Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя

— Боже, Шутов, она еще и хорошего массажиста знает! Почему ты не познакомил нас раньше? Мне тоже категорически необходима такая лучшая подруга!

На это Лори никак не реагирует. Уже собирается уходить, но потом как будто поворачивается, рассеянно смотрит на стол, на стакан с соком, но так ни к чему и не притрагивается. Только на прощанье желает нам хорошего дня, глядя при этом вообще куда-то в сторону. И уходит, еще слегка прихрамывая на правую ногу, хотя ее лечащий врач убедил меня, что все кости после аварии срослись правильно, снимки хорошие и это чистая психосоматика.

Я рывком поднимаюсь из-за стола, еще не вполне понимая, зачем, но голос Юли (уже деловой и без напускной ванильности) сразу меня останавливает.

— Разве ты не этого добивался, Шутов? — Она безразлично кладет меню на край стола, а у подошедшего официанта заказывает бокал проссеко.

С трудом, но все-таки усаживаю свою бесчувственную тушу обратно на стул.

— Ты хотел, чтобы твоя подружка от тебя отстала — именно это она и сделала. Спешу тебя обрадовать — я хорошо знаю такой тип девочек, и могу даже поспорить на… это колечко, — Юля разглядывает бриллиант на пальце, прекрасно зная, что я и так не собираюсь требовать его обратно, — ваша дружба сойдет на нет. Не сразу, конечно, пару раз может еще встретитесь, но потом у нее начнут появляться дела, не будет времени, резко начнет болеть голова. И еще знаешь что…

Юля натирает бриллиант подушечкой большого пальца, пытаясь поймать в нем свое отражение. Если бы мы не были знакомы столько лет, я бы не задумываясь послал ее на хер прямо сейчас, до того, как она решит прервать драматическую паузу. Потому что кишками чувствую — от следующего наблюдения мне станет тошно.

— Я думаю, она все прекрасно поняла, твоя умненькая маленькая Валерия. Поняла, что ты просто разыграл для нее спектакль.

Самое хуевое, что теперь я и сам это понимаю.

Вспоминаю рассеянный взгляд Лори, вопросы, мелькающие на ее лице, главным среди которых был: «Зачем?»

«Чтобы ты держалась от меня подальше, моя маленькая ручная обезьянка. Чтобы в твоей голове накрепко укоренилось мысль, что я готов быть с кем угодно, даже с женщиной, способной реветь из-за сломанного ногтя, но никогда — с тобой. Думай об этом почаще, Лори, и тогда твоя жизнь станет гораздо спокойнее».

А моя…

Моя уже и так слишком быстро катится в пизду.

Глава сорок первая: Лори

Глава сорок первая: Лори

Настоящее

— Ты вернулась?! — Андрей выбегает мне навстречу, стоит переступить порог дома.

Я присаживаюсь на полку для обуви и перевожу дыхание, медленно, без помощи рук, стаскивая туфли, в которых всю обратную дорогу мучилась словно в колодках. Выдыхаю, протягиваю вперед ногу и взглядом предлагаю Андрею помассировать ступни. Он сначала непонимающе водит глазами, изображая тупую рыбку, потом, когда мозг в его голове совершает сложный мыслительный акт, смотрит на мою ногу.

Ступни распухли до размеров сытой лягушки. Да и выглядят примерно так же.

На лице Андрея написано такое отвращение, будто я предложила ему заняться сексом.

— Тебя отпустили?! — переключается на старую пластинку. — Так… и должно быть?

— Нет, вообще-то мне уже выдали полосатую арестантскую робу, но я отпросилась домой переночевать и взять зубную щетку. Завтра нужно подъехать к шести, — делаю вид, что копаюсь в сумке, — где-то тут были талончики на бритье головы и сеанс клеймения. Хотя, я слышала, за два блока сигарет и шесть банок тушенки можно договориться просто набить номер. Вот здесь, — хлопаю себя по затылку.

Андрей громко матерится, начинает бегать вокруг и причитать, как тяжело ему было сегодня, как мерзкие дядьки на него давили и угрожали, и что все они заплатят за это своими должностями. Я даже внимания не обращаю — было бы странно, если бы вдруг он посыпал голову пеплом и признал, что обделался от страха.

