Скотни Джеймс - Бесценный дар
– Как вам понравилась Шотландская комната? – спросил он многозначительным тоном. – Вы хорошо спали?
– Очень хорошо. Хотя я увидела кое-что неожиданное.
– Вы видели? Что это было?
Энн одарила его невинным взглядом.
– Шерстяные одеяла в августе. – С удовлетворением она заметила, что его тонкие губы искривила разочарованная гримаса. – У нас в это время включают кондиционеры.
– Но у нас здесь климат холоднее.
Энн взяла тяжелую серебряную вилку и стала изучать герб Мак-Дональдов, выгравированный на ней.
– Кстати, я ненавижу быть обузой, но все-таки вынуждена побеспокоить вас.
Рори Мак-Дональд подался вперед с намеком на улыбку. При свете дня, в джинсах и синей рубашке, он выглядел еще более красивым. Но ей не слишком-то нравился неприязненный блеск в его глазах.
– И что же я могу для вас сделать? – осведомился он с преувеличенной любезностью.
– Не могли бы вы сегодня отвезти меня в Кэмпбелтаун? – Энн развернула льняную салфетку и аккуратно положила ее на колени. Когда она подняла голову, то заметила оттенок триумфа в его взгляде. Однако он быстро овладел собой.
– Не хотите ли вы сказать мне, что решили уехать? – Уголки его губ подрагивали.
Энн любезно улыбнулась.
– Нет, ничего подобного. Просто… ну, поскольку я останусь здесь до октября, мне нужно пройтись по магазинам и купить одежду потеплее.
Ликующее выражение на лице Рори Мак-Дональда поблекло, затем пропало совсем.
Алисдайр Мак-Криммон был осторожным водителем, но Рори, как пришлось обнаружить Энн, таковым не был. Она могла бы догадаться, что он будет вести машину так же, как он делает все остальное, – отважно, безрассудно и властно. Плюс к этому его неприязнь к ней – и путь в Кэмпбелтаун сильно напоминал аттракцион в парке, от которого волосы встают дыбом.
С другой стороны, она сама попросила его об этом, так что теперь оставалось только держаться покрепче и стараться сохранить на лице безразличное выражение. Единственной причиной тому, что она сидела сейчас в «лендровере» рядом с молчаливым шотландцем, было высказанное недавно намерение, и Фиви, сама того не зная, укрепила его в ней. Тогда в столовой, после того, как Энн изложила Рори свою просьбу, он начал объяснять, почему у него нет времени возить ее в город и обратно. В этот момент Фиви хлопотала в комнате и без всякой задней мысли напомнила ему, что он обещал ей купить кое-что в бакалейной лавке в Кэмпбелтауне. Попавшийся на неуклюжей лжи, Рори сдался. И теперь, как предположила Энн, все эти лихие виражи были его маленькой местью.
Когда машина совершила крутой поворот на двух колесах, Рори склонился над рулем, как гонщик, и во время этого движения его плечо оказалось в паре дюймов от ее плеча. Энн отодвинулась, надеясь, что он оставит без комментария то, что она вцепилась в ручку двери так, что ногти побелели. Она не любила рискованную езду, и что-то подсказывало ей, что он об этом знает.
– Простите, что нам пришлось ехать в «ровере», – здесь слишком оживленно. – Машина снова ехала на четырех колесах, и он откинулся на водительском сиденье. – И пыльно.
– Превосходно, – отозвалась Энн.
– Обычно я беру его, когда отправляюсь по поручениям Фиви, потому что в нем больше места для покупок.
Энн решила не напоминать о виденном ею в гараже старомодном «бентли», в котором вполне хватало места для заказанных домоправительницей продуктов. Однако она чувствовала, что, если бы ему понадобилось отвезти ее в аэропорт, он выбрал бы «бентли» вместо пыльного «лендровера», в котором пахло соломой и овцами.
Она заставила себя откинуться назад и расслабиться. Это наверняка была не последняя его попытка избавиться от нее. Когда он поймет наконец, что ее не так-то легко сломить?
– Чудесно, правда? – заметила она, выглянув в окно. Дорога взбиралась все выше, и сбоку открывался вид на океан и скалистый берег.
– Чудесно? – Он фыркнул. – Кинтайр много больше, чем только это местечко, мисс Форрестер. По крайней мере, для тех из нас, чьи корни здесь.
Это снова было повторение его любимой песни – «я отсюда, я принадлежу этому месту», «не ваше это дело». Энн мысленно вздохнула.
– Вы говорите так, будто не верите, что кто-то еще может понять это.
Он ссутулил плечи над рулем.
– Поглядите туда и скажите мне, что вы видите.
Она склонилась вперед, чтобы посмотреть туда же, куда и он, и увидела пролетающие мимо зеленые поля. Каждое было обнесено каменной оградой, построенной, возможно, много лет назад, чтобы овцы и коровы не разбегались.
– Я вижу траву… и коров. Овец. Полевые цветы. Приятный сельский домик.
– И?
Энн снова перенесла внимание на своего спутника.
– И это прелестно.
Он тряхнул головой с видимым отчаянием.
– Разве вы не понимаете? То, что вы видите, не просто трава, овцы и цветы. И упаси вас Господи, дом Мак-Гилли – сущий ужас! Жестяная кровля на сарае проржавела, старый хлев растащили по камешку…
– И? – Энн вернула ему его собственный саркастический вопрос.
– И здесь нет ничего общего с прелестью. Здесь – человеческая жизнь, со всеми ее бедами и радостями. Эти овцы – не просто покрытые шерстью животные, которые едят зеленую траву, – это испытание, тяжелая работа пастуха, долгие ночи на холоде в окот. Эти коровы – годы забот и ухода. И этот сельский домик, как вы назвали его, видел, как поколения Мак-Гилли рождались и умирали. Это традиция, наследие – родство с самой землей.
Энн была удивлена его эмоциональным всплеском. Что, если у сурового шотландца есть поэтические склонности?
– Закройте рот, мисс Форрестер.
Она должна была проглотить это. Мак-Дональд полностью перехватил инициативу.
– Я… да, я знаю, что это так. Но вы застали меня врасплох.
– Почему? Потому, что я дерзнул говорить сентиментально? Возможно, даже слегка мелодраматично? – Он мрачно усмехнулся. – Я слышал, что вы, американцы, не так эмоциональны.
– Это не так.
– Да? Тогда скажите мне, мисс Форрестер, о чем вы вспоминаете, думая о своей родине?
– О многих вещах… И хватит обращаться ко мне «мисс Форрестер».
– Простите. Я не думал, что мы уже перешли на имена.
– Если я собираюсь жить тут с вами… то есть остаться в замке на два месяца, в формальностях нет необходимости. Зовите меня просто Энн, ладно?
– Ладно. – Он небрежно преодолел еще один зигзаг дороги. – А теперь ответьте на мой вопрос.
Энн упрямо выпятила подбородок, как она делала всегда, когда ее загоняли в угол.
– Хорошо. Как насчет американского флага? Или статуи Свободы?
– Но этому всего каких-то две сотни лет. Мои ворота на загоне для овец старше.
– Тогда что сказать о вашей данрэйвенской легенде? – возразила она. – Ей только триста лет. Я удивляюсь, как вы можете верить чему-то новому!
