Зоя Гаррисон - Большое кино
— Сколько времени вы руководили «Горизонт пикчерс» ?
— Два года.
— Раньше вы сами снимались? — Она кивает и вежливо улыбается. — Может быть, дадите мне потом автограф? Это не для меня, а для жены — она их коллекционирует.
— С удовольствием…
— Мисс Ренсом, знаете ли вы, почему эти два джентльмена подрались?
— Понятия не имею.
«С Рашем мне все ясно», — так сказал ей Арчер, когда она хотела кое-что ему объяснить.
— Наверное, из-за фотографий… — Полицейский слушает ее не перебивая. Она увлекается, используя все свое искусство рассказчицы, и под конец говорит:
— Он знал, что Раш Александер меня шантажировал, и пытался мне помочь. Но Арчер Ренсом не знал, что я его дочь.
Полицейский вскидывает глаза, словно считает такой финал перебором.
— То же самое сказала юная леди Александер, а именно, что Ренсом — ее отец.
— Не правда! — кричит Кит и тут же удивляется, почему, собственно, это не может быть правдой.
— Между прочим, мать подтвердила ее слова. Ей, наверное, виднее?
Они отпускают Кит, взяв с нее подписку о невыезде, но она решает дождаться в солярии Верену и выяснить, в чем тут дело.
— Почему бы и нет ? — говорит она вслух, запрокидывая голову. У нее так хорошо на сердце, что кружится голова. Ночное небо розовеет, словно огонь пожирает город. Не таким ли было небо над Атлантой в «Унесенных ветром» ?
Из лифта выходит Брендан. Полицейские расступаются. Он кидается к Кит и крепко ее обнимает.
Она собирается отругать его за слишком долгую болтовню с репортерами, но не в силах справиться со слезами.
— Я все им рассказала про фотографии…
— Что?! — кричит он, но тут же успокаивается. — Рано или поздно они все равно бы пронюхали. Думаю, старину Тоуэя и его напарника можно уговорить не выбалтывать это газетчикам — в конце концов, для следствия это не так уж важно.
Кит смотрит на Брендана во все глаза. Теперь, когда худшее позади, он спокоен, даже весел.
— Воображаешь, будто они сцепились из-за тебя? Бедненькая, да у тебя паранойя! — Он привлекает ее к себе, но она его отталкивает.
— Я — дочь Арчера!
— Знаю, дорогая.
— Знаешь ?! От кого ?
— От твоей матери, пошли ей Бог долголетия. Я только что виделся с ней внизу. Она ужасно выглядит. Я посоветовал ей и Либерти ехать в больницу и ждать — там, внизу, полно журналистов.
— Ты надоумил Либерти Адамс ехать с матерью в больницу?
С таким же успехом можно было отправить туда всех репортеров до единого.
— Полегче, милая, не все так просто.
— А по-моему, проще некуда. — Кит погрузилась в угрюмое молчание.
Спустя полчаса из кабинета Сьюзен вышла Верена — спокойная и посвежевшая.
— Привет! Ну, гора с плеч!
— Надеюсь, что так, — отозвался Брендан. — А теперь, милые дамы, пора в больницу — проведать вашего отца.
Женщины расположились перед палатой в напряженном ожидании. Для Китсии принесли стул, а Либерти, устроившись у ее ног на полу, уперлась подбородком в колени.
— Надеюсь, диктофон уже наготове? — подходя, не удержалась Кит. Либерти подняла голову: все ее лицо было в слезах, и Кит тут же пожалела о сказанном.
Китсия укоризненно покачала головой:
— Ради Бога, Кит, перестань! Лучше поздоровайся с сестрой…
ЭПИЛОГ
«Журналистка, ожидающая ребенка, летит на край света, к вратам ада».
Твердя про себя этот впечатляющий заголовок. Либерти попятилась. Огонь печи освещал лица двух других женщин, завороженно уставившихся на расплавленную бронзу, сиявшую тем ярче, чем нестерпимее делался жар. Вскоре ее можно будет разливать, но Либерти не была уверена, что дотерпит до этого момента.
По ее спине и груди стекал пот. Она вытащила майку из юбки и стала обмахивать живот, в котором ждал своего часа младенец.
Эбен назвал это «дурным паломничеством». Возможно, он прав. Сам он не смог ее сопровождать по причине охватившей Вашингтон предвыборной лихорадки, зато приставил к Либерти врача. Брендан, Кит и Верена заканчивали съемки в бассейне Амазонки; Арчер еще не выписался из больницы, где его опекала Аманда. В итоге на Звар смогла прилететь только Либерти. Ей предстояло исполнить последнюю волю Китсии.
Верньер-Планк, так и не снявший свой элегантный костюм, беседовал с пожилым жителем Звара, стоявшим у печи.
Либерти помахала ему газетой и потребовала воды. Когда он вышел, в открытую дверь ворвался освежающий ветерок. Какая же жара в этом пекле, если пустыня кажется в сравнении с ним обителью прохлады!
Поднявшись, Либерти выскользнула наружу. Солнце чуть не ослепило ее, и она, надвинув сомбреро, сползла по стене, спрятавшись, как это делают мексиканские пеоны, в собственной тени.
Она думала о том, как трудно ей освоиться с обществом своих сестер! Зато Кит и Верена успели привыкнуть друг к другу за время работы над «Последним шансом», премьера которого должна была состояться через полтора месяца, — одновременно с рождением ее первенца. Они уже готовили следующий проект, продюсером которого снова предстояло стать Кит. Либерти же была как бы на отшибе, проводя все время за пишущей машинкой. Она вспомнила тот вечер, когда Аманда, выйдя из палаты, сказала, что отец просит ее к себе.
Кит, Верена и Китсия проводили ее ревнивыми взглядами.
Либерти так и подмывало сказать, что их ревность напрасна: ей совершенно не хотелось заходить к Арчеру. Зачем смотреть, как ее отец, еще недавно полный жизни, лежит, утыканный трубками?
— Две минуты! — предупредила санитарка.
Он лежал на высокой койке с колесиками, в больничной пижаме; его глаза были закрыты. Как они умудрились стянуть с него костюм, когда у него сломана шея? Она стояла у его ног, давясь беззвучными рыданиями. Слезы капали с ее век прямо на зеленый кафельный пол. Что, если он уже мертв?
Но вот больной пошевелил пальцами, и она, подойдя ближе, взяла его за руку. Он медленно поднес ее руку к лицу и открыл глаза.
— Привет! — с трудом выдавила Либерти.
— Мэнди сказала мне, что ты — моя дочь. Когда я увидел тебя впервые — неужели это было всего лишь неделю назад? — то подумал: какая чудесная куколка и как умна! Кэсси была бы тобой горда.
Либерти задремала было, но вдруг услышала покашливание.
— Ты в порядке, дорогая? — спросил чей-то голос.
Приподняв сомбреро, она увидела женский силуэт и загородила ладонью глаза, чтобы рассмотреть лицо. Голос показался ей на удивление знакомым.
— Что ты обо всем этом думаешь?
— Останься она жива, я бы ей обязательно ответила. — Либерти снова надвинула на глаза сомбреро.
— Она и так догадывалась, поэтому не хотела, чтобы ты приезжала. Считала, что поступишь глупо, если поедешь.
