Предатель. Не вижу нас вместе (СИ) - Дале Ари

Два последних дня мне ничего не оставалось, кроме как размышлять о произошедшем.

Первым пришло отрицание. Как бы я ни старалась поверить, что ничего не вижу, все равно забывала об этом. Случалось, что я пыталась встать и дойти до туалета самостоятельно. Но после того, как больно ударилась сначала бедром о край соседней кровати, а потом вовсе зацепилась за порог в дамскую комнату и полетела носом вперед, быстро поняла, что справиться с новой реальностью в одиночку у меня точно не получится. Боль от удара была неописуемой, мне словно по лицу чем-то тяжелым заехали… скорее всего, кирпичом. И крови оказалось немало, если ориентироваться на мокрое пятно на моей больничной рубашки и причитания медсестры, которая все это купировала.

После отрицания появилось чувство вины. Я винила себя за то, что упала с лестницы… за то, что не уберегла своего малыша и теперь ему придется расти со слепой матерью… за то, что подставила девочек с работы, не Алину, а всех остальных, они же от меня зависят и надеются на мою дееспособностью… за то, что когда-то связалась с Демидом. Если бы не муж, ничего со мной не произошло бы.

Стоило этой мысли укрепиться в голове я начала злится. Все беды, которые свалились на мои плечи, произошли из-за мужа! Если бы не Демид, я бы не бежала сломя голову, чтобы успеть собрать вещи и скрыться до его прихода. Если бы не дружок Демида, я бы не упала с лестницы. Если бы не измена Демида, мое сердце не было сейчас похоже на клочки ткани. Если бы Демид любил меня по-настоящему, он никогда бы меня не предал и не заявил, что наш малыш может встать между нами, а я должна от него избавиться. Если бы Демид меня любил, он был бы сейчас рядом со мной и помогал справиться с неотпускающим меня страхом перед темным будущим. Если бы только муж меня любил…

Сейчас я нахожусь на четвертой стадии принятия горя — депрессия. Все, что могу — лежать на кровати и плакать, плакать, плакать…

Медсестры даже присылали ко мне психолога, но я отказалась с ним разговаривать. Как открыть душу тому, чьего лица даже не видишь? Не говоря уже о том, что, если я позволю себе хотя бы слово сказать о произошедшем, краник прорвет. В таком случае мне придется окончательно поверить в то, что моей жизни больше нет — она разрушена. Нужно будет выстраивать новую на руинах… в темноте.

— Вы уверены? — настаивает Олег Викторович. — Насколько я знаю, вам уже назначили лечение и вы начали проходить терапию. По идее, должны были появиться улучшения.

Доктор замолкает. Я тоже ничего не говорю. Тишина повисает в палате, пропахнувший различного рода лекарствами. А когда она затягивается, понимаю, что Олег Викторович от меня не отстанет.

Поэтому набираю полные легкие воздуха и выдыхаю:

— Да, я уверена.

На самом деле, сегодня утром, открыв глаза мне показалось что-то я вижу мутные силуэты. Надежда крыльями бабочек успела вспыхнуть в груди, но стоило моргнуть, я снова погрузилась во тьму.

Такого разворачивания мне еще никогда не доводилось испытывать. В тот момент мне стало физически больно. Казалось, что кинжал, который так и не вытащили из моей груди, несколько раз основательно повернули. Вдобавок захотелось всадить что-то острое в глаза, чтобы быть уж точно уверенной, что зрение ко мне не вернется. Лучше беспробудная темнота, чем надежда, которую у тебя отнимают словно по щелчку пальца.

— Хорошо, — как-то подозрительно произносит доктор, из-за чего я вся напрягаюсь. — Вы не против, если я проверю ваши глаза? — настойчивость пропитывает каждое его слово.

Сначала хочу сказать, что “против”, но быстро понимаю, что Олег Викторович вряд ли отстанет. Я ведь не его пациентка, а он все равно находится здесь.

— Делайте, что хотите, — шумно выдыхаю и расслабляюсь на кровати.

Хочется закрыть глаза, но это не поможет. Доктор в любом случае заставит меня распахнуть веки. Поэтому как смотрела в потолок, так и смотрю.

Миг, и раздается щелчок, а потом я улавливаю несколько тяжелых шагов.

— Приготовьтесь, я сейчас посвечу фонариком в ваши глаза, — голос Олега Викторовича раздается как-то слишком близко, а уже через мгновение чувствую теплое дыхание у себя на лице.

