Наталья Светлова - Научиться дышать
Девушка сделала от него шаг к двери. Не надо ее искушать. Не надо.
— Я не хочу мучить себя надеждами на то, что у нас может быть будущее. Его не будет, ни при каких условиях. Мне очень грустно, но пусть все будет так, а потом я и вовсе постараюсь исчезнуть из вашей жизни.
— Ира, но я ничего такого не имел в виду.
— Ты — нет, а я имею. И не допущу, чтобы мои тараканы перебрались в твой дом. Начинай тоже жизнь заново, Волчара, а не возвращайся назад, к прошлому.
Вересова быстро втиснулась в кроссовки, подхватила куртку и была такова. Он не стал бежать за ней. Нет смысла бежать за человеком, упорно от тебя убегающим. Лучше дать ему шанс вернуться к тебе, когда он будет готов к этому.
14
Какая тюрьма может быть темнее собственного сердца? Какой тюремщик неумолимее к нам, чем мы сами?
Натаниэль Готорн «Дом о семи фронтонах»
Жалюзи работали на славу и не пропускали в квартиру много солнечного света. Правда, духота все равно одолевала. Ирина сдула упавшие на лицо прядки, чтобы не задействовать занятые работой пальцы, и сосредоточилась на поделке. Оригами явно создавали не для нее.
— Слушайте, я сейчас психану, — сказала она и отложила бумагу. — Мне нужна какая-нибудь китайская техника для успокоения нервов.
Света хихикнула, держа в руках цветную бумагу и выделывая из нее причудливые фигуры. Для нее это была лишь забава. Не так важен результат, как время, проведенное в кругу самых близких людей.
— Мурка! — воскликнула Вересова, но было поздно. — Дракончик помер, — вырвала из пасти котенка зажеванную бумагу.
— Я еще принесу. Бумаги много, — со смехом девочка убежала в свою комнату.
— Еще бы. — Волков отложил ножницы и прочие приспособления для творчества, наконец-то имея возможность передохнуть от самодеятельности. — Вы всю комнату завалили канцелярскими принадлежностями. Можем уже свой киоск открыть.
— Школа через месяц, папаша. Ты пока даже не представляешь себе, какие траты тебя ждут. Формы школьная и спортивная, обувь на все случаи и времена года, бантики, заколочки, сумочки, портфели…
— Ладно-ладно, я понял. Вручу тебе карту, — усмехнулся мужчина.
— Светочка, как настоящая девчонка, балдеет от шопинга. Бегает из магазина в магазин с такой скоростью, что скоро мне придется ноги лечить. Не в том я состоянии, чтобы поспевать за такой резвой малышкой. И не люблю я шопинг.
— Ты не любишь шопинг?! Ничего не перепутала?
— Ничего, Волков, ничего. Когда из моей жизни исчезли пафосные мероприятия и такие же люди, беготня по бутикам перестала что-то значить. С вами я могу посидеть и в обычных джинсах с рынка, котам тоже все равно, какие тряпки на мне рвать когтями, — улыбнулась она. — Да и денег у меня больше нет, чтобы получать удовольствие от шопинга. А с тремя копейками — это так, душу потравить.
Нет более постоянной истины в нашей жизни, чем та, что гласит: все меняется.
— Ир, я ведь предлагал тебе уже. Моя карта постоянно пополняется, там хватит денег на любой шопинг, какой захочешь. Можешь хоть в Милан слетать.
— Вань, ты предлагал, да. А я отказывалась и продолжаю это делать. Когда ты уже прекратишь?
— Когда ты сдашься.
— С какой стати ты штурмуешь мое самообладание? Ставишь какие-то опыты по проверке меня деньгами и соблазнами?
— Ир, ну что за…
— Да ничего, — буркнула девушка и отодвинулась от него подальше. — Надоел ты мне, понял?
— Не понял. Чем это? — подвинулся ближе к ней.
— Не надо, Вань. Не провоцируй очередную ссору. Мое терпение не всегда будет резиновым.
В комнату вернулась Света с целым складом бумаги. Девочка была настроена на ошеломительный творческий результат.
— Светуль, принеси нам по стаканчику сока. Сделаешь? — попросил ее Иван.
— Да, папа, — кивнула она и убежала, свистом подзывая за собой мирно наблюдавшую за людской деятельностью собаку.
— Так чем я тебе надоел, Ира?
— Господи! Я больше не приду к вам, Волков. Сам объясняй дочери, почему ты такой упрямый и непонятливый, как ребенок.
— Я непонятливый потому, что ты бросаешь мне в лицо обвинения и не можешь их обосновать.
— Прикидываться дурачком ты хорошо научился. — Терпение и правда оказалось не резиновым, оно раздулось внутри грудной клетки и лопнуло, точно перекачанный воздушный шар. Ирина резко развернулась, оказываясь с ним лицом к лицу. — Что ты творишь, Волков? Эти вечные предложения взять твою карту и потратить твои деньги, предложения съездить на отдых в любое место мира, машина, квартира, дача, да весь мир мне готов купить! Какого черта ты покупаешь каждый мой шаг?!
— Да не тебя я покупаю, дурочка. Я просто не знаю, как еще помочь тебе. Ты отказываешься от переезда к нам, избегаешь близкого общения со мной. Ты живешь в каком-то невидимом панцире. Делаешь вид, что открыта, а на самом деле только и ждешь момента, чтобы засунуть голову в раковину и спрятаться.
— По-моему, ты совсем с ума сошел. Я не хочу к вам переезжать. Просто не хочу! Не надо меня спасать от одиночества. Я тебя не просила.
— А что, надо обязательно просить, чтобы к тебе пришли на помощь?
— Тебя, конечно, нет. Ты у нас даже не рыцарь, а МЧСник какой-то. Тут как тут, предотвращаешь взрыв еще до того, как у террориста появится мысль его произвести.
— Намекаешь на то, что я неискренен?
В этот момент вернулась Света со стаканами сока и вафлями. Собака семенила за ней. Мурка тихонько замяукала и начала игриво кидаться на взрослую подругу. Воспользовавшись суматохой, Вересова переместилась с пола на диван и села к Ивану спиной. Сил ее больше нет видеть этого мужчину.
Действительно, с виду их посиделки выглядели семейной идиллией, но для нее это было не так. Она все больше с каждым днем понимала, что нужно бежать отсюда. Без предупреждения. Без намеков.
Она понимала поведение Волкова. Понимала, и от этого оно не нравилось ей все сильнее. Он пытается отблагодарить ее, как будто дать взятку за оказанную помощь. Но ведь за доброту взяток не берут? Не открывают для нее банковских счетов и не пополняют ее карту благодарными взносами. Доброты за деньги не бывает. Это уже хитрый расчет какой-то получается.
— Ир, — позвал ее Иван и, пока дочь была занята зоопарком, присел на диван рядом к Вересовой.
— По тону твоему слышу: хочешь все испортить окончательно. Не надо, — ответила она.
— Ты так изменилась.
— Представляешь, люди, прошедшие ад, немного, совсем капельку, — большим и указательным пальцами Ирина показала ему степень своих изменений, — меняются.
