Эмма Дарвин - Математика любви
– Джоселин, – ответила я, недовольно поморщившись.
– Хорошее имя. Что-то связанное с радостью, верно?
– Не знаю. Я никогда не думала об этом. Может быть. Теперь уже он поцеловал меня, и тут мы наконец пришли. В ресторанчике царил полумрак и горело множество свечей.
Меню было написано у входа на доске, и у меня осталось смутное воспоминание, что еда была вкусной, хотя уже через пять минут я не могла бы вспомнить, что ела. Весь ужин я думала только о руках и глазах Тео, о том, как сильно его хочу и как сильно люблю.
Автомобиль был припаркован под фонарным столбом, и Тео остановился, чтобы достать ключи. Я, смеясь, вспомнила, как кто-то из попечителей, глядя на серебристое полено, сфотографированное Эвой, посетовал, что до него не добрался опытный садовник, и Тео замер, как если бы я с размаху ударила его по лицу.
Мы не могли сделать даже вздоха, глядя друг на друга сквозь разделяющее нас космическое пространство. Тео не шевелился, словно страшась того, что может произойти, если он хотя бы пошелохнется. Потом нас неудержимо потянуло друг к другу, мы судорожно обнялись, и Тео принялся целовать меня, а я, прислонившись к машине, изгибалась под его руками.
Он покрывал поцелуями мои плечи и шею, я запрокинула голову, отдаваясь его жадным губам, и случайно посмотрела в сторону. В двух шагах, в свете уличного фонаря, стоял Криспин, держа в руках ключи, и глядел на нас. Потом он повернулся и зашагал вверх по улице.
Мы остановились только потому, что продолжать было чревато непредсказуемыми последствиями. Мы сели в машину и поехали домой. Старый двигатель своим ревом разгонял сгущающуюся жаркую ночь, в открытые окна струился запах сожженной соломы и разогретой земли. Уличные фонари не горели, только кое-где в окнах коттеджей мелькали тусклые огоньки. Тео даже не курил. Он молча вел машину, держа руль одной рукой. Другую он положил мне на бедро, и под его горячим прикосновением моя юбка смялась и задралась чуть ли не до пояса.
На лужайке и в конюшне было по-прежнему тихо. Мы вошли, даже не потрудившись закрыть дверь, и сразу же поднялись наверх. В следующее мгновение Тео принялся срывать с меня топик, а я дрожащими руками расстегивала пуговицы на его рубашке, потому что мне отчаянно хотелось ощутить прикосновение его золотистой кожи к своей. Я даже не стала снимать юбку. Мы просто упали на диван, обмениваясь жадными поцелуями и укусами, царапая друг друга, чувствуя только руки и губы, пока наконец безумная волна желания не накрыла нас с головой…
Тео, не шевелясь, лежал на мне. Я ощущала на шее его быстрое и горячее дыхание, наш пот перемешался, я прижималась к нему грудью, животом, каждой клеточкой, а он давил на меня сверху, словно стараясь раствориться во мне, и я знала, что больше никогда не потеряюсь. И мне больше никогда не будет одиноко.
У моего плеча раздался какой-то тихий звук. Я как в тумане лениво повернула голову.
Рядом с нами стоял Сесил. На его груди виднелась белая полоса, это была рука, помещенная в гипсовую повязку. Глаза его озерами темного света выделялись на бледном лице. Он пробормотал:
– Я нигде не могу найти дядю Рея. Что-то случилось.
Несмотря на свою значимость для этой местности, Сан-Себастьян представлял собой относительно небольшой городок. Я нанял двух носильщиков, предложил Люси опереться на мою руку, и мы прошли через портовые ворота, направляясь в гостиницу «Сан-Кристобаль». Казалось, камни мостовой раскачиваются у нас под ногами. Часы на конторе начальника порта показывали девять вечера, а табличка на двери гостиницы гласила «Completo», то есть «Свободных мест нет», на баскском и на испанском языках. Этого следовало ожидать от лучшей гостиницы, которой располагал городок, но я ощутил, как Люси в отчаянии тяжело оперлась на мою руку. Было очевидно, что она устала и еще не пришла в себя после путешествия.
– У меня не было времени написать и заказать номера заранее, – сказал я, – но здесь есть несколько респектабельных гостиниц, в которых мы можем попытать счастья.
– Откровенно говоря, мое единственное желание – лечь и уснуть. При условии, что в кровати не будет клопов, мне все равно, в каком месте она находится.
Я легонько сжал ее руку.
– При некотором везении нам никуда больше не придется идти. Я знаком с владельцем этой гостиницы еще по старым временам. Давайте войдем.
Хозяин, которого звали Мойюа, сразу же вспомнил и меня, и то, как меня зовут, так что мне даже не пришлось представляться. Хотя он и был разочарован тем, что я обратился к нему вовсе не для того, чтобы возобновить давнее знакомство, но все же внес кое-какие изменения в свой огромный гроссбух, отказывая в номерах двум путешественникам, которые, правда, еще не прибыли, и лично сопроводил нас наверх. Если он и был удивлен появлением двоюродной сестры, о существовании которой в прежние времена я не упоминал, то не подал виду.
Наши номера находились на разных этажах, и сначала мы подошли к комнате Люси. На пороге она приостановилась.
– Стивен, вы простите меня, если я оставлю вас? Я чувствую себя очень усталой.
– Разумеется, – ответил я, пожимая ей руку. Под глазами у нее залегли тени, а сам я пребывал в столь смятенных чувствах, что не смог удержаться, поднес ее руку к губам и поцеловал.
Я тоже очень устал, но знал, что если даже и лягу в постель, то уснуть все равно не смогу. Кроме того, невзирая на уверения Люси, что в этом мире ничто не способно удивить ее, я все-таки предпочел бы, чтобы она не знала о визите, который я собирался нанести.
Я был уверен, что Арраж и Мерседес окажутся дома, в своей гостиной, поскольку их распорядок дня столь же строго регулировался боем городских курантов, как и существование монахинь в монастыре, как жизнь солдата подчиняется сигналам горниста. Я не разочаровался в своих ожиданиях. Когда молоденькая служанка ввела меня в комнату, обе они вскочили на ноги и бросились ко мне. Кстати, девушка тоже была новенькой. Должно быть, дела идут совсем неплохо, решил я. Мерседес сердечно обняла меня и звонко расцеловала. У Арраж на руке красовался синяк, скрыть который не могла даже пудра.
– А где остальные? – поинтересовался я.
– Мать Долорес захворала мочекаменной болезнью, – пояснила Арраж, – поэтому она уехала в Сантандер, чтобы ухаживать за ней и присмотреть за девочками. А это Пилар.
Новенькая девушка была одета в платье из белого муслина, волосы ее были заплетены в детские косички, а в руках она держала куклу. Но все это было лишь притворством, равно как и стеклянные побрякушки и пышные кружева, благодаря которым их потасканные тела все еще казались молодыми. Я знал, что Мерседес не взяла бы девушку к себе, если бы ей не исполнилось еще двенадцати.