— Есть какие-то инструкции от твоего отца? — спрашиваю я, ложусь на диван и с облегчением закидываю ноги на подушку. В свете недавно принятого решения оставить ребенка, надо почитать хотя бы какую-то литературу на тему материнства. Хочу знать, длятся ли эти страдания все девять месяцев или скоро наступит долгожданное облегчение.

— Он просил позвонить ему, когда ты выйдешь на связь.

— Именно так и сказал? Ты пересказываешь слово в слово?

Я не просто так придираюсь, потому что в контексте случившегося, имеет принципиальное значение, использовал старый боров слово «когда» или «если». Во втором случае, мое появление живой и здоровой его точно не порадует. Хотя, даже если бы эта «проверка» не была частично инсценирована, нет ни единой объективной причины сажать в колодки именно меня — человека, который во всей этой финансовой махинации стоит ровно ни фига. С другой стороны — Завольскому-старшему, если бы он мог влиять на процесс, ничего не стоило бы повесить на меня всех собак. Как однажды он уже поступил с моим отцом. Как до и после той истории поступал со многими другими людьми. Если бы он хотя бы каким-то боком был причастен к происходящему — никакого «когда» не было бы. Но зато очень могло быть «если» на случай, если что-то пойдет не по плану.

Хотя, объективности ради — Завольский так носился с моей беременностью, что вряд ли стал бы меня утилизировать до того, как вскрылась права.

Забавно.

Я горько улыбаюсь, представляя гомерическую сцену в лучших традициях «Декамерона», где старый боров тычет в Авдеева, упрекая что тот задел мне ублюдка, а Вадим с квадратными глазами доказывает, что чертовски окончательно и безоговорочно бесплоден.

— Ты что — смеешься? — шелестит где-то неподалеку Андрей, вынуждая меня вынырнуть из созданного в моем воображении «реалити-шоу». — Тебя все это … ВЕСЕЛИТ?!

— Повтори еще раз, что сказал твой отец, — не обращаю внимания на его крики. В последнее время истерика стала его почти перманентным состоянием. Может, Андрюша в тайне от всех нас собирается сделал новомодный «переход» и подсел на гормональную терапию? Если бы это могло быть правдой — я бы никаких сил не пожалела, чтобы оказаться рядом и тот момент, когда старый боров узрит любимое дитятко в новом обличии. Жаль, что это простом мечты.

— Приказал, чтобы ты ему перезвонила! — взвизгивает Андрей и бросается наверх.

Но он даже сбежать не может без помарок — дважды спотыкается, один раз почти падает кубарем вниз, но все-таки сбегает. Уверена, где-то там, сидя в запертой комнате, чувствует себя Суперменом, что превозмог два лестничных пролета всего с третьей попытки.

Звонить старому борову мне не хочется таки сильно, что я ощущаю физическую боль в руке, когда пытаюсь нажать на клавишу вызова. Но это нужно сделать, иначе Завольский найдет другой способ заставить меня разговаривать, но уже на своей территории, в окружении его верных псов.

— Какие условия? — первое, что слышу в динамике после нескольких гудков. Ни приветствия, ничего.

— Они оформили все необходимые акты, я проверила — все документы заполнены правильно.

— Где они? Ты взяла копии?

— Взяла, отвезла в офис юристам. Копытину тоже скинула в отсканированном виде. — С моей стороны это были первичные минимальные действия, которые должна выполнить послушная «шестерка», которой Завольский-старший меня считает.

— Хорошо. — Старый боров берет паузу, что-то противно чавкая как будто нарочно мне на ухо.

Война войной, а набить брюхо — строго по расписанию.

Приходится терпеливо ждать, успокаивая себя тем, что уже сейчас, когда эта ненасытная глотка запихивает в себя очередную порцию деликатесов, он уже начал гнить изнутри. Медленнее, чем мне бы того хотелось (и гарантировало бы безопасность мне и ребенку), но он уже запущен.

— Какие у тебя есть идеи насчет того, кто организовал облаву? — спрашивает Завольский, очень характерно отрыгивая воздух. Как нарочно.

— Я была уверена, что вы в курсе, — отвечаю спокойно, и в двух словах пересказываю наш с Андреем утренний разговор.