Мышцы деревенеют. Дыхание перехватывает. Во рту пересыхает.

— Я прикоснусь к вашему лицу, чтобы расширить глаз, — шепотом предупреждает Олег Викторович, прямо перед тем, как пальцами нежно коснуться век.

Невольно вздрагиваю, но все-таки заставляю себя лежать смирно. Даже дыхание на всякий случай задерживаю.

Яркая вспышка проносится перед глазами в тот самый миг, как пространство комнаты заполняет злобный рев моего мужа:

— Какого хрена здесь происходит?

Глава 13

Миг, и я снова падаю в темноту.

Не успеваю сориентироваться… понять, что произошло, как слышу быстрые тяжелые шаги, а в следующее мгновение доктора словно по щелчку пальца отрывает от меня.

Перестаю чувствовать теплое дыхание, нежное прикосновение, чье-то присутствие, зато отлично слышу звук глухой, но при этом громкий звук, после которого раздается жуткий грохот, словно разбилось что-то тяжелое, и приглушенный стон.

Крик срывается с моих губ. Резко сажусь, хочу спрыгнуть с кровати, помочь пострадавшему, вот только ничего не вижу! Ничего!

Вместо того, чтобы последовать за своим желанием, приходится сидеть на кровати и вертеть головой, прислушиваясь к каждому шороху. Щурюсь, пытаясь хоть что-то увидеть, но… темнота стала моей лучшей подругой.

— Что происходит? — кое-как выдавливаю из себя слова, отчетливо слыша как дрожит мой голос.

Сердце так сильно стучит в груди, что я ощущаю его биение даже в кончиках пальцев.

— Еще раз подойдешь к моей жене… — угроза буквально сочиться из каждого слова мужа.

— Вы с ума сошли? Я вообще-то врач, — раздается какой-то шум. — И всего лишь осматривал пациентку.

— Видел я твой осмотр! — рявкает Демид. Хоть ничего не вижу, но прекрасно слышу тяжелое дыхание, которое, не сомневаюсь, принадлежит моему мужу. — Я предупредил! — чеканит он. Не проходит и мгновения, как мою кожу словно заживо поджигают. Сразу понимаю — муж смотрит на меня. И тут же убеждаюсь в своем предположении, когда слышу: — Собирайся, мы уезжаем!

Из меня вышибает весь воздух.

— Вы не можете забрать пациентку из больницы. У вашей жены травма головы, в следствии чего произошла потеря зрения. Она должна находится в лечебном учреждении, где ей проведут все необходимые обследования и назначат соответствующее лечение, — вроде бы твердо говорит доктор, но даже мне слышно, что он немного тушуется.

— Я могу делать все, что пожелаю! И сделаю! Дома я предоставлю “своей жене”, — выделяет голосом два последних слова, — гораздо лучшее лечение, чем вы все тут видели, — рычащие нотки с легкостью прослеживаются. — Что расселась? Я сказать собирайся, мы уходим! — Демид явно находится на грани. Я это отлично слышу. Вот только не понимаю, что происходит.

Я никогда не видела… слышала Демида таким бешеным. Он словно слетел с катушек. Это считывается не только по словам мужа, но и по тому, какая атмосфера царит в палате. Воздух стал жутко тяжелым, давит на плечи, грудь, не дает нормально дышать, потрескивает от напряжения. Я же от настолько неадекватного поведения мужа теряю дар речи. Что с Демидом произошло? И откуда он вообще здесь взялся?

Вот только мои вопросы остаются неотвеченными, ведь в следующий момент до меня доносится яростный рев мужа:

— Ты оглохла?!

Дрожь волнами проносится по телу, после чего меня начинает трясти. Не понимаю, что происходит. Шок пронзает тело до самого основания, заставляя меня замереть на месте. Хочется бежать, скрыться! Но куда? И как? Я же ничего не вижу… совсем.

— Блядь, — выплевывает Демид. Раздаются тяжелые шаги. Я лишь улавливаю, что они становятся все громче и громче. А потом грубые пальцы смыкаются на моем плече.

Боль пронзает его, распространяется волнами по телу. Шипение срывается с моих губ. Сердцебиение ускоряется. Меня словно включает. Шок схлынывает напрочь. Дергась в сторону, но хватка мужа становится только сильнее.