Безжалостный (ЛП) - Херд Мишель

Я выхожу, обхожу машину и открываю ей дверь. Я знаю, что уже поздновато быть джентльменом, но я должен показать ей, что она достойна такого обращения, а не того, как я с ней обращался.

Гнев проступает на ее лице, когда она выходит из машины. Я снова беру ее за руку и провожаю до входной двери.

Изнутри доносится смех, и я чувствую облегчение от того, что она не будет одна. Черт, я бы не смог ее бросить.

Я обнимаю ее, ненавидя, что это последний раз, когда я держу ее хрупкое тело в своих объятиях.

Она обхватывает меня за талию, и ее пальцы впиваются в меня.

— Я ненавижу тебя, Джексон, — хнычет она.

Я больше не могу сдерживать эмоции. Слезы текут по моим щекам, и я позволяю им упасть.

Я вдыхаю, вырываясь из ее объятий. В последний раз целую ее в лоб, и мне физически больно отворачиваться от нее. У меня болит грудь, и я борюсь за то, чтобы мое разбитое сердце не затянуло в водоворот отчаяния.

— Я ненавижу тебя за то, что ты занимался со мной любовью, — говорит она у меня за спиной.

Черт. Черт, я недостаточно силен.

Слезы наворачиваются быстрее, пока я мчусь вниз по лестнице. Когда я сажусь в машину, бью кулаком по рулю и позволяю крику вырваться из моей груди.

Она никогда не узнает, что именно с ней у меня был первый поцелуй.

Она - первая женщина, с которой я занялся любовью.

***

Ли

После ухода Джексона в моих костях поселилось странное онемение, и тело стало тяжелым. Я волочу ноги и вяло открываю входную дверь.

— Эй, где ты была? Я пыталась до тебя дозвониться, — говорит Уиллоу.

Я пытаюсь прогнать оцепенение, чтобы сфокусироваться на ее лице.

— Ли? — Озабоченность омрачает ее лицо, когда она бросается ко мне.

— Мне нужно собираться. Завтра приезжает мой отец.

Именно так. Сосредоточься на фактах.

— Папа приезжает завтра, — повторяю я.

Джексон привел меня в чувство.

— Я уезжаю домой.

Никогда больше я не увижу тепла в его глазах.

Я больше не почувствую его прикосновения, облегчающие боль.

Я не смогу полюбить его. Я не смогу его ненавидеть.

Вместо этого я застряла в безвестности, где ничто не имеет смысла.

Должно быть, я отключилась, потому что, когда я пришла в себя, я сидела на диване, а Уиллоу прижимала к моим губам бутылку с водой.

В ее глазах застыли слезы, когда она смотрит, как я делаю несколько глотков.

— Почему ты уезжаешь домой, Ли? Что-то случилось?

Я облизываю губы, и вкус Джексона все еще ощущается.

— С моей мамой произошел несчастный случай. Она умерла. — Я говорю не как Ли Бакстер, девушка, которая только что потеряла свою мать.

Я говорю как доктор Бакстер, сообщающий кому-то о смерти любимого человека.

Уиллоу обнимает меня и крепко прижимает к себе. Она плачет не только о моей потере, но и о своей собственной.

Когда Уиллоу отстраняется, Иви наклоняется и обнимает меня.

— Мне очень жаль, Ли. Я не знала твою маму, но уверена, что она была замечательной. Ты - живое доказательство этого.

У меня появляются слезы от ее добрых слов.

Уиллоу и Иви собирают мои вещи, а я сижу и наблюдаю за ними. Я слежу за их движениями, но мои мысли чередуются между скорбью о потере матери и попытками отвергнуть то, что я чувствую к Джексону.

Я слежу за стрелкой на часах, которая отбивает секунды. Время странным образом искривляется, когда ты находишься в шоке. В этот момент кажется, что оно тянется, продлевая печаль как можно дольше. Но когда я вспоминаю эту ночь, я не представляю, куда делось время.

Последние двенадцать часов моей жизни можно разделить на пять отрезков.

Мама жива.

Мама мертва.

Я ненавижу Джексона.

Я люблю Джексона.

Я ненавижу Джексона.

Когда раздается стук в дверь, Иви идет посмотреть, кто там.

Она возвращается, и Картер следует за ней.

— Извините за ранний визит. Джекс рассказал нам, что случилось. Я хотел застать Ли до ее отъезда.

Иви грустно улыбается ему и уходит в свою комнату, чтобы мы могли уединиться.

Картер садится рядом со мной и берет мою руку в свою.

— Ты знаешь, во сколько приедет твой отец? — спрашивает он. От меня не ускользнуло, что он не высказывает пустых соболезнований.

— Нет.

— Когда я вернулся домой, Джексон рассказал мне, что произошло. Надеюсь, ты не против, но я договорился с отцом, чтобы он прислал наш частный самолет, так что тебе не придется возвращаться домой на коммерческом самолете.

Я сжимаю его руку, потому что не могу найти в себе достаточно сил, чтобы улыбнуться.

— Можно я подожду с тобой?

Я киваю, так как моя нижняя губа начинает дрожать.

Картер прижимает меня к своей груди и позволяет мне плакать. Я зарываюсь лицом в его грудь, пока он звонит и выясняет, каким рейсом летит папа. Он договаривается с водителем, чтобы тот забрал отца и привез его сюда.

— Спасибо, — шепчу я, когда он заканчивает со звонками.

— Я хочу, чтобы ты взяла мой номер. Если тебе или твоему отцу что-то понадобится, звони мне без колебаний.

— Почему ты такой добрый? — спрашиваю я, отстраняясь, чтобы высморкаться.

— Я просто отплатил за услугу, Ли. Твой отец столько раз спасал жизнь моему отцу. Я у тебя в долгу на всю жизнь.

— Ты нам ничего не должен.

— Мой отец - единственный родитель, который был у меня и моих друзей. Если бы он умер после первого, или второго, или третьего, или даже четвертого инфаркта, нам была бы крышка. Ты никогда не узнаешь, как мы благодарны ему за подаренную жизнь. Я не сомневаюсь, что без твоего отца мой был бы мертв.

Стук в дверь заставляет Картера вскочить. Он открывает отцу, и я слышу их шепот, прежде чем они входят в гостиную.

У меня слабеют ноги, когда я встаю.

Когда я вижу папу, мне кажется, что я разрываюсь на части от напряжения, вызванного попыткой продержаться всю ночь.

Он обнимает меня, и впервые после нашего разговора я чувствую что-то знакомое.

У меня все еще есть часть моего дома.

У меня все еще есть родители.

У меня есть отец, и я знаю, что он позаботится обо мне.

— Милая, — шепчет он, отстраняясь. Его глаза ищут мое лицо.

Он опускает меня на диван и крепко прижимает к своей груди.

— Доктор Бакстер закончила девятнадцатичасовую смену. Она заснула, когда ехала домой.

Все мое тело вздрагивает от рыданий. Вот что мне было нужно. Факты. Никто не понимает меня лучше, чем папа.

— Автомобиль врезался в дерево. Ветка вошла в ветровое стекло и разорвала грудную клетку. Она разорвала аорту.

Отец приподнимает мне лицо и заставляет поднять на него глаза.

— Ты понимаешь, Ли?

— Травматический разрыв аорты - это состояние, при котором аорта разрывается, — повторяю я его слова.

— Все верно, милая. Никто ничего не мог сделать.

Я смотрю на него и вижу момент, когда он осознает свою ошибку.

— Когда она умерла? — спрашиваю я.

Он качает головой, и слезы наполняют его глаза.

— Ли, ничего нельзя было сделать, чтобы спасти ее жизнь.

— Она умерла не от удара, — шепчу я, отстраняясь от отца. — Они пережали аорту?

— Пережали, милая, — шепчет папа, его глаза умоляют меня остановиться. — У нее было кровотечение и тяжелая травма легких.

— Они могли бы использовать аппарат для пересадки, — начинаю возражать я.

— Дорогая...

— Они могли бы…

— Ли! Послушай меня. Я был там. Ты не смогла бы ее спасти. Ее тело получило непоправимые повреждения.

Я отстраняюсь от отца и встаю, говоря, — Ты не знаешь, на что я способна, папа.

Отец встает и кладет руку мне на плечо.

— Ты права. Я понятия не имею, на что способен твой разум, но я знаю, что восстановить повреждения, нанесенные ее телу, было просто невозможно.

Отец крепко обнимает меня, а внутри меня все бунтует. Это просто еще одно слово для неудачи. Невозможно.