, — бормочет Демид мне в шею, разнося по телу приятные мурашки.

Веду плечами, чтобы хоть немного избавиться от жара, который вмиг пронесся по венам, учащая мое дыхание.

Во рту пересыхает, поэтому приходится тяжело сглотнуть, но все равно сиплю, когда произношу:

— Блинчики.

— М-м-м, — Демид ведет носом по моей шее вверх. Вдыхает мой аромат? Или пытается меня завести? А может и то, и то. — С вишней? — касается кончиком языка чувствительного местечка за моим ухом.

Меня словно током пронзает. Все мысли вылетают из головы, сердце разгоняется до предела.

— Не слышу, — шепчет мне на ухо Демид, забираясь пальцами по шелковую ткань пижамных штанов, касаясь кромки трусиков. Дразнит, ведь дальше не проникает.

Горю. Я словно в жгучем пламени сгораю. Мысли превращаются в пепел.

— Эм… — пытаюсь в голове найти хоть что-то стоящее. — Да? — звучит как вопрос.

Веселый смешок раздается у уха, одновременно обжигает щеки и заставляет тело вибрировать.

— Обожаю, — муж проводит губами по мочке уха, — вишню, — переходит на раковину, — и тебя, — выдыхает.

Миг, и на мочке смыкаются острые зубы.

Не понимаю, в какой момент Демид меня разворачивается, лишь чувствую его губы на своих губах, руки на ягодицах и твердый член на своем животе.

— Ты моя, Ксюша! Ты якорь в бушующем во мне шторме. Ты мое все, — шепчет признания между поцелуями, разбивая мое сердце на осколки и одновременно собирая его заново, присваивая себе.

Прекрасное воспоминание стирается другим. Тем, в котором присутствует панорамное окно и блондинка, у которой все еще лицо моей подруги.

Теперь мое сердце некому собрать из осколков.

— За что ты так со мной? — само по себе срывается с моих губ, как только я слышу поворот ключа в замочной скважине.

Демид все также продолжает молчать, только его пальцы сильнее впиваются в мою кожу и, скорее всего, оставляют следы. Вот только боли я не чувствую. По сравнению с той, которая острыми клыками разрывает мою душу на ошметки, физический дискомфорт — ничто.

Муж, не разуваясь, направляется вглубь квартиры. Не понимаю, куда он меня несет и зачем. Лишь когда Демид начинает подниматься по лестнице, догадываюсь, что он направляется в спальню. Не ошибаюсь с предположением. И второй вопрос отпадает, когда муж бросает меня на кровать, а сам… нависает сверху.

Горячее дыхание обжигает губы, хвойно-сандаловый аромат становится отчетливее. Тяжесть мужского тела сковывает мое. Поэтому вырваться не удается, когда я слышу яростный рык:

— Тебе мужика не хватает, раз ты на чужих вешаешься? Так я это исправлю, — впивается в мои губы жестким поцелуем.

Глава 15

Застываю.

Пытаюсь осмыслить происходящее, но оно отказывается откладываться в голове.

Я вроде бы нахожусь в своем теле, чувствую жесткие губы мужа, которые сминают мои, ощущаю жар кожи Демида.

Муж грубо кусает мою губу. Боль стреляет в теле. Выводит меня из ступора.

Сердцебиение учащается. Дыхание застревает в груди.

— Пусти, — цежу, стискивая зубы так, чтобы настойчивый язык Демила не мог прорваться в мой рот.