Сьюзен Айзекс - Волшебный час
Я передал ей разговор с Эдди Померанцем, его слова о том, что ради денег Сай оставил бы ее на главной роли.
У Бонни глаза сделались огромными.
— Тем лучше! — Она спрыгнула с лежанки и подошла ко мне. — Думай! — приказала она.
— Думать о чем?
— Мстительность — это одно. Я слишком на этом зациклилась. Но как он мог одновременно отомстить и не потерять своих денег?
Меня осенило:
— Господи! Через страховку!
Бонни схватила меня за рукав пиджака.
— Если бы Линдси убила молния, он получил бы и деньги и новую актрису.
— И месть, и деньги, — медленно проговорил я. — Отлично, но давай не будем спешить. В теории все хорошо, но по жизни Линдси вовсе не убило молнией. Сая убило. Как же это получается?
— Стивен, спроси себя: кто был убит на самом деле?
— Конечно, Сай.
— Или кто-то в белом халате с капюшоном, кто стоял на краю бассейна, так, как обычно стоит Линдси Киф, когда она возвращается домой с площадки и купается?
— Кто-то небольшого роста, — сказал я.
А Бонни сказала:
— Ага, невысокий, как Сай.
19
Бонни была возбуждена, тараторила без передышки, колотила кулаком по кровати, лишь иногда замирая около зашторенного окна, покачиваясь на пятках и заглядывая в щелочку. Ей негде было развернуться в тесной комнате.
— Ну ладно, — сказала она, — мы должны определить: действительно ли это могло произойти, а потом…
— Стоп. Это мой спектакль, а не твой. Я веду дело. А ты ноль без палочки.
— Помолчи. Я знаю, что делаю.
Она села на тумбочку и начала делать стремительные махи ногой, напомнив мне маятник взбесившихся часов.
— При всем моем уважении к тебе… Может, ты и неглупа, но речь идет о полицейском расследовании, а ты не смыслишь в этом ни хрена, к тому же у нас нет времени обсуждать, кто кому будет подчиняться, так что начальником назначаюсь я.
Она притворно зевнула, демонстративно прикрыв рот ладонью, как будто ей было невыносимо выслушивать эти скучные ребяческие споры о том, кто в песочнице главный.
— Прекрати зевать, я колыбельных тебе не пел.
— А я не зеваю.
— Давай, думай, а не трепись. В те времена, когда вы общались, Сай кому-либо угрожал, желал ли он чьей-либо смерти — так, чтобы стоило опасаться за чью-либо жизнь? Кроме тех случаев, которые мы уже обговорили, когда он просто злопыхал.
Она еще немного помахала ногой, а потом подняла голову.
— Не сказать, чтобы он вообще был добродушным человеком. У него был список ненавидимых. Если бы ему представился случай спустя тридцать лет отомстить парню, назвавшему его «засранцем» в первом классе начальной школы, он непременно бы отомстил. Но так, чтобы он спал и видел, как бы кому-нибудь отомстить, — это нет. Он не собирался причинять боли физической, скорее максимум душевной, эмоциональной боли.
Я мысленно добавил одно очко в пользу Бонни, и ее счет составлял уже около пяти тысяч очков. Она держала нос по ветру. Проще простого на ее месте описать Сая человеком с инстинктами убийцы, но она была слишком честным человеком, чтобы так поступать.
— Ладно, — сказал я. — Как я понимаю, получается, что Сай был средней руки мерзавцем.
— Да, но чем старше он становился, тем большим мерзавцем оказывался, или не чем старше, а чем больше успеха и власти выпадало на его долю. Знаешь, может, человек, за которого я вышла замуж, не был таким уж голубчиком-лапунчиком, но тот Сай, с которым я общалась недавно и который читал мой последний сценарий, он был еще более тяжелым человеком. Он был так переполнен собой, его настолько мало волновали другие люди. Любой, сказавший ему слово поперек, автоматически становился нехорошим, эгоистичным, глупым и, следовательно, заслуживал того наказания, которое Сай ему определял. Ему казалось, что его расправы с виновными были лишь возмездием, исполнением высшей справедливости.
— Хорошо, а что бы ты сказала о его моральных принципах? У него они вообще были?
Бонни впала в раздумья, выразившиеся в махании левой и правой ногами попеременно.
— Он занимал достойную позицию в политических вопросах: апартеид — это плохо, спасение тропических лесов — это хорошо. Но вот насчет моральных устоев, что-то я ничего такого не заметила, во всяком случае, на личном уровне.
— Значит, мы можем сделать вывод, что он был безнравственным человеком.
Она кивнула.
— А можем мы сказать, к примеру, что он и к убийству отнесся бы спокойно, если бы это не угрожало его благополучию или здоровью?
— Ну, это маловероятно. Выпускники Дартмута не специализируются на убийствах.
— А что, если Сай успешно миновал этап, когда убийство неприемлемо? Он ведь был тертый калач, делал кассовые фильмы, большие деньги. Не ошибался. Возможно ли, чтобы он стал настолько самоуверенным, что решил, что все, что бы он ни делал, по определению праведно и несомненно?
Бонни поерзала по тумбочке и сложила ноги по-турецки. Она задумалась и уставилась в одну точку, — где-то за моей спиной.
— Запросто. Вполне возможно. Он верил тому, что люди о нем сочиняли. Что Сай Спенсер — непревзойденный режиссер, творческая личность, утонченный аристократ. Что он не похож на продюсеров с Западного побережья, он всегда чем-нибудь, да превосходит их, ничтожных пижонов, визжащих в свои сотовые телефоны и играющих в свой боулинг прямо на аллеях собственных имений. И что он столь чувствителен и раним, что наверняка не способен проявить жестокость. Но забудь об этом идеализированном портрете Сая, принадлежащем кисти самого Сая. Я думаю, все, о чем мы с тобой говорили, все события его жизни — поруганная любовь, жажда мести, алчность к деньгам — все подталкивало его к последней черте, за которой оказалась пустота. Он сделал прыжок со страху.
— Чего же он боялся?
— Провала. Киностудии не бросились в драку из-за «Звездной ночи», а Сай связывал с этим фильмом большие надежды, поэтому он сам решил найти финансирование для картины. Пошел с протянутой рукой. Он говорил мне, что «Звездная ночь» будет одним из лучших американских фильмов последних лет, фильмом, герои которого меняются по ходу фильма и в конце концов становятся достойными друг друга. Но Линдси — она все губила. Дело даже не в том, что она наставила ему рога с Сантаной, ранила его самолюбие, — она разрушала то, что было делом всей его жизни, его фильм, который означал его репутацию и его бессмертие.
— Значит, она стоила ему лишних полмиллиона плюс будущая прибыль. И к тому же ее связь с Сантаной была для него как серпом по яйцам и ножом по сердцу.
