Изменяя правила (ЛП) - Люкс Сагара

Улыбаюсь в свою очередь, потому что это правда.

Ной всегда питал слабость к Глории и глубокую ненависть ко мне. Когда умер мой дядя, Ной необъяснимым образом порвал связи с нашей семьёй. Я пытался сделать всё, чтобы сблизиться с ним. Предлагал ему женщин, оружие и подарки. Я даже предлагал свои услуги для решения кое-каких его дел, но Ной так и не согласился встретиться со мной.

Пока не сказал ему, что ко мне вернулась Глория.

— Он хочет тебя. — Против воли мой голос звучит непривычно хрипло. — Хотя я не понимаю причины.

С двусмысленной улыбкой Глория спрыгивает с табурета. Она опирается локтями на стойку и покачивает бёдрами, следуя ритму музыки. Её платье едва приподнимается, обнажая гладкие бёдра.

— В отличие от тебя, Ной хорошо помнит, как я выгляжу. В постели и вне её.

Она устремляет на меня очень проникновенный взгляд. Обжигает. Голубые глаза задерживаются на татуировке на моей шее. Она облизывает губы, вызывая в памяти воспоминания, которые нельзя назвать неприятными: как я жестоко трахал её, а она кусала мою кожу.

— Ты сказал, что не заинтересован в сексе со мной. Верно?

Я делаю ещё один глоток виски.

Последний, клянусь себе.

— Да. Именно так я и сказал.

— Но ты ничего не говорил о сексе с другими мужчинами.

Я прошу бармена наполнить мой стакан.

И уже собираюсь снова выпить, когда чувствую, как пальцы Глории касаются моего лица. Она убирает прядь волос за ухо, а затем нежно проводит вдоль всей её длины. Глория так близко, что я чувствую её дыхание. Свежее, чертовски чувственное.

— Сегодня я вела себя хорошо. — От моего уха пальцы скользят вниз по шее. Я чувствую, как она проводит ногтями по контуру кандзи, вытатуированного у меня на коже. — Я заслужила немного веселья, тебе не кажется?

Во мне поднимается слепая ярость, но я улыбаюсь. Я поворачиваюсь на табурете, чтобы избежать её прикосновений. Она смотрит на меня как-то странно; словно бросает вызов, провоцируя не отпускать её. Этого никогда не произойдёт. Я никогда никого не умолял, даже после самых страшных пыток.

Я не буду начинать с ней.

— Если ты этого хочешь, развлекайся. Уверен, в таком большом клубе ты найдёшь кого-нибудь, способного удовлетворить твой аппетит.

Это ложь, и мы оба это знаем.

Глория не из тех, кто довольствуется быстрым сексом на задворках какого-нибудь клуба. Она жаждет острых ощущений, которые могут всколыхнуть её изнутри. Искр, исходящих от страха. Ничто не возбуждает её сильнее, чем осознание своей беспомощности в руках того, кто готов подвести её к краю пропасти и позволить упасть.

Кто-то вроде меня.

И всё же она поворачивается ко мне спиной.

***

Красивая. Чувственная. Запретная.

Глория — последний человек, на которого мне следует смотреть, но я не могу отвести взгляд. Она кусает губы, поправляет локон. Позволяет своим бёдрам покачиваться, прижимаясь к мужчине, которого никогда раньше не видела, но кто, очевидно, считает себя вправе прикасаться к ней, словно она принадлежит ему.

Будто она его.

«Но это не так».

Хотя улыбается ему и провоцирует своим телом, Глория смотрит не на него. А на меня. Я едва приподнимаю уголок рта, забавляясь тем маленьким представлением, которое она устроила, чтобы спровоцировать меня. Она выгибает спину, двигаясь в такт музыке. Позволяет своим рукам скользить по контуру груди, а затем сжимает её точно так же, как это делал я.

Подношу виски ко рту и делаю большой глоток.

В горле по-прежнему сухо, нервы напряжены.

Мужчина, с которым танцует Глория, поворачивает её к себе, требуя внимания. Он смышлёный. Мужчина понял, что она использует его, чтобы заставить кого-то ревновать, и всё же без колебаний гладит её голую спину и опускает руки к щедрому изгибу её задницы. Он просовывает ногу ей между бёдер и что-то шепчет.

Вместо того чтобы отстраниться, Глория смеётся. Она обнимает незнакомца за шею и покусывает его ухо. Судя по тому, как они двигаются, не похоже, что пара просто танцует.

