Виктор Ермаков - Святая, смешная, грешная
– Нет, Кать, это точно не моё! Тут нужен человек с более тонкой душой. Не каждому дано понять такую важную и тонкую профессию. Да и вообще, шучу я, милая. Ты думаешь, я не понимаю, что такое каждый божий день одно и то же видеть? – смеялся Костя. – У каждой профессии есть свои плюсы и минусы. Вот возьмём меня, к примеру. Я за день на фабрике столько конфет надегустируюсь, что меня от них потом просто тошнит!
Шутя и смеясь, мы подошли к кабинету УЗИ.
– Извините, вы тоже на УЗИ? – спросила я полную женщину лет шестидесяти.
– Да, – охотно отозвалась она. – Только что женщина зашла, сейчас выйдет, и я пойду. Извините, а вас тоже Аарон Моисеевич направил? Прекрасный специалист, прекрасный, – повторила она, слегка закатив глаза. – Руки просто золотые, специалист по призванию.
Слова летели из её рта, словно шелуха от семечек. Казалось, что нашей новой знакомой было совершенно неважно, слушаем мы её или нет.
– У меня, знаете ли, заболевание по-женски, – не унималась она. – Так вот. Я уже десять лет хожу только к Аарону Моисеевичу! Доверяю исключительно ему.
Я посмотрела на Костю – он смотрел на свои руки, думая о чём-то. Хотел ли он по-прежнему быть гинекологом? Не уверена.
В этот момент дверь кабинета открылась. Оттуда вышла худая, как палка, женщина. Стиль её одежды, как и возраст, плохо поддавался определению. Подойдя вплотную к Косте и смотря на него в упор через толстенные очки, она произнесла:
– Проходите, девушка. вы, по-моему, за мной занимали. А мне ещё к маммологу нужно успеть. – Сказав это, она пошла, шаркая ногами по коридору.
В кабинет УЗИ мы зашли с Костей вместе. На этот раз врачом оказалась женщина. Кажется, Костю это даже обрадовало, особенно после того, как она, посмотрев направление, произнесла:
– Аарон Моисеевич пишет, что у вас ранняя стадия беременности, пять-шесть недель. Поэтому ультразвуковое исследование, мы будем проводить при помощи вагинального датчика.
Сняв джинсы и нижнее бельё, я лежала, раздвинув ноги, в то время как врач, взяв в руку не толще большого пальца фаллической формы датчик, надевала на него специальный презерватив.
– Завожу датчик, – тихо произнесла она. – Так, смотрим, что тут у нас.
Повернув монитор таким образом, чтобы мы с Костей могли видеть, она продолжала говорить, а её ассистентка – записывать: «Длина эмбриона – 4,7 мм, вес – 3,5 грамма. Родители, посмотрите сюда, уже можно различить первые сердечные ритмы, в пределах нормы 100–130 ударов в минуту».
От слов «родители» и «первые сердечные ритмы» Костины глаза заблестели, а я так вообще не могла скрыть слёз. Я смотрела на крошечный, не больше гранатового зёрнышка зародыш, и в этот момент для меня не было ничего важнее на свете, чем стук его сердечка. Костя взял меня за руку, и мы вместе смотрели на экран, ещё до конца не веря и не осознавая, что эта точка и есть наш ребёнок.
– Ну вот, теперь мы видим полную картину, – сказал Аарон Моисеевич, ознакомившись с исследованием УЗИ. – Ребята, ни о каких перелётах и речи быть не может, – записывая что-то в карточку, говорил он. – Существует угроза выкидыша на ранней стадии развития плода. Поэтому вам, Катя, в ближайшие дни необходимо лечь на сохранение. Ещё раз повторяю: никаких самолётов, стрессов и половых контактов.
Мы шли молча, держась за руки, по тихому длинному больничному коридору.
– Ну вот, – наконец вымолвила я, – накрылся медным тазиком наш отдых. И ты слышал: никаких половых контактов! И неважно, в каких позах. Вот так, милый, все планы рушатся, – произнесла я вслух специально для того, чтобы узнать его реакцию. Ах, если бы Костя знал, что ни о каких морях и позах я сейчас и не думала!
– Кать, у нас будут ещё сто морей и столько же поз, – обняв и поцеловав меня, ответил Костя. – Завтра же ложишься на сохранение, и всё у нас будет отлично, а остальное не так важно.
Ничего большего не желала я сейчас услышать от него, чем этих слов. На моих глазах предательски блеснули слёзы. Сжав крепче его руку, я сказала:
– Спасибо, мне так важно было услышать эти слова.
Костя остановил меня, заглянув в глаза, поцеловал.
– Катёнок, ты сомневалась, что ли?
– Не-а, – мотнула я головой, сглатывая слезы. – Я не сомневалась. Я верила и знала – ты самый надёжный и лучший мужчина. Отвези меня, пожалуйста, сейчас к маме, я хочу остаться на ночь у неё.
– Конечно, милая. Думаю, тебе с ней есть о чём поговорить. У меня на пять вечера как раз встреча со следователем – звонила вчера, просила подъехать. Потом я тебе позвоню. Если хочешь, поужинаем вместе. А завтра займёмся вопросом, в какую больницу тебя положим. Позвоню знакомым порасспрашиваю, в интернете полажу, выберем лучшую больницу, и всё будет замечательно!
Быстро доехав до маминого дома, прощаясь, мы договорились созвониться вечером.
– Может, я тоже поднимусь? – предложил Костя. – А то бабушка при встрече может и не узнать папу своего внука. Сколько раз мы виделись с ней? Раз, два и обчёлся. А сейчас вроде и повод есть. Не каждый день дочь объявляет о том, что беременна.
– Милый, уж кто бы говорил, только не ты. Сколько раз она приглашала нас в гости? Но у тебя же всё дела… А сегодня я хочу побыть с ней один на один, посидеть, поговорить о своём, о бабском, – шутила я. – Вечером, если не поздно освободишься, звони, может, втроём поужинаем.
– Договорились, – сказал Костя, целуя меня. – До вечера.
Глава 16
Пожелав ему удачи, я скрылась за дверью подъезда.
Мамина улыбка встретила меня на пороге. Обняв и поцеловав, она поздравила меня, одновременно оглядывая с головы до ног.
– Мам, ты что на меня так смотришь? – смеялась я. – Срок– то всего пять-шесть недель! Ты ищешь какие-то изменения?
– Ну, не знаю. Мне кажется, ты поправилась слегка! Другая какая-то ты, Катька, стала! Кушать хочешь? – суетилась мама, перечисляя всё, что у неё есть на обед.
– Давай пообедаем, не откажусь, – ответила я и пошла мыть руки.
«А может, и правда поправилась? – спрашивала я себя, крутясь перед зеркалом. – Да нет, вроде никаких изменений. Просто мама давно не видела свою дочь такой счастливой, вот и показалось, что я изменилась!»
Пообедав, мы начали длинный разговор, который закончили ближе к вечеру. Пили чай у открытого окна на кухне, обсуждая угрозу выкидыша и в какую больницу лучше лечь, выходили на балкон, потому что мама не переставала напоминать, что теперь нужно бывать больше на свежем воздухе. Я выходила вместе с ней и дышала, при этом не могла понять, откуда здесь может быть свежий воздух? В общем наговорились вдоволь, прежде чем позвонил Костя.
– Привет, Катюша, – произнёс он уставшим и подавленным голосом. – Ты меня извини, но давай я завтра заеду к тебе с утра?
