Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого
Джори зашелся в кашле, задыхаясь и отхаркивая мокроту. Тони нежно поддерживала его голову, чтобы он мог восстановить дыхание, и собрала мокрые салфетки. Все, что она делала, было сделано с неподражаемой нежностью. Она поправляла ему подушки, массировала спину, ноги Я не могла не удивляться ее терпению и нежности.
Джори, наконец, сфокусировался на реальности, взял Тони за руку и взглянул ей в глаза. Я вышла за дверь, ощущая, что я здесь — посторонняя. Он был еще не в полном сознании, но что-то в его глазах объяснило ей все. Я тихо взяла детей за руки:
— Пойдем, — прошептала я.
Оставив детей за порогом, я подсмотрела все же, как Тони, к моему великому удивлению, вся дрожа, взяла его руку и перецеловала все его пальцы.
— Ты болен и не можешь сопротивляться, — прошептала она. — И я пользуюсь своим преимуществом. Лишь теперь я могу сказать тебе, какой я была дурой. Ты все время был рядом, а я не видела тебя. Барт стоял на пути, и я не могла тебя разглядеть.
Они оба были поглощены друг другом. Тони вся светилась любовью. Наконец, Джори ответил:
— Я думаю, нетрудно проглядеть мужчину в инвалидном кресле. Поэтому я прощаю тебя — это одно уже является извинением. Но я все время надеялся и ждал…
— Джори, умоляю тебя, прости мне то, что позволила Барту увлечь себя. Я была ошеломлена его напором, увлечена тем, что я ему так нужна. Он сразил меня, я думаю, ни одна женщина не устоит перед мужчиной, который преследует ее до тех пор, пока она не сдастся. Прости меня за то, что позволила себя так легко завоевать.
— Не надо, милая, не надо, — прошептал он и закрыл глаза. — Ты только не позволяй себе жалеть меня, потому что я сразу узнаю.
— Нет! Ты — тот, которого я хотела видеть в Барте! — почти выкрикнула она и приблизила свои губы к его губам…
Я закрыла за собой дверь.
Вернувшись к себе, я села перед телефоном и стала ждать звонка Криса. Близнецы спали в моей постели, я тоже почти засыпала, когда телефон зазвонил. Я вздрогнула, схватила трубку… Глубокий и грубый мужской голос спросил миссис Шеффилд, я ответила.
— Мы не желаем больше вашего присутствия в наших краях. Мы не желаем и недопустим. Мы все про вас знаем. И эта церковь, что вы построили — нас ею не обманешь. Срам — прятаться за Церковь Божью, когда вы нарушаете законы Бога. Убирайтесь или мы возьмем все в свои руки и выкинем вас всех до последнего из наших гор.
Я была не в силах произнести ни слова. Я сидела, дрожа и онемев, пока он сам не повесил трубку. А я так и осталась сидеть с трубкой в руке. Лишь когда из-за туч выглянуло солнце, и лучи его упали мне на лицо, я опомнилась и повесила трубку.
Оглянувшись, я узнала свои комнаты, отделанные по моему проекту, и, к своему удивлению, нашла, что мне здесь больше ничто не напоминает о моей матери и ее втором муже. В памяти остались лишь те воспоминания, которые я желала сохранить.
На туалетном столике — детские фотографии Кори и Кэрри в серебряных рамках, а рядом с ними — фотографии Дэррена и Дайдр. Рядом — улыбающийся мне Пол, а следующая — Хенни. Тут же хмурый Джулиан, нахмурился он потому, что воображал, что он так красивее. Мне также посчастливилось заиметь несколько фотографий его матери, мадам Мариши. Но нигде не было фотографии Бартоломью Уинслоу. Я взглянула на фотографию отца, который умер, когда мне было двенадцать. Так похож на Криса, но теперь Крис выглядел старше его. Как летит время: когда-то нам один день казался дольше, чем сейчас — год. Вот уж и человек, которого знала мальчиком, стал мужчиной на закате лет.
Я снова взглянула на фотографии детей. Лишь внимательный взгляд мог уловить разницу между двумя парами близнецов. В детях Мелоди было что-то от нее самой. Тут же была фотография нас с Крисом, когда мы уже жили в Пенсильвании. Мне тогда было десять лет, а Крису — исполнилось тринадцать. Мы вдвоем стояли возле громадного снеговика, которого только что слепили, и улыбались, а папа сфотографировал нас.
Как бы замерзшие в реке времени, эти маленькие моменты нашей жизни были теперь заключены в рамки.
Навсегда юная Кэтрин Долл, сидящая в легкой ночной рубашке на подоконнике, в то время как Крис, спрятавшись в тени, сделал снимок, потемневший теперь от времени. Как мне удалось принять такое выражение лица? Из-под рубашки слегка выпирают девичьи груди, а в глазах уже такое грустное выражение, что и сейчас отзывается болью.
Ах, как одинока я была! Эта тонкая, нежная девочка растворилась в пожилой женщине, которой я стала теперь. Я долго всматривалась в ее лицо. Я вздохнула: мне было жаль расставаться с нею, девочкой, живущей мечтами. Снова и снова я возвращалась взглядом к этой фотографии, на которой Крис запечатлел отражение своей любви ко мне, пятнадцатилетней девочке, сидящей в лунном свете, льющемся из окна. Крис брал эту фотографию с собой в медицинский колледж; и тогда, когда он стал интерном, она была с ним. Мы с ним всегда мечтали о любви, которая бы длилась вечность… Но я больше не была похожа на эту хрупкую девочку в лунном свете. Теперь я была похожа на свою мать — в ту ночь, когда она сожгла дотла Фоксворт Холл в его первоначальном варианте.
Резкий телефонный звонок возвратил меня к действительности.
Я нерешительно ответила.
— Я провел несколько дней в лаборатории, — виноватым тоном начал Крис, услышав мой испуганный, изменившийся голос. — Когда приехал, услышал на записи эти послания от тебя о состоянии Джори. Скажи, ему не стало хуже, я надеюсь?
— Нет, милый, ему не хуже.
— Кэти, тогда почему у тебя такой голос? Что случилось?
— Я расскажу тебе, когда ты приедешь.
Крис приехал домой сразу, часом позже. Прежде, чем пойти к Джори, он бросился обнять меня.
— Как там мой сын? — спросил он, сидя на кровати Джори и считая его пульс. — Я слышал, что кто-то открыл окна, и ты вымок.
— Ах, это так ужасно! — вмешалась Тони. — Не представляю, кто мог сделать такую подлость, мистер Шеффилд. Я всегда проверяю, как дела у Джори, я имею в виду мистера Маркета, дважды за ночь, даже если он не зовет меня.
Джори усмехнулся:
— Перестань называть меня мистер Маркет, Тони. А все это случилось как раз на твой выходной.
— Тогда я поехала в город навестить свою подругу…
— Тебе повезло, что это просто простуда, Джори, — сказал Крис, проверив его легкие. — Так что глотай таблетки, пей побольше жидкости, слушайся Тони и перестань помышлять о Мелоди.
Усевшись в нашей комнате в свое любимое кресло, Крис слушал мой пересказ телефонного разговора.
— Ты узнала кого-то по голосу?
— Крис, я не знаю никого в деревне достаточно хорошо. Я всю жизнь старалась держаться от них подальше.
