Зоя Гаррисон - Большое кино
Если бы Брендан не настоял…
— Напрасно ты винишь его. Я целый год просидела у вас на шее и решила позволить вам побыть вдвоем.
Когда они жили в «Кларе» втроем, Верена ночевала наверху, на складной кровати, а Кит с Бренданом занимали спальню.
Иногда, когда стихал прибой, Верена слышала по ночам их голоса: от баса Брендана вибрировали окна, смех Кит поднимался вверх, как прозрачные пузырьки в воде. Да, Брендан умел ее смешить. Внезапно до Верены дошло, почему Кит вдруг лишилась чувства юмора: впервые за год она осталась одна.
— Ничего со мной не будет, — пробурчала Верена, наверное, в тысячный раз.
— Клянешься?
— Всеми святыми.
— Хотелось бы, чтобы это была правда.
— Знаю, тебя накрутила Либерти.
— Ничего подобного: у нее нет времени перемывать тебе косточки…
— Зато до рождения ребенка вы подолгу шушукались. Я даже знаю о чем: будто бы мне надо обратиться к психотерапевту.
— Это далеко не самая плохая идея.
— Идея дрянная. Все психотерапевты — шарлатаны. Ладно, забудем.
— Вот и умница. Скоро увидимся. — Верена услышала, как Кит чмокнула трубку. Сама она опустила трубку медленно, после чего уставилась на каминную полку.
Ей не требовалось освещение: она знала, что фотографий на полке уже нет, что все это великолепие в драгоценных рамках убрано с глаз долой. Пройдет немало времени, прежде чем она наберется сил и снова захочет взглянуть на Раша и на остальных.
Раш и остальные… В том-то и заключалась вся проблема.
Его отец и мать в день венчания в Константинополе, перед посадкой на пароход и отплытием в Америку. Ее дед, старый и седой, его жена, больше похожая на его дочь… Молоденькая Китсия в белом платье, Арчер ребенком в матросском костюмчике. Китсия и Аманда, стоящие рука об руку перед одним из ангелов во дворе дома Китсии на Зваре. Китсия и Верена, снятые в тот же день. Верена и Раш на приеме косметической фирмы «Руба». Она, мать и Арчер всю оставшуюся жизнь будут вспоминать человека, жившего среди них, познавшего их любовь, но ответившего предательством. Не предали ли и они его?
«На протяжении всех семнадцати лет, — сказала ей Либерти после выхода из церкви, где отпели Раша, — ну, пускай шестнадцати, если не считать год, который ты провела в бегах, Раш был твоим отцом. Нравится тебе это или нет, он остался частью тебя».
Пусть так, но присутствовать на его похоронах она не хотела — это Мэнди заставила ее пойти. Через два дня после смерти Раша взорвалась яхта Ахмеда вместе с ее хозяином, и они, не задавая лишних вопросов, договорились скрыть от газет все-все — от вендетты до обстоятельств гибели Александера. Либерти тоже пообещала не публиковать эту историю, которую она называла романом. От Верены требовалось совсем немного: почтить своим присутствием похороны, как подобает убитой горем дочери Раша Александера, — в конце концов, должна же она пойти навстречу матери…
Но не Мэнди заставила ее взглянуть на тело в открытом гробу. Она сама заглянула туда краем глаза. Оказалось, что это нетрудно. Белые руки поверх темно-синего пиджака, полосатый галстук… Она обернулась к Либерти, следовавшей за ней в процессии скорбящих, и прошептала:
— Кажется, здесь совершается страшная ошибка. Этот человек жив.
Но за пределами церкви самообладание ей изменило, и из глаз потекли слезы. Она даже спросила Либерти, не наблюдает ли за ними Раш и теперь, как он это делал когда-то…
— Раш отправился в рай.
— Ты серьезно?
— Совершенно серьезно. Ты знакома с мифом о Касторе и Поллуксе? Богом был один Поллукс, Кастор был наделен всего лишь подобием бессмертия — благодаря любви его брата. Любовь Арчера к Рашу провела его сквозь жемчужные врата, уж поверь мне.
— Многие из нас его любили, — сказала Верена. Забравшись на гору книг, она огляделась напоследок и потом, уже у двери, прошептала:
— Я прощаю тебя.
Закрыв дверь и увидев себя в зеркале, она пришла в ужас.
Неужели она действительно сказала: «Я прощаю тебя»? Либерти права: ей нужен психотерапевт.
И в этот самый момент раздался звонок в дверь.
«Ну и оперативность! Наверное, даже захватили с собой смирительную рубашку…»
Она кинулась открывать.
В дверях стоял щегольски одетый Джей Скотт — двубортный пиджак, черный бархатный галстук-бабочка, шотландские полосатые брюки — и протягивал ей букет диких роз.
Схватив цветы, Верена издала радостный визг.
— Какая прелесть, Скотти? Точь-в-точь как те, что растут в «Кларе».
— Я слышал, на твоем платье сорок семь крохотных пуговок. Хорошо, что у меня руки хирурга.
Она засмеялась и втащила его в дом.
— Сижу тут и общаюсь то с призраками, то с Кит. Не знаю, бывает ли что-либо более унылое.
— Сегодня нам не до призраков. — Скотт стал включать светильники один за другим. — Ты только взгляни! — Он принялся стряхивать пыль с дивана. — Неудивительно, что тебя посещают призраки, — я бы в таком мавзолее вообще свихнулся. Больше жизни! — Он щелкнул пальцами. — А теперь — за пуговицы!
Возясь с ее платьем, он спросил:
— Как у тебя насчет шампанского?
— Сегодня мне принесли бутылку «Дом». Брендан посоветовал проявить осторожность — вдруг это подарок Бика Кроуфорда, — но я на всякий случай поставила ее в холодильник.
— Правильно сделала. Шампанское прислал я — урожай пятьдесят седьмого года. — Он застегнул последнюю пуговицу. — Сногсшибательный вид! Иди за хрустальными туфельками, а я открою бутылку.
— Так странно! — посетовала Верена из дверей. — Не надо причесываться… — Она погладила едва пробившуюся поросль у себя на голове.
— Не прическа, а динамит!
— Дурацкий вид, вот и все.
— Ладно, иди скорей за туфлями и сумочкой.
Когда она вернулась, Джей уже ждал ее с поднятым бокалом.
— За очаровательную, юную, многообещающую актрису!
Верена сделала маленький глоток.
— Никогда ничего не обещаю. Все получилось только благодаря тебе. И Брендану. И Кит.
— Странно, что в этот вечер мы не вместе. Кит засела в смотровом зале Ренсома и ведет телефонные переговоры со всем светом — прямо капитан в юбке. Брендан слоняется без дела, как медведь гризли, решивший разорить стоянку охотников, — и все из-за того, что бросил пить. Зато я медленно, но верно хмелею в компании несовершеннолетней… — Вот тут ты немного ошибся, — усмехнулась Верена.
— За это и выпьем! — Джей осушил бокал и налил еще.
Они выпили за Германа Миллера, Кит, Брендана, даже за Ренди Шеридана и за младенца Либерти и Эбена, а также за новорожденную продюсерскую компанию Кит, Брендана и самого Джея, — и тут Скотт хлопнул себя по лбу:
— Совсем забыл! Там, в машине, сидит Девин — надо было и его угостить…
