Мариус Габриэль - Маска времени
– И еще нужен морфий, – взмолилась Кандида. – Ему очень больно.
– Какая ты заботливая сиделка, – сморщился доктор, но все-таки сжалился над девушкой и дал ей еще три ампулы. – То, что я тебе дал, не менее ценно, чем пенициллин, дитя. Но только давай это ему в самом крайнем случае. И с каждым разом уменьшай дозу. Понятно?
– Да. Спасибо.
– Кровь все еще выступает через бинты?
– Да.
– Тогда сделай перевязку, осмотри рану. Проверь, есть ли запах и выступил ли гной. И помни: чистота, чистота и еще раз чистота. Шприцы кипяти, мой всё. Мой руки, прежде чем коснуться раны. Мой его самого. Причем всего, без какого бы то ни было стеснения. Через несколько дней я сам осмотрю твоего американца и сниму швы. А пока не приходи сюда.
Лекарь проводил девушку до выхода и буквально вытолкнул ее на улицу.
Оказавшись за дверью, Кандида высоко подняла юбку и спрятала драгоценные ампулы прямо в трусы, а затем начала свое долгое восхождение но холму, к тому месту, где когда-то росло ореховое дерево.
Девушка вдруг вспомнила об обещании Дэвида Годболда проведать ее на ферме. Она ясно представила себе его и нежный поцелуй в наступающих сумерках зимнего вечера. Англичанин казался таким красивым, что даже подумать о нем было приятно.
Джозеф представлялся ей совсем другим. Кандида не могла бы в точности объяснить это ощущение. Американец был такой больной, такой беспомощный, что один вид его разрывал сердце девушки на части. Его темное лицо не соответствовало идеалу мужской красоты, который сложился в сознании Кандиды. Во всех этих странных чертах чувствовалось что-то необычное и чуждое девушке.
Когда же она смотрела на Дэвида, ей казалось, будто она видит свою мечту. Вид Джозефа вызывал в душе Кандиды иное чувство, скорее страх.
Как вообще столь странные и непохожие люди могли оказаться друзьями?
Быть может, во всем действительно виновата только болезнь? И боль исказила человеческие черты настолько, что в лице появилось волчье выражение? Эти горящие жадные глаза, которые буквально пожирали Кандиду. В них чувствовалась какая-то животная жажда жизни. Кандида представила себе измученное тело американца с завитками черных волос на животе. Тело же Дэвида было само совершенство, обтянутое нежной девичьей кожей молочного цвета, с мускулами сильного породистого скакуна. Кандиде вдруг очень захотелось коснуться этого тела, ощутить ладонью мягкую нежную кожу.
Ампулы от ходьбы выскользнули из-под резинки и сейчас начали тереться о бедра. Быстро оглядевшись вокруг, она вытащила их из потаенного места и спрятала в карман. Девушка шла так быстро, что стала задыхаться, а лицо пылало, несмотря на холодный зимний вечер.
Она остановилась на несколько мгновений, чтобы отдышаться, а потом вновь двинулась в путь.
Когда Кандида вернулась на ферму, первым она встретила Паоло-дезертира. Он сидел прямо во дворе перед домом, попивая на ветру и холоде красное вино из стакана.
– Я пришел проведать раненого и передать вот это, – словно оправдываясь, произнес он.
Видно, парень уже успел получить свое от Розы. Вещи Джозефа были сложены в рюкзаке, что лежал у ног парня.
– Дэвид пришел с тобой? – поинтересовалась Кандида.
– Он просил передать тебе привет. Его просто раздирает на части желание встретиться с тобой вновь.
Кандида с трудом скрыла радость, захлестнувшую ее при этих словах.
– Когда?
– Послезавтра, думаю. Ты знаешь старый заброшенный сарай на холме?
– Да.
– Тогда там, около четырех.
– Я попробую. – Девушка почувствовала, как румянец заливает щеки. – Что, так смешно?
– Да нет, ничего. Как американец?
– Лучше. Я принесла для него пенициллин от доктора. Он сказал, что через несколько дней придет проведать Джозефа.
– Я скажу об этом Дэвиду. – Допив вино, парень добавил. – Ну, а теперь прощай.
– Уже уходишь?
– Твоя мать не хочет пускать меня в дом. Я остался только потому, что так приказал Дэвид.
– Как он… В безопасности?
– Вполне, – пожал плечами Паоло, – мы, знаешь, разбежались.
– Как разбежались?
– Ну, демобилизовались, что ли. В общем, нашей группы не существует больше. Каждый ушел своей дорогой. Так легче спрятаться от нацистов.
– И Дэвид тоже? – с тревогой спросила Кандида.
– Может быть, я не уверен. А ты сама у него спроси. Передай американцу его вещи. Это сделает его счастливым. Он ведь сумасшедший у нас. Хочешь передать что-нибудь Дэвиду?
– Скажи ему, чтобы был поосторожнее. Да и все вы тоже берегите себя.
Паоло кивнул головой и исчез. Он крался настолько подозрительно, что Кандида подумала: будь она немцем, обязательно арестовала бы этого парня. Да, с Дэвидом у них обязательно будет свидание. И не важно, как это может выглядеть в глазах других: ее счастье было выше всякой морали. Кандида взяла рюкзак и отнесла его на кухню, где мать что-то готовила с непроницаемой маской на лице.
– Этот шалопай ушел?
– Да, мама.
– Тебя не было полдня, – с укором заметила Роза.
– Я ходила за лекарствами, ты же знаешь. Как он?
– Ты думаешь, у меня было время, чтобы спуститься вниз к твоему партизану? Впрочем, с ним все в порядке. Он даже спрашивал о тебе. Дом полон бездельниками, которые только и делают, что справляются о моей дочери.
Сгорая от любопытства, Кандида положила рюкзак Джозефа на стол и открыла его. Здесь была одежда, немного денег (меньше чем тысяча лир), пять книг. Как необычно заботиться о каких-то книгах здесь, в горах, в самый разгар войны.
Девушка открыла одну из них и увидела, что печатные страницы почти все испещрены карандашными пометками. Читать эту книгу было просто невозможно. Тогда Кандида раскрыла другую – она оказалась на итальянском языке. Это была «Божественная комедия».
– Паоло сказал, что он сумасшедший, – заключила Кандида, покачивая годовой.
– Что это? – поинтересовалась Роза.
– Смотри, Данте. – Кандида положила книгу назад в рюкзак. – Думаю, что читать он сейчас все равно не сможет, но я отнесу книгу ему – пусть будет счастлив.
Сказав это, девушка спустилась в подвал, желая проведать своего пациента. В свете лампы Кандида увидела, что раненый забрался в самый дальний угол. Девушка пристроилась рядом. Американец попытался прикрыть глаза от яркого света:
– Что там, наверху?
– Ничего особенного. Все в порядке.
Темные глаза американца, казалось, ввалились еще больше, и он был возбужден:
– Я подумал, что уже умер и лежу в гробу.
– Нет. Вы живы. И как только немного поправитесь, мы найдем для вас местечко получше.
Кандида коснулась лба раненого – он был горячим. От американца пахло псиной.
– Я принесла вам вашу одежду. Но сначала сделаю укол морфия.