Брюнет трахает её на танцполе.

У меня на глазах.

И меня это устраивает.

Должно устраивать, потому что именно я позволил ей дать волю своим инстинктам. Я снова пью, пока не выпиваю полностью очередной напиток. Ко мне подходит бармен, готовый подать всё, что ни попрошу. В ответ качаю головой, мне ничего не нужно.

Жажда, которую ощущаю внутри себя, не похожа на обычную.

Нет напитка, способного её утолить.

Краем глаза я замечаю приближающуюся тень Синдзо.

Я прогоняю все мысли, приводя себя в состояние боевой готовности. Он садится на табурет рядом с моим. Движением головы Синдзо указывает на место справа от меня. Я перевожу взгляд и вижу хорошо сложенного мужчину лет сорока. Одет элегантно, хотя пиджак сидит не совсем по фигуре. Он что-то прячет. Возможно, нож. Или пистолет. У мужчины западные черты лица и россыпь веснушек на лице. Мне кажется, я не видел его раньше, но могу ошибаться.

Я откидываюсь на спинку табурета.

— Как давно он здесь?

Синдзо качает головой.

«Довольно долго».

— Говоришь, его прислал Ной?

Он едва заметно поджимает губы.

«Он не знает».

Я отодвигаю пустой стакан и поправляю пиджак.

— Я позабочусь о нём. А ты присмотри за девчонкой.

Без спешки я подхожу к двери, ведущей во двор. Придерживаю её, чтобы впустить пару мужчин, вышедших покурить, и выхожу. На улице совсем другая температура. Холодно. Порывы ветра обрушивают на меня дождь, и мне трудно прикурить сигарету, что зажал между губами. Я целенаправленно стою спиной к двери, напрягая слух, чтобы услышать любой звук.

Даже самый незначительный.

Петли за моей спиной скрипят.

Слышу шаги, шелест ткани.

«Не оборачивайся. Пока не надо».

По позвоночнику пробегает тёплая дрожь. Кто бы ни стоял за моей спиной, он не замышляет ничего хорошего. Мужчина смотрит на меня.

Целится в меня.

— Джун Иноуэ? — спрашивает он.

Я поворачиваюсь к нему, выпуская струйку дыма. Ствол пистолета, который он сжимает, тусклый, почти выцветший. Меня не пугает ни он, ни тот, кто его сжимает.

— Кто его ищет?

Мужчина заряжает пистолет, бросая мне вызов. Я улыбаюсь, ощущая дрожь, которая пробегает вдоль всего тела. Этот человек не может этого знать, но он не просто провоцирует не того человека.

Он делает это в неподходящий момент.

Я разжимаю пальцы, роняя сигарету. Мужчина отвлекается на долю секунды — время, необходимое мне, чтобы дотянуться до него, лишить оружия и прижать к стене. В ответ он наносит мне удар по рёбрам, который я принимаю, не моргнув глазом.

Я люблю боль во всех её проявлениях.

Мне нравится терпеть её, принимать и провоцировать.

Однако есть кое-что, что я люблю ещё больше: страх.

Я вынимаю перочинный нож, который всегда ношу с собой, и вонзаю незнакомцу между рёбер. Шипение, что срывается с его губ, даёт мне понять, — я вошёл достаточно глубоко, чтобы достать лёгкое. Когда вытаскиваю нож, его кровь брызжет мне на руки. Тепло, приятно. Но не так сильно, как вид его недоумённого взгляда.

Он думал, что сможет застать меня врасплох.

Без Синдзо, который мог бы меня защитить, он думал, что я окажусь беззащитным.

«Большая ошибка».

Я опускаюсь на колено и перерезаю сухожилия на его ноге, отчего чувак падает на землю. Он задыхается, прижимая одну руку к рёбрам. Ищет глазами оружие, которое выронил, пытается дотянуться до него. Я не могу ему позволить. Я ещё не закончил с ним, даже близко нет. Поэтому отталкиваю ствол ударом ноги.

Хватаю киллера за волосы и поднимаю его голову.

— Кто тебя послал ко мне?

Вместо ответа, он поджимает губы.

— Мне не нравится повторяться, — предупреждаю я.

Мысленно считаю до трёх, а затем уродую его лицо. Он обхватывает голову и ругается. Но ничего не говорит, совсем как те, кто доставлял мне неприятности в последние месяцы. Он знает, что это плохо кончится, но не произносит ни звука